Эдуард Багиров : Контркультура на зоне.

Пьеса начинающего драматурга. Все совпадения – случайны, все имена – вымышлены. Ни одна описанная в пьесе ситуация не соответствует действительности. Предупреждение: пьеса МОЖЕТ ИМЕТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ. А может, и не может. Это уж как автору приспичит. Кому чё неясно чисто по фене – всё разъясню после. Постараюсь адаптировать произведение для удобоваримого прочтения всякими пассажирами, соответственно – феней увлекаться не стану. Но могу и увлечься, ибо пьеса пишется набело, без поправок.

Действие происходит в ИТУ общего режима ЯВ 48/9, Челяблаг, Саткинский район, пгт Бакал. Хозяин - (начальник зоны) - полковник А.В.Ласточкин; кум (начальник оперчасти) - подполковник С.Г.Хаустов. Смотрящий за зоной – осужденный Нотов, погоняло – Виталя Драндулет, он же смотрящий за зоновским общаком, постоянно сидит в БУРе, на лагере не показывается, рулит чернотой и отрицаловом из БУРа по малявам. В зоне 11 бараков, они же отряды. В каждом бараке имеется смотрящий и положенец – смотрящий за общаком барака. Зона – прогнившая насквозь, полукрасная, даром что в БУРе парится смотрящий, всем похуй все понятия, только некоторые идеалисты корёжат из себя чёрт знает кого. Но вслух об этом говорить не принято. Называют друг друга пафосно – Арестанты.

Основные действующие лица – осужденные 3-го и 4-го бараков. В пьесе встречаются и мало упоминаемые лица, но куда же без уебанцев-то? Итак…

ОПИСАНИЕ 3-ГО БАРАКА. Барак на вечных голяках. Чай и курево в дефиците, о бацилле и не мечтают, сидят на голой баланде. Глюкозы – ни сцаного ландорика. А если бы не хитрожопый Филле – то и срать было бы не во что. Пидар на бараке – один, тут уж не до ебли, сортир бы в марафете содержать. Представляете, короче, чё там у них на 3-м бараке творится.

ОСУЖДЕННЫЕ 3-ГО БАРАКА:

Осужденный Удав, он же – Димон Питерский. Смотрящий за бараком старой формации. Срок – трёшка за угон в пьяном виде дэпээсного воронка и бакланку с мусорами. Простоват, по большей части безобиден. Почему-то в законе. Ходят прогоны, что он глаза и уши Нотова на лагере. Поэтому, походу, и в законе. Но это, повторяю, лишь слухи, кто их, этих блатных, разберет…

Осужденный Питон, погоняло Филле. Тянет двадцатник за скотоложество, изнасилование юнги с угольной баржи и причинение тяжких телесных повреждений, повлекших нетрудоспособность потерпевшего – расхуярил по синей теме унитаз о башню сожительнице. Двадцатник накатили за РЦД – сидит 8-й раз, давно полосатый, и вообще непонятно, что он делает на общем режиме. Врун, болтун и хохотун. Этому везде ништяк. Интриган. Убить мало. Давно в законе. Воля не светит – стар слишком, так походу и загнётся в лагерной санчасти.

Осужденный Зепп, погоняло Рулле. Кент Филле ещё по воле. Молод. Блатной, положенец. Смотрящий за общаком барака. Тянет пятёру за злостную бакланку – махал 9 Мая на параде штандартом со свастикой и орал немецкие марши. Идеалист, блять... От старпёров его отбивала рота ОМОНа. Последующие 8 месяцев, проведённых в коме в реанимации, затачковали в скащуху по сроку. Интриган похлеще Филле, только засухарённый. Зачем-то постоянно читает книги.

Осужденный Гоблингага, он же Грызун. Шнырь хитрожопого Филле. Погоняло привёз с воли – бодяжил чернягу димедролом из экономии, вследствии чего у него повываливались зубы и высохли мозги. Маравихер, тянет шестилетку. Спалился сдуру, когда выгрызал у наклофелиненой марцифали рыжую серёжку из пупка.

Осужденный Бронетёмкин, он же Сосать. Пидор. Просто пидор. Один на весь 3-й барак. Драит сортир. Ему живётся сравнительно неплохо. Он имеет чай и курево. Ебут его нечасто.

ОПИСАНИЕ 4-ГО БАРАКА. Барак в шоколаде. Всегда валом чая, курева, бациллы, беляны и прочих ништяков. Ландориков разных - жопой ешь. Баланду никто не жрёт, все охуевшие вконец. Даже лагерный главшпан (это такой гендиректор пидорасов), и тот чалится в 4-м бараке. Многие зэки мечтают попасть в 4-й барак, некоторые готовы даже и шнырями, да даже пидорасами. Но хуй там.

ОСУЖДЕННЫЕ 4-ГО БАРАКА:

Осужденный Амиго, погоняло Пышный. Мотает восьмилетку за хищение госсобственности в особо крупных размерах – украл в Шереметьеве пятьсот семьдесят ящиков с грузом автоматов Калашникова. Вместе с самолётом. Фармазон. Получает неизвестно от кого регулярно жирный грев с воли. Носит лепень, сшитый по спецзаказу на Кутузовском у Юдашкина и кожаные прохаря от Casadei. В законе. Конечно, лаврушник.

Осужденный Белкин, погоняло Буйный. Блатной. Парится пятнашку за бандитизм, терроризм, нанесение тяжких телесных повреждений и убийство с особой жестокостью трёх и более человек. От вышки и четвертака был отмазан тестем, работником Генпрокуратуры. Денег валом. Дачки тоже жирные. Молчалив. Основное время отсидки парится в ШИЗО. Непредсказуем. Очень опасен.

Осужденный Алекс, он же Добрый. Смотрящий за общаком барака. В законе. Срок – 9 лет за разжигание национальной розни и групповое убийство с особой жестокостью – засунул с подельниками гражданину дружественной республики Уганда телеграфный столб в анальное отверстие, отчего тот скончался ещё до приезда бригады скорой помощи. В гневе страшен, хотя это тоже лишь слухи, так как этого никто не видел, а кто видел – уже не в состоянии чего-либо подтвердить. А тем более – опровергнуть.

Осужденный Сфинкс, он же Мутный. Сидит непонятно за что, так как на вопрос вертухая «Статья? Срок?» выдаёт такой букет, что непонятно, как сам не путается. Чем занимается на зоне, тоже никому не известно, но курево и чай имеет регулярно. По зоне о нём постоянно гуляют разные слухи, вплоть до того, что осужденный Сфинкс – в законе. Он крайне несдержан на язык, и постоянно выдаёт такое, за что любого другого давно подняли бы на перо. Но он живёт и в хуй не дует. Странно.

Осужденный Ренсон, он же Харя. Тянет семёру за покушение на изнасилование – чуть не отодрал в сортире студии МТВ Андрея Губина, попутав его с марцифалью из Стрелок. Отбила охрана. Любит дрочить на фото красивых девок, за коими и бегает постоянно в 3-й барак к приятелям.

Осужденный Серган, он же Батя. Нарядчик зоны, в 4-м бараке только числится, живёт в отдельном флигеле. Всё обо всех знает, имеет влияние и кучу шнырей. Любит присунуть свеженькому пидорку. Срок – 17 лет за убийство в состоянии аффекта с отягчающими обстоятельствами. Наглушняк завалил директора конторы, в которой работал. Сломал тому шею, выдавил глаза, разорвал рот и совершил с остывающим трупом управленца анальный половой контакт.

Осужденный Культпросвет, он же Мишутка Жополиз. Мотает 6 месяцев за кражу из супермаркета полукилограмма вермишели, бутылки соуса Тартар и пачки прокладок Олвиз. Тихушник, кишкоблуд, засухарившийся кумовской. Назойлив, раздражающ, зело пиздлив и труслив. Любит ходить по баракам и тереть пассажирам за понятия. Дико ненавидим осужденными Серганом и Белкиным.

Осужденный Крот, он же Лариска. Пидор. Статьёй и сроком никто не интересовался, потому что всем похую. Опущен по малолетке – скрысил у шныря жирный бычок из нычки. Всегда крайне замысловатая и витиеватая манера изложения мыслей выдаёт его поверхностность и стремление залить собственную никакущесть словесным поносом. Отвратителен, вечно грязен и дурно пахнет. Любит ебаться в жопу, курить и колбасу.

Осужденный Мипёр, он же Ленка-Лохань. Главшпан. Ему далеко за сороковник, безобразный, беспросветно тупой мужлан с бессвязной речью и сиплым голосом. Благодаря своему положению может и не ебаться, но очень уж это дело любит, так как пидор со стажем, вкурил уже. Часто сцытся и срётся. Часто предит, постоянно утирает рукавом длинную соплю с подбородка. Когда обчифирится, такое вытворяет - в кино не ходи, век воли не видать.

Осужденный Локуст, он же Пиздострадалец. Барачный шнырь. Так как погоняло слишком длинное, зэки называют его коротко – Дырка. Мотает десятку за лохматый сейф. Фуфлыжник. На лагере – полнейший пассажир, поэтому достаёт всех глупыми, надоедливыми вопросами, гундосит и канючит. Удивительно, что ещё не пидор. Постоянно огребает пинки от осужденного Амиго и тяжёлые пиздюли от изредка выходящего из ШИЗО осужденного Белкина, после чего долго валяется в медсанчасти. Терпеть не может осужденного Сфинкса и постоянно пытается против него интриговать, а потом гасится в ШИЗО или той же медсанчасти.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

3-й барак. Осужденные Удав, Питон и Зепп молча чифирят на шконке из желтоватой кружки с отбитой по краям эмалью. Осужденный Гоблингага усердно чистит Питону вонючей ваксой кирзовые прохаря. Чифир пьют мало того, что пустой, да ещё и из вторяков, поднятых кипятильником, сляпанным из двух моек (лезвий).

Удав (сплёвывая нифеля): Говно-то какое, хосподи.
Питон (с лёгкой ехидцей): Чё, невкусно, браза?
Удав: Ясен хуй. Пьём тут бурду, бля… А в четвёртом бараке лаврушники с жиру бесятся. Вчера мимо проходил – прикинь, кофеем пахнет!
Зепп: Перестрелять к хуям всех лаврушников… и хачей ещё! Вот было бы ништяк. Тогда бы и чифирили нормальным чаем, а не этой вот… Эх, дали бы мне автомат!
Питон (мудро): Да не, Рулле… Не лаврушников тут стрелять надобно…
Удав (пытаясь сообразить): А кого же тогда? Чё, мусоров, чтоли?
Питон (грустно): Мда… Мусоров, бля… (в сторону) тебя бы, тупиздня упёртого, ёбнул бы кто…
Зепп: Вчера Мутный заходил… Чаю принёс. Так чифирнули реально… С ландориками!
Удав (злобно): Завалить твоего Мутного пора давно. Не нравится он мне. Тут он на днях при братве песданул, что я Витали Драндулета подпёздыш… Сучара мутная.
(При упоминании имени Витали Драндулета все багоговейно вытягивают лица и на несколько секунд примолкают.)
Питон (ехидно): А ты хули терпишь? Законный ты или где? Вальнул бы этого чурку давно к ебеням. Хули ты терпишь-то?
Удав (вскинувшись): А чё? И завалю! Вот прям сейчас пойду и завалю!! Сучара!!!
Зепп: Не надо валить Мутного. Он реальный арестант. Вон, чифирком пацанов взгревает…
Удав (перебивая): Ты, бля, смотри осторожнее с Мутным-то… Чифирасты хуевы. Он моего хлебника, Мишу Крохобора, положенца шестого барака, тоже чифирком взгревал… И где теперь тот Миша Крохобор? Ото ж!
Питон (ещё ехиднее): А нехуй было твоему Мише Крохобору после мутновского чифира вторяки в свой барак утаскивать… в целлофановом, блять, пакетике! Недостойно это положенца-то! Мутный нифеля с чифира всегда шнырям отдаёт, они ему за это прохаря пидорасят. А тут – смотрящий! Нифеля! Вывалил из фаныча и поканал в барак, как последний шнырь…
Удав (задумчиво): Мда. Нет, лучше я не буду Мутного валить. Ну его нахуй. Сожрут потом с кишками лаврушники… Лучше я вообще не буду обращать на него внимания! (воодушевляясь всё больше) Да кто он ваще такой, внатуре!! Какой-то мутный хуй, в натуре!!!
Питон (крайне ехидно): Ото ж! И нехуй, и не обращай. (В сторону) а то как бы греха не вышло…
Удав (просительно): Слышь, Филле… Загнал бы шныря в четвёртый, попросил бы чайку на заварушку… Ты же кентуешься там со всеми этими… Мутными, Буйными… А?
Питон (в сторону): Угу, блять. Особенно с Буйными… (издевательски) А чё сказать-то? Что твоя просьба?
Удав (испуганно): Да ты чё, с дуба рухнул? Пышный же потом года два ржать будет… (машет рукой) А ну его нахуй! Кстати, слышал я тут, что Мутный Пышному пару пачек чая то ли должен, то ли в стос проиграл, и не отдаёт нихуя. А с вами тут чифирит от вольного, охуевший.
Питон: А кто трепался-то?
Удав: Да пидорок из четвёртого, как его, Лариска.
Питон (в сторону): Ну, бля, послал бог положенца… Пидора в очевидцы подтягивает… Дожились.

Конец первого действия.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.

4-й барак. Осужденные Амиго, Белкин, Культпросвет, Локуст, Крот. Развалившись на шконарях, Амиго и Белкин большими глотками пьют из фарфоровых чашек «Виллерой и Бох» свежесваренный кофе «Лавацца», закусывая шоколадными конфетами «Моцарт». Осужденный Культпросвет сидит на краешке шконки и жадно, сглатывая слюну, провожает взглядами каждый глоток и кусок. Ему не предлагают. Он сильно волнуется. Осужденный Локуст чистит амигину бирку от Тиффани, украшенную стразами Корлоф. Осужденный Крот драит сортир раствором Фейри.

Амиго (брезгливо передёрнувшись) Слы, Буйный… И чё эта лошня из третьего находит в чифире? От него же тошнит! И зубы, опять же, чернеют… Почему они не пьют кофе? Ты не в курсе?
Белкин (сплёвывая конфету под шконку): Не-а. Хуй их знает!
Культпросвет (робко): Зато я в курсе… Они не пьют кофе, потому что у них его…
Белкин (перебивая): Цыц, баланда кислая! Под шконку загоню!
Культпросвет (испуганно): Да я чё, Буйный… да я ничё!
Белкин: То-то… А то будет тут пиздеть под руку… мышь серогорбая. Аппетит портить. (Локусту) Эй, шнырь!
Локуст: Чего изволите?
Белкин: Слы, загоняй фанычи на поляну, мечи бациллу, вкинуться хочу!
Локуст (извиняющимся тоном): Буйный, Буйный, ты только не злись, а что такое бацилла? Ты только не злись, ладно?
Буйный (Амиге) Слы, Пышный… Он чё у вас тут, совсем не втыкает? Тормоз, да? Его хоть зовут-то как?
Амиго: Да хуй его знает, как его зовут… Сидит уже третий год тут на лагере. Дыркой называют вроде. Да он вроде ничего… Прохаря умеет чистить, лепень, опять же. Вон бирку как напидорасил, как погоны у Хозяина.
Белкин (Локусту): Слы, гнида. Если щас не будет всё готово, под шконку загоню! Понял?
Локуст (в крайнем испуге) Понял!

Шнырь накрывает белоснежную поляну, режет сыр, колбасу, белый хлеб, вынимает баночку джема, перекладывает в розетку. Осужденные Белкин с Амиго едят, вкусно чавкая, отрыгивая и вытирая руки о белоснежную салфетку. Осужденному Культпросвету не предлагают. Осужденный Культпросвет при виде пищи начинает сходить с ума.

Культпросвет (визгливо): Вот вы тут… Жрёте! Кофе пьёте!! А в третьем бараке правильные пацаны нифелями с баландой давятся!!!
Белкин (багровея): Ты чего, хуета из-под ногтей… Охуел вконец, что ли???
Культпросвет (фальцетом, теряя остатки разума): Не по-арестантски это! Не по-справедливости!! Лаврушники!! Перееду от вас к правильным пацанам в третий барак!!! А на вас куму маляву напишу!!! Все, все в ШИЗО уедете!!!
Белкин (хрипит от злости): Маляву? Куму? Ах ты пидрила! Щас, щас, погоди… Вот кто на меня куму стучит! Вот из-за кого я в ШИЗО постоянно парюсь!!! Пидор!!!

Вскакивает, бьёт Культпросвета кулаком по голове, тот моментально падает в обморок.

Белкин: Эй, Дырка!! Гостиницу исполни, да мигом, блядь поганая!!! (хватая Культпросвета за причёску) Щас ты у меня, блядь, переедешь! Щас ты переселишься, сучара! К правильным пацанам… Щас я тебя… насажу, блядь… На кол справедливости…

Шнырь мигом затягивает шконку простынями на манер ширмы. Осужденный Белкин тащит осужденного Культпросвета за ширму, оттуда слышится треск раздираемой ткани, характерное чмоканье, хлюпанье и шлепки. Амплитуда шлепков нарастает до предела, слышится хрип Белкина и писк Культпросвета. Культпросвет вываливается из-за ширмы со спущенными штанами и окровавленной задницей. Белкин пинает его через весь барак, в опущенку. В барак входит осужденный Мипёр.

Белкин: Ленка! Оформи!

Осужденный Мипёр подхватывает Культпросвета, кладёт его под шконку, берёт гвоздь и пробивает культпросветовские шлёмку и весло. Культпросвет приходит в себя.

Культпросвет: Что? А? Где? Где я?
Мипёр (гнусаво, мерзко отрыгивая Культпросвету в лицо запахом баланды): На базе, Жополиз, на базе… Был Мишка – стала Машка.
Амиго (безмятежно пуская колечки в потолок): И в этом нет противоречий.
Культпросвет (патетическом тоном, понимая, что уже ничего не изменить): Лена! Не верь им! Они нечестные люди!!! Я САМ от них ушёл! Слышишь, САМ!!!

В барак, грохоча прохарями, вваливается осужденный Серган. При виде Культпросвета в петушатнике он радостно вздрагивает, но положение обязывает вести себя по-иному. Он хмурит брови и сжимает кулаки. Осужденный Белкин суетно застёгивает ширинку и опускает глаза.

Серган: Кто?!! Кто петушнул… то есть изнасиловал осужденного Культпросвета?!! Вы, осужденный Белкин?! Да, совершенно очевидно, что это вы петушнули… гм… изнасиловали осужденного Культпросвета! У вас ширинка в чём? Что это у вас на ширинке, я спрашиваю!!! Кровь? Кровь из сраки… то есть из анального отверстия осужденного Культпросвета!!! Осужденный Белкин, вы доигрались! Вы и так нарушаете режим, из ШИЗО не вылезаете! Теперь – в БУР!! Да-да, в БУР, к вашему дружку осужденному Нотову!
Белкин: А может… не надо? А, Батя?!!
Серган: Какой я вам Батя!!! Я вам есть нарядчик исправительно-трудового учреждения, осужденный гражданин Серган!!! В БУР, в БУР, и сейчас же!!!
Белкин: Слы, Серган… Да я ничё ваще-то… Слы, чё он базарит? Он САМ в опущенку свалил. Хуёво ему, стыдно с нормальными пацанами чалиться. Пидор он в душе, вот и свалил в опущенку…
Серган (надвигаясь на Белкина, громко): Я тебе, блядь, покажу щас «сам»!!! Ещё и срок тебе поднакрутят!!! Вот пойду сейчас к Хозяину!!! (подойдя вплотную к Белкину, шёпотом) слы, Буйный… пиздуй на вахту, скажи, что я послал. В медсанчасти недельку отлежись, пока всё поутихнет слегонца. (громко) На вахту, я сказал, осужденный Белкин!!! С вещами!!!

Белкин радостно сваливает, по дороге бьёт в лицо прохарём подвернувшегося некстати шныря Дырку. Тот валится без сознания с разбитой головой. Осужденные Серган и Амиго уходят в каптёрку. В каптёрке они пьют скотч прямо из пузатых бутылок. На поляне яблоки и тонко нарезанные ломтики бастурмы. На стене висит транспарант «На свободу – с чистой совестью! Л.П.Берия.»

Серган: Ну чё, Пышный, какие новости?
Амиго: Да всякие, браза. А с какой целью интересуешься?.. Вот, например, братан из Синг-Синга, Просо, босяцкий подгон мне сделал. Новую куфайку вот мне прислал (показывает фуфайку от Смальто, на выщипанной норке и с брильянтовым ободком Каррера и Каррера под бирку). (срывающимся голосом) Он там, в Америце, куска недоедает, пайкой здоровье гробит, а обо мне не забывает, бродяга… (в голосе слёзы) настоящий арестант! Вот бы все такие были! (ржёт в сторону).

Входит осужденный Алекс.

Алекс: Чё, жрёте? И краснопёрый наш тут (похлопывая Сергана по плечу)… Слы, ща прикол расскажу. Тут за Мутного свежий прогон пошёл. Говорят, что он постоянно шарится в дурке и разводит там этого… Как там его, Бать? Ну, хохла того ёбнутого…
Серган (подсказывает): Мубыш.
Алекс: Во, этого Мубыша разводит на аминазин и вкидывается им в одинаре, с братвой не делится нихуя, бгыгыгы! Прикиньте?
Амиго: Бугагага!!!
Серган (строго): Хули смешного тут… Пышный, совести у вас тут совсем нету. Беспредел тут творите, Жополиза отодрали вот. Жополизу удовольствие, а мне перед Хозяином шнифтами хлопать. Кофе, блять, с коньяком жрёте… Прохаря вон у тебя… как его, пидораса?
Амиго: Казадей.
Серган: Во-во, блять… Казладей. Хорошего человека Казладеем не назовут… О чём то бишь я… А, во! Про Мутного вашего. Он тут, сука, опять напакостил. Он тут песданул при братве, что шнырёк из третьего, ну, Грызун этот ебучий, с пидорасами чифирит! Охуеть не встать! А знаешь, чей шнырь Грызун? Вот-вот! Напишут в БУР маляву, да попишут вашего Мутного как богородицу, а Батя опять перед Хозяином шнифтами…
Амиго: Слы, бразер… Релакс, мы тут одни, бгыгы. Левых нет, одна братва. Випы, такскзать… Чё ты гонишь-то? Чё те сдались эти лохи с третьего? Ну чифирят с пидорами, и хуй на них. Мутный зря не скажет. Тебе-то что? (меняя тон) Я вот чё хотел-то… Дай трубу, пацанам маякну кое-что за общее…
Серган: За общее, говоришь… (достаёт из-за голенища Нокию). За общее – на!
Амиго (набирает номер): Алёу, браза! Как сам? Да я-то ничтяк... Как Олька, Ленка? Ну, заебца. Я вот чё хотел-то… У меня тут сливки порционные к кофе закончились, ты там загони по случаю. Да, да, порционных, и ананасов загони, у меня Добрый их любит. Ну, всё, пока, удачи тебе и фарта. (возвращает трубу). Так что не парься, Батя. Весь этот фуфел за Мутного из третьего барака идёт, сам знаешь. Мутный сам разрулит, если чё.
Серган: Ну, повалил я тогда. Благодарю, братва, за подгон (прячет за пазуху пакован «Лаваццы». И это, братва, чё хотел-то ещё… (опускает глаза) Тут у вас теперь Машка свежая… Дадите попробовать?

Конец второго действия.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

3-й барак. Осужденный Удав бултыхает веслом в шлёмке с буроватой баландой, в которой плавает одинокий, омерзительно розоватый капустный лист, в чёрных прожилках и гнильцой с уголка. Из шлёмки скверно воняет кислятиной. Удав, подумав, достаёт из гашника бульонный кубик, аккуратно отмеряет ногтем четверть, отламывает, бросает в баланду, размешивает. Остальное, осторожно завернув в тряпицу, прячет назад в гашник. Достаёт пайку хлеба, крошит туда же. Зажмурившись, с шумом хлебает. Осужденные Питон и Зепп, скучая, лежат на шконках, играя в города. В углу на шконке, притаившись, лежит осужденный Гоблингага. Осужденный Бронетёмкин драит хлоркой сортир.
Зепп: Кологрив.
Питон: Воркута!
Зепп: Анапа.
Питон: Анапа, Анапа… Э-э-э-э… Блять!
Удав (подсказывая): Ашхабад! Ой, блядь… (смущенно склоняется над шлёмкой, Питон и Зепп громко ржут).
Питон (ехидно): Кстати об Ашхабаде. Скоро Мутный с Харей придти обещались. Чайку принесут, чифирнём хоть по-человечьи… Слы, Димон?
Удав (глухо): Пошёл он нахуй, ваш Мутный. Я с ним срать не сяду в одной локалке.

С продола раздаётся приближающийся ржач. В барак входят осужденные Сфинкс и Ренсон. Косятся на обед Удава, брезгливо морщатся, переглядываются, ржут. Удав демонстративно встаёт, влезает в раздолбанные прохаря, выходит из барака.

Ренсон (крайне ехидно): приятного аппетита, арестанты.
Сфинкс: Ну чё, босота, чифирнём? Расскажете мне заодно чё-нить новенькое про меня.
Питон, Зепп (хором): Да беспезды.

Ренсон достаёт из-за пазухи заваруху чая, варит чифир, все чифирят, закусывают плиткой шоколада, принесённой осужденным Сфинксом.

Зепп: Слы, чай-то какой хороший! «Липтон» небось?
Ренсон: Ебанулся… Такое говно не пьём. «Ньюби».
Зепп: Нью… что? Блять, откуда вы всё это берёте, а? Вот скажи мне, Мутный! тут, между прочим, прогон новый за тебя по лагерю ходит. Будто ты под крышей Пышного зоновский общак втихаря растаскиваешь. Поэтому у вас на бараке и бацилла, и глюкоза, и вся хуйня. В натуре?
Сфинкс: Ага, блять. Общак… Ты, Рулле, чифира на пустую кишку перепил. Какой, в пизду, общак? Когда он на зону в последний раз заходил? А? Да и попробуй, растащи у Доброго… Ноги хуй унесёшь. Просто это Пышному регулярно дачки жирные загоняют, вот мы и того… бгыгыгы, и чифирим… По-босяцки.
Питон: Ага, песди, песди. По-босяцки, блять. Это ты кукарю на локалке парь. Тут тебе не этапники – братва собралась! А ещё, пошёл по зоне прогон за тебя, Мутный, что ты по воле пидарасом был, да и сейчас… Прикинь, гонят, что ты с Хозяином тыкаешься, бля буду! Такой типа персональный хозяйский пидорок…
Сфинкс, Ренсон (дружно): БУГАГА!!! БУГАГА!!!
Ренсон (отдышавшись): смех смехом, а пизда-то кверху мехом… За такие прогоны на бабуку натягивают. Кто прогнал-то? А, Филле? Ты ведь, сцука, всё знаешь!
Питон: Да ладно тебе, Харя. Не парься. Про Мутного каждый день чё-то прогоняют. Так ведь и весь лагерь, чего доброго, под кожаную торпеду подставить можно. Мы ж чифирим с вами, следовательно – прогону не верим. А кто сказал, что сказал – это уже нюансы.
Ренсон: Филле, ты неправ реально. Нюансы, хуянсы… Ты анекдотец-то за нюансы знаешь?
Питон: Обижаешь, начальник… У меня, бля буду, восьмая ходка!
Зепп: Ой, я не знаю! Харя, приколи, приколи, в натуре!
Ренсон: Так вот, поднимают на этап полосатика и пассажира по бакланке с общака. Сидят они в пересылке на сборке, за жизнь базарят. Тут, слово за слово, и поинтересуйся пассажир у полосатика, типа, что такое нюансы. Тот, не будь лохом, его и спрашивает, тебе, типа, как, на словах рассказать или в реале показать? Пассажир и базарит, типа, конечно, лучше в реале. Ну, полосатик ему и базарит, типа, снимай тогда портки. Тот снял, полосатик ему и засадил по самые небалуйся. Тот тока крякнул, бля. Ну и спрашивает, типа, слы, а что же тут такое нюансы? Ну полосатик ему и базарит, типа, чувствуешь хуй в жопе? Тот, чувствую, говорит. Ну, вот, базарит полосатик, у тебя хуй в жопе, и у меня… хуй в жопе. А остальное – и есть, типа, нюансы.

Все дружно ржут. Осужденный Питон чешет репу.

Питон: Слы, Мутный, расколюсь, в рот коня ебать. Пиздел о том прогоне за тебя шнырёк ваш с четвёртого, Дыркой кличут. Он тут нашему Грызуну гнал, что маляву получил с воли, и там за тебя кто-то эту хуйню отписал. Ну, ты ж в курсе, Дырке верить – себя не уважать. Опускать-то его не стоит пока, ну, по ебалу раз можно отпустить, чтоб хуй с трамвайной ручкой не путал. Чё это он у вас такой охуелый?
Сфинкс: Да тут недавно Пышный с Добрым чё-то расчувствовались, синьки по дэцелам перебрали, ну и подтянули шныря на круг, налили ему стопарь, хули, не пидар же он. Посидел он с ними, бухнул, вот и попутал на радостях, что с братвой кайфанул. Щас-то его на лагере нету, он на медсанчасти гасится, Буйный ебло ему сломал. Ну, хули, дождёмся. Куда он денется с крытки, бугагага! Да чё мы всё обо мне да обо мне… Вы-то тут как? Нормально чалитесь? Не трёт, не жмёт?
Зепп (сорвавшись): Бля, ты чё, в натуре прикидываешься, или яйца нам прищемить хочешь? Чё, не видно, как мы чалимся? Чифир, бля буду, и тот ваш пьём! Падлой буду, заебло всё. Баланда эта, блять. Вторяк заебался поднимать. Глюкозой на бараке уже четвертый год не пахнет! Ебать некого, даже пидар на бараке у нас охуевший! А Питерскому всё похуй. Заебал всех общаком своим. А нахуя, спрашивается, этот общак тогда вообще в хуй кому упёрся, если положенцы, блять, глюкозы годами не видят? А он, век воли, всё в БУР, в БУР загоняет, кому дачка зайдёт – вся в БУР, нахуй! А в БУРе один только Драндулет парится, чё он там, в четыре хари один чифирит, что ли? А на ШИЗО только ваш Буйный со своим сидором от Вюиттона, у которого и так всего жопой жри, да пара пидарков, да козлов гасится. Чё, их, что ли, греть, бля буду! У меня, сука, куфайка уже как у шныря, развалилась вся, а я, блять, не шнырь, а положенец!!! И на вас, лаврушников жидовских, как мне смотреть, прикидываешь?! Устроил тут Питерский из барака бардак, блять, даже мыла нету нихуя, ёбла песком и щелоком отскребаем! Тут, бля буду, беспределом пахнет!!!
Сфинкс: Да ты успокойся. Угомонись, чё орёшь? Взял бы, да переехал к нам на барак, чё ты тут в помойке этой торчишь? Там всё заебись будет. И ты, Филле, сваливал бы к нам.
Ренсон: Во, бля, точняк! Рулле, пидоры, говоришь, не дают? А у нас на четвёртом хоть Ленку-главшпана дрючь! Или вот Машка-Жополиз, не раздроченная пока, свежак, прикинь! А по кишке и вообще санаторий, хочешь – бульона кубик подварил, хочешь – черняги до горла… Чая, курева – валом. И куфайку тебе Пышный с каптёрки нулёвую выдаст, муха не еблась! А?
Зепп: Куфайкуууу? Ленку-главшпана? Уй, бля! Ничтяк!
Питон (строго): Слы, Харя, Мутный, вы тут братву с рельсов не сковыривайте, бля буду! Это вам не по воле марцифаль на дырку укатывать! Рулле, промежду прочим, за общаком на бараке у нас смотрит. А ты, Мутный, тут рамсы гнилые ведёшь!
Сфинкс (ехидно): Слы, Филле. Ты чё мне тут рандоль втюхиваешь? Лоха нашёл, бля? Тут ведь людей-то нет больше, только мы вчетвером, чё ты паришь! Ты себе в сидор загляни! У тебя же шлёмка вольная! Простыня там, всякие! Куфайка на меху, бля буду, как у нарядчика какого! И прохаря на резиновой подошве! И портянок аж, блять, целых три пары! И лепень у тебя нихуя не хозяйский, милюстиновый, новый. А пидоров когда ебёшь, дырку чем смазываешь, а? То-то, бля! Вазелиииинчиком!!! А откуда вазелинчик-то? Ваш Димон когда Броненосца вашего ебёт, и то сам себе на хуй плюёт, бедолага! А он ведь смотрящий, бля! А вазелинчика-то даже и у него нету! Чё ты мне паришь-то?
Ренсон: А Рулле тоже арестант! Он тоже хочет бациллу хавать… хотя бы раз в месяц. Ему бы не книжки читать, а жизни поучиться! А Пышный – он его научит, бля буду, научит! Смотри, Филле, если Рулле тут у вас на бараке от голодухи сани загнёт, с кого правильные пацаны спросят? С Димона вашего никакого, что ли, спросят правильные пацаны? Нет, Филле, правильные пацаны спросят с законника Филле, и ты, Филле, сам тут по полным курсам расклады прикинуть можешь. Так что не сри в голову пацану, а лучше…

На продоле гремят прохаря – в барак возвращается осужденный Удав. Все умолкают. Засухарившийся шнырёк Гоблингага сидит ещё тише, почти не дыша. Сфинкс и Ренсон встают и уходят. Филле выходит их проводить. Стоят у двери.

Сфинкс: Слы, Филле… так ты прикинь тут хуй к носу. Чё вы тут гниёте? А у нас хорошо… тепло… Опять же – Машка-Жополиз. Это тебе не Мипёру сгнившему под барбитурой на клык наваливать… помнишь Машку-то?
Питон (мечтательно): Мааааашку… поооомню Машку, а как же, помню… Жопка-то, жопка какая у Машки, уууууу… Хорошая жопка. (опомнившись) Слы, Мутный, ты мне тут не мути баланду! Не мути! Сгинь к хуям от греха подальше!

Конец третьего действия.

ЧЕТВЕРТОЕ ДЕЙСТВИЕ.

4-й барак. Осужденные Амиго, Сфинкс и Алекс пьют водку «Кауфманн», закусывая её черепаховым супом и заливным из филе саранчи, присланными осужденному Сфинксу кентами с Каракумов. Алекс не закусывает. Осужденный Крот драит полы раствором Фейри, разбодяжив его ликером Куантро, для вящего апельсинового аромата.

Алекс: Слы, как вы это жрёте? Меня уже тошнит, бля.
Амиго: Да ты чё, Добрый. Прикольно, попробуй (протягивает ему кусочек саранчи, Алекс плюётся и отворачивается).
Алекс (возвращаясь к теме разговора, которую читатель не слышал): Ну, Мутный, век воли не видать, всё равно поверить не могу, ты уж не обессудь. Неужели внатуре правда?
Сфинкс: Да беспезды, браза. Бгыгы. Вот увидишь.
Амиго: Не, чё-то ты через пайку хватил. Не верится чё-то.
Сфинкс: Да заебали. Зуб даю! Шнырь буду, если не проканает вся эта хуйня!
Амиго: Ну, в рот коня ебать. Хули мы тут вату катаем? Там посмотрим. А пока – ёбнем давайте.

С грохотом раскрываются двери барака. На пороге стоит осужденный Зепп в ободранной куфайке и с потёртым сидором. У него дикий взгляд и сломана дужка от очков.

Сфинкс: Аххуеть… Я ж говорил…
Амиго, Алекс (хором): А ты бля, откуда? Что, уже? Чё за шухер на бану?
Зепп: Ну, хули, бродяги… Тут сходил Грызун наш до БУРа, а после малява от Витали Драндулета оттуда зашла. Короче, он по сучьему шороху объявил меня гадом и призвал всех арестантов при встрече гасить меня в опущенку! Беспредел правят, век воли не видать! Я еле успел выломиться с барака, Филле меня отбил… Защиты прошу у вас, бродяги, и помощи в рамсах! Бля буду, не по-справедливости, по беспределу гасят меня, суки!
Амиго (в сторону): Хорошо, что в жопу выебать не успели, бугага! (громко) Лады, Рулле! Принимаем тебя в братву, будешь чалиться у нас на четвёртом. Даём тебе по твоему положению нижний шконарь и шныря. Защитим тебя от сучьих наездов из третьего, не сцы. Пойду я, в БУР, что ли, наведаюсь. Узнаю, чё и как… Чё-то не то тут, сдаётся мне… Да, кстати, а кто теперь у вас там за общаком смотреть будет?
Зепп (обреченно): Грызун, чтоб ему...
Амиго: Мдааа. Из шнырей - да в положенцы. Бугага! Ну, я пошёл. Будьте здоровы, пейте водку.

Осужденный Амиго наматывает на ноги шёлковые портянки от Hermes, влезает в прохаря, одевает фуфайку из Синг-Синга, и, пнув попутно ногой в ебло подвернувшуюся Машку-Жополиза, покидает четвёртый барак.

ЗАНАВЕС.