дважды Гумберт : Водяной

Серёга Сухов очень боялся воды. Нет, не самой воды в ее бытовой прозрачности, а водной стихии. Сплошных и неведомых водных масс.
Впрочем, проживал он вдали от любого внятного водного беспредела. Так что страх свой переносил безропотно, как тайную кожную сыпь. Даже на рыбалку с друзьями на Каму ездил, но больше торчал на берегу, чинил котелки, точил крючки и готовил плов. Мимо него, слегка приплюснутая гравитацией, тяжело и страшно ворочалась в своем русле черная водная жила.
Но не всегда удавалось Серёге избежать столкновения с аморфным неприятелем его личной жизни. Судьба словно нарочно протискивала в его потаённую червоточину свои ледяные персты. Мать родила его прямо в воду, во время сильного наводнения. И только сильная, мозолистая рука сотрудника МЧС вырвала ослизлый комочек будущего из илистого небытия. Взрастая, Серёга несколько раз тонул, когда его насильно влекли в естественные купели взбалмошные родители. Какая-то невидимая сила сдёргивала его с мели и подталкивала в сторону мутной, бездонной хляби. Уже наглотавшись влаги, Серёга широко открывал глаза и медленно оседал в сторону мерцающей тайны.
Однажды утонул его дворовый дружок Колька. Нет, сам Серёга этого не видел, но слышал рассказ очевидцев. Но и через чуждую речь, эпизод с утоплением Кольки конкретно врезался ему в мозг. Колька стоял на наклонной бетонной плите, у плотины, где неистовствовала использованная в целях добычи энергии речная вода. И, как обезьяна, потянулся за каким-то коварным предметом. Минут пять вода вминала его в себя и исторгала наружу, всё более обезумевшего. Пока не прибрала его жизнь насовсем, выместив всю свою кипучую ярость. Видел Серёга, как Колька лежал в гробу, неестественно синий и длинный, серьёзный и важный, точно чиновник-жених.
«Тебе хорошо, ты уже не утонешь», - сказал Серёге один дворовый пацанчик.
«Да хуй его знает!» - искренне призадумался он.
В восемь лет мать отвела Серёгу в секцию плавания. Страшно было Серёге, холодно и одиноко в лягушатнике среди визжащих детишек. Тренер был строгий и бил по голове длинной палкой с поролоновой насадкой. Никак не давалось упражнение «поплавок». Но скоро Серёга ощутил, что вода в бассейне другая – чистая, ровная и простая, с будоражащей приправой хлорки. И что в глубокой, зеленого цвета, части бассейна никто не сидит. Серёгино тело обучилось сносной плавучести, всем четырем способам ловкого водного пресмыкания. Однако страх, пусть и умеренный, возвращался из самого сердца, когда воде удавалось содрать с него после старта очки, и он снова видел в упор ее волглую и неприятную сущность. И тогда никакие дыхательные упражнения не помогали вернуть его лёгким нормальный рабочий объём.
Серёга умел плавать, но не верил в то, что никогда не утонет. Между ним и водой засел крючковатый вопрос. Нет, он мог бы перебежать на руках не широкую речку, но только зажмурив глаза и весь разум, словно данная речка была симулятором речи. В 13 лет он содрал со стены образы своих кумиров – Владимира Сальникова, Ихтиандра, капитана Немо, бросил занятия спортом и впал в подростковый маразм. Потом пришла Родина и позвала его за собой. Хитрая призывная машина распределила его в подводники, на Северный флот.
Тут бы, на борту допотопной торпедной субмарины класса «Фокстрот» и излечиться, по логике смысла, грустному серёгиному недомоганию. Да по виду вроде так оно и было. Надежный и исполнительный, сдержанный и немногословный, Серёга неплохо смотрелся на фоне исподнего, подводного быта, всех этих ручек, рубильников и колечек, покрытых многолетним слоем страха перед черной и ледяной бездной, стерегущей какую утечку, срыв или сбой. Но на регулярной медицинской комиссии, после года исправной службы, с ним встретился взглядом опытный военврач.
- Сухов, подойдите сюда. Вы что – седеете? Отец рано поседел?
- Никак нет, - ответил Серёга. – Нормально, как водится.
- А глаза у тебя почему такие дикие, Сухов? Ты что, наркоман?
- Никак нет! – замотал головой Серёга.
- Вот что. Направлю-ка я тебя, от греха, к особому доктору. Специалисту. Может, просто не выспался. Или какие неуставные отношения.
Но всё было гораздо сложнее и хуже. Во всё время погружения, Серёга представлял себе, что он не внутри подводной лодки, а внутри космического корабля. Разницы, вроде бы, мало, но для него она была принципиальной. Его комиссовали, хоть и не вдруг, подозревая в нем симулянта. Но он и был симулянт, яростно спасающий свой разум космической выдумкой. И все же, реальность сомкнувшейся вокруг чудовищной воды слегка покорёжила ему разум, мировосприятие и воображение.
Как это сказалось на его последующей жизни? Какой-нибудь умник сказал бы, что негативный образ воды пролился, подтёк в социальный контекст и выразился в смятой сырости намерений, в сухости всех отношений. Чтобы не так текла крыша, Серёге пришлось полностью отказаться от воображения. Он видел людей такими, какие они есть, и быстро нашел себя в области страхования. Его услуги были нужны людям, чтобы навести фокус на водянистое, тревожное будущее. Но вряд ли Серёга сам верил в стабильность любого положения вещей. И вряд ли он был счастлив. Иллюзия счастья не совместима с реальностью страха.
В личной жизни, Серёга был подозрителен и ревнив. Он относился к категории ёбнутых мешком холостяков, которые верят в то, что раз существуют они сами, значит, где-то должна существовать и так называемая «своя женщина». Нередко он просыпался по ночам от странных стонов, свистов, скрипов и завываний, с какими глубина давит в корпус подводного судна, заглушившего двигатели. Но это всего лишь похрюкивала во сне очередная подружка. Серёга менял бок, закрывал глаза и представлял широкую сумрачную реку, могучую в своем плавном осуществлении. Тогда он открывал глаза, отталкивался ото дна и плыл во тьму, экономным, осознанным брассом. Плыл до тех пор, пока страх не растворялся в ожидании какого-то чуда. Он оставался без страха, но и без сознания, способного это чудо засечь. Изумленный.
Как-то раз мы засиделись у рыбацкого костерка. Наши приятели заснули, сморенные свежим воздухом с водкой. И Серёга признался мне в своем внутреннем страхе.
- Блядь, ненавижу тело воды, - он покосился на бескрайнюю черную жижу. – Эта мерзкая гидра отрезала от меня смысл моей жизни.
- Переплыви, - посоветовал я. - Ты же умеешь.
- В принципе, да. Но я не здоров, - прикуривая, он взмахнул лучиной, отчего его рыбьи глаза тревожно взблеснули. – Еще не готов.
- Ну и что? Я со своей астмой переплыл Амазонку.
- Она хотя бы теплая, - возразил Серёга.
- Но там крокодилы, - сказал я, изображая кистями челюсти. Мы рассмеялись.
- Ну и стоило так себя мучить? – серьёзно спросил Серёга.
Я ничего не ответил. Пёс его знает. И как я вообще доплыл?
- Тебя укрепила идея, - сказал Серёга. – Соединить берега, богатых и бедных. А у меня какая идея? Нет, я, блядь, утону.
- Да конечно, утонешь, - я разозлился и выплеснул огню на язык остатки чая.

Да, одно время мы с Серёгой частенько коротали ночи на берегу разных сумрачных и великих рек. И спорили, спорили.
- Ты не понимаешь, - не сдавался Серёга. – Для тебя река – просто символическая преграда. А для меня – реальная засада. Там, в ней что-то такое имеется, водится.
- Ясно что. Там твой дом. Твоя женщина. Твоя судьба. Ведь ты водяной.
- Я водяной?! – поражался Серёга. – Хуясе?
- Я ведь тоже не смог одолеть свои главные страхи. У меня был маленький шанс стереть с лица нашей прекрасной планеты Соединенные Штаты Америки. Но я стормозил. Меня спеленало изумление перед атомным взрывом. Я боялся причинить людям страшное зло. Вот и скитаюсь теперь, как бомжара. Я, демон разрушения, я, Молох, Че Гевара больше всего на свете боялся огня и чужих в нем страданий. А ты говоришь – река. Посмотри, чем я стал? В каждой бочке – затычка. Я - всеобщий любимец, либеральный божок и рыночный клоун. Показать тебе фокус?
Я щелкнул пальцами и выдул из легких голубоватое северное сияние.
Обычно под утро я слышал осторожный плеск. Это Серёга медленно раздвигал собой мрачную и туманную воду. Заходил по грудь, приседал и начинал неистово молотить по воде руками, словно от нее отбивался. При этом он страшно орал и будил окрестные существа. Со стороны казалось, что вода выворачивает ему за спину руки.
- Поплыл? – угрюмо спрашивал разбуженный криками драматург-почвенник Вампилов, утонувший в священном Байкале.
- Poor devil! – протирает глаза поэт Шелли, чья посудина «Ариэль» затонула вместе с владельцем недалеко от Ливорно.
Но Серёга Сухов не сдался. В конце концов, он покорил себе удушливое и не определенное вещество водного происхождения. Стиль его плавания становился ровнее, с каждым разом он заплывал все дальше и дальше. И вот, тихой украинской ночью, когда вода и воздух казались слитны по существу своей демонической природы, Серёга медленно доплыл до середины не слишком широкого Днепра, шумно охнул и ринулся в пучину. Белый барашек его головы скрылся из виду.
Стояла ушлая, щедрая, звёздная майская ночь. Ночь победы.
И теперь Серёга Сухов счастлив. Он встретил крепкую зеленоглазую блондинку с огромным ртом, в которую сразу поверил. У него трое прекрасных зеленоватых детишек, подводный скутер, большой лофт под корягой. Он страхует от финансовых неудач крупную рыбу. Но больше мы не общаемся. Кто я для него – так, голь перелётная.