Урусхан : Мятеж атамана Дутова. История времён безумной войны. Репост

Мятеж атамана Дутова.
История времён безумной войны.

Глава 1. Тихий Оренбург.

26 октября 1917 года на следующий день после Октябрьского переворота атаман Оренбургского казачьего войска Александр Ильич Дутов подписал приказ по войску за № 816 о непризнании на территории Оренбургского казачьего войска Советской власти. Дутов арестовал местных большевиков и разоружил ненадёжный оренбургский гарнизон. С этого момента берут начало события позднее названные советскими историками «антисоветским мятежом зажиточного оренбургского казачества под руководством атамана Дутова».
Атаман также объявил об автономии Оренбургского казачества, что впоследствии некоторые историки расценили как проявление казачьего сепаратизма. Утверждение, однако, спорное, Советскую власть Дутов не признал, а никакой другой централизованной «антисоветской» власти в то время не существовало вовсе. Автономию объявлял не только Дутов. В декабре 1917 в том же Оренбурге была провозглашена Алашская автономия, казахское временное правительство.
Атаман Дутов взял под свой контроль стратегически важный регион, главным объектом которого являлась железная дорога Оренбург-Ташкент. Дутов отрезал от России туркестанских большевиков, а потому лидеры всех разношерстных антисоветских сил Туркестана стали смотреть на атамана с надеждой и искать с ним союз. Одним из таких людей был Мустафа Чокаев, Председатель правительства Кокандской автономии. В декабре 1917 он приехал в Оренбург для участия во Втором Общекиргизском съезде, на котором была провозглашена Алашская автономия и воспользовавшись случаем встретился с Дутовым.

***
- Хочу подчеркнуть, Александр Ильич, мы провозгласили автономию в составе России. Наша цель установить в крае порядок и противостоять большевикам до тех пор, пока в России не появится ответственная центральная власть, в нашем правительстве много русских, но, увы, Александр Ильич, вынужден признать, защищать автономию нам нечем. Поэтому, мы и просим Вас, оказать нам помощь, ведь враг у нас один.
- Что ж, автономия это хорошо, у меня тоже автономия, и то, что в вашем правительстве есть русские неплохо, но вот, с порядком, господин Чокаев…, - сделал паузу Дутов. Насчёт порядка, до меня доходят очень нехорошие сведения.
- Какие же сведения до Вас доходят? - удивился Чокаев.
- А сведения такие, господин Чокаев, что в окрестностях Коканда бродят разбойничьи ватаги некоего Мадамин-бека, нападают на русских крестьян, грабят, насильничают, и якобы, банды эти называют себя армией Кокандской автономии. Что Вы на это скажете?
- Это верно лишь частично, Александр Ильич. Видите ли, в правительстве автономии, есть крыло, которое представлено организацией «Шура – и - Улема». Совет улемов, то есть муллы, духовенство. Это люди крайних взглядов, и мы с ними совершенно не согласны по поводу будущего нашего края, но у них есть сила, отряды полиции во главе с курбаши. И Мадамин-бек самый известный из них. После восстания 1916 года в крае сильны антирусские настроения, страсти ещё не улеглись. Что поделать? - развёл руками Чокаев, русские вели себя не лучшим образом, в том числе, и ваши казаки.
- Что было то прошло, - отрезал Дутов.
- Согласен, мы против этого, мы призываем курбаши, прекратить погромы, в Коканде русское население, да и не только русское, но и армянское и еврейское находит приют…
- Господин Чокаев, меня признаться, не очень интересует, какие крылья есть в вашем правительстве, и в какие стороны они машут, для меня главное, чтобы русскому населению была обеспечена полная безопасность. Нужно не призывать разбойников к благоразумию, а жестоко их подавлять!!!
- Александр Ильич, но у нас нет на это сил, поймите! - воскликнул Чокаев. Если мы пойдём против улемов, нам нечем будет защищаться от большевиков. Пришлите нам своих казаков, пусть они наведут порядок, покончат и с муллами, и с большевиками. Почувствовав вашу силу, курбаши изменят своё поведение, я в этом нисколько не сомневаюсь.
- Что ж Вы правы, господин Чокаев. Но выслать отряды из Оренбурга я не могу, людей у меня и так не хватает, но я свяжусь с полковником Зайцевым в Хиве и попрошу его двигаться вам на помощь.
- Вот, за это спасибо, Александр Ильич! Не сомневайтесь, мы встретим казаков хлебом-солью!

Глава 2. Как казаки на войну собирались.

- Ну, что пригорюнились, казачки, что головы повесили, есаулы мои и старшины?
- Да, как же не горевать батька атаман? – раздались голоса в ответ. Силёнок-то маловато у нас будет. Как воевать-то?
- Ну, у нас хоть две тысячи набралось, к Каледину донскому атаману и вовсе, от силы двести человек пришло, - горько усмехнулся Дутов. Но, правда, ваша, не хотят казачки воевать за Русь святую, не хотят, - покачал головой атаман. Думают отсидеться, моя хата с краю, ничего не знаю, думают, не тронут их большевички!
- Да, агитация треклятая действует, батька атаман, дело ясное, умеют большевички языком красиво трепать! Вот наши-то уши и развесили!
- Агитация. Это верно, - вздохнул Дутов. Только, что я получил пренеприятное известие…
- Что? Что, батька, какая ещё напасть на нашу голову?
- Казаки полковника Зайцева, наши оренбургские, те, что на Ташкент шли, и далее на Коканд поддались агитации, перешли на сторону большевиков. Что с полковником не известно, вроде удалось бежать, но точных сведений нет.
- Плохо дело, - отозвались казаки. Совсем плохо. А у Блюхера этого проклятого, силушка-то побольше нашей.
- Да, а ещё этот Цвилинг, подлюка где-то в городе прячется, Самуил Моисеевич, - процедил сквозь зубы один из старшин.
- Ну, так ясно дело, кто ими командует-то? Троцкие, цвилинги, петерсы да сиверсы, латыши да жиды.
- Да, прекратите болтовню, в конце концов! – не выдержал Дутов. Сколько можно? И так, уже Россию проболтали, мало вам? Жиды, латыши! Вон, Каширин, сука, подъесаул наш, тоже жид или латыш? Свой же, иуда, наш, казачок, оренбургский, с нами ел, с нами пил, нас же комиссарам и продал! Теперь, у большевиков командует. А Зайцева Ивана Матвеевича, кто продал? Тоже жиды? Лучше скажите, что делать, какие у кого мысли? Или мне тоже стреляться прикажете как Каледину?
- Стреляться мы всегда успеем, батька атаман, а вот мобилизацию объявить бы неплохо, греби всех в армию, атаман и делу конец!
- Ну, уж нет, - возразил Дутов. Я не комиссар, чтобы силой загонять. Не хотят воевать, будем ждать, когда одумаются. Одно скажу, Оренбург без боя Блюхеру я не сдам!

***
31 января 1918 года после ожесточённых боёв превосходящие отряды Красной Гвардии под командованием Блюхера заставили Дутова отступить и взяли Оренбург. Атаман ушёл сначала в Верхнеуральск, а потом в Тургайские степи.

***
- Ну, Василий Константинович, огромное тебе пролетарское спасибо! – Цвилинг ещё раз пожал руку Блюхеру. Героическое дело ты сделал для Советской власти!
- Бойцов благодари, комиссар! Бойцов, я-то что? – улыбнулся Блюхер.
- Ну, не скромничай, Василий Константинович, не скромничай! Подвиги твои Советская власть не забудет никогда, помяни моё слово, - похлопал Цвилинг Блюхера по плечу. Красная Гвардия своё дело сделала, ну, а теперь моя работа начинается. Вычистить это контрреволюционное гнездо будет нелегко, чует моё сердце много здесь засело недобитков! Ну, ничего справимся.
- Ну, удачи тебе, Самуил Моисеевич, смотри, только не переусердствуй!
- В борьбе с врагами трудового народа, Василий Константинович, лишнее усердие не помешает.

***
Усердие товарища Цвилинга в борьбе с контрреволюцией привело к тому, что не прошло и двух месяцев после установления Советской власти, как на территории занятой большевиками вспыхнуло казачье восстание. Причём без всякой связи с Дутовым.

Глава 3. Возвращение.

- Кончай дурить, Моисеевич, бросай оружие! Всё, кончилась твоя Советская власть! Попил казачьей кровушки и будет! Сдавайся! – кричали казаки.
Цвилинг выпустил в ответ последний патрон.
- Чёрт, патроны кончились! Дайте наган!
- Товарищ Цвилинг! Сдаваться надо, шансов-то нет! Авось не расстреляют! – раздались голоса оборонявшихся.
- Ладно, - немного подумав, согласился Цвилинг и выкрикнул:
- Эй, казачки, сдаёмся мы, не стреляйте!
- А вот, это другое дело! Руки вверх, выходить по одному!

***
- А теперь Цвилинг! – крикнул старшина Ершов. Давай, комиссар, ты последний остался.
Цвилинг вышел из укрытия с поднятыми руками. Раздался выстрел. Комиссар упал замертво, сражённый пулей Ершова.
- Ты, что Васильевич? Он же сдавался?
- Ой! Правда? А я и не заметил, - усмехнулся Ершов. Ну, прости меня, товарищ Цвилинг ошибочка вышла, не хотел я. Светлая память товарищу Цвилинга, ух, хороший был человек!

***
Оренбургское восстание продолжалось. К июню 1918 численность восставших уже достигало 6 000, что в три раза превышало откликнувшихся на призыв Дутова полгода назад.
3 июля Оренбург был полностью очищен от большевиков. В освобождённом городе прошёл съезд объединённых станиц под председательством войскового старшины Красноярцева. Съезд принял обращение к атаману Дутову: «Батька атаман, мы съезд 25 объединённых станиц, услышав близость Вашу, просим прибыть в Оренбург. Просим простить нас за старые грехи, Вы необходимы нашей борьбе, Ваше имя на устах у всех, Вы своим присутствием еще более вдохнёте единения, бодрости и подъёма. Борьба идет, дух бодрый, надежда есть, большевики из России гонятся: Самара, Сызрань, Пенза, Кузнецк, Саратов, Царицын, Камышин пали. Везде власть большевиков кончается. Уральцы с нами в союзе. Идите же помогайте, работы много!»
7 июля Дутов вернулся в Оренбург. К сентябрю 1918 вся территория Оренбургского казачьего войска была освобождена от большевиков. В ноябре в Омске было свергнуто правительство эсеров, а во главе нового правительства встал адмирал Колчак, принявший титул Верховного Правителя России и Верховного Главнокомандующего. Власть Колчака признали генералы Деникин, Юденич и Миллер. Впервые антибольшевистские силы сделали серьёзную попытку объединиться. Атаман Дутов также признал власть Колчака. Отныне вооружённые силы под его командованием стали именоваться Оренбургской армией. Война продолжалась, но заниматься Дутову приходилось не только делами военными.

***
- Значит, заговор?
- Заговор, Александр Ильич, - ответил поручик Велиев. Колчак объявлен врагом народа, заочно ему вынесен смертный приговор. Как и Вам, Александр Ильич.
- Так, так, так, ну, и чего же хотят заговорщики?
- Согласно донесениям наших лазутчиков, после устранения Колчака и Вас, Александр Ильич, прошу прощения, - запнулся Велиев.
- Ничего, ничего, продолжайте.
- Так, вот, заговорщики планируют провозгласить некую свободную федеративную республику казаков, киргизов и башкир.
- Чёрт знает что! – воскликнул Дутов. Свободная федеративная республика казаков, киргизов и башкир! Что ж узнаю мысли господ эсеров и господ болтунов-либералов. Не понимают господа фантазёры, что только жёсткая власть спасёт Россию от большевизма. Ладно, кто состоит в заговоре?
- Чайкин, Валидов, Махин, Каргин, Чокаев.
- Чокаев? Жаль, когда-то был умный малый, - задумчиво произнёс Дутов. Но ничего не поделаешь, придётся арестовывать.

***
Заговор против Дутова и Колчака провалился, но лидерам заговорщиков удалось бежать. Бежал и Чокаев. С атаманом Дутовым он больше никогда не встретился.

Глава 4. Настоящий полковник.

Гражданская война продолжалась. В январе 1919 Оренбургская армия Дутова под натиском 24-й «железной» дивизии красных вновь оставила Оренбург. Дутов вновь отступил, но удержал железную дорогу, не позволив большевикам прорвать блокаду Советского Туркестана.
В марте 1919 началось общее крупное наступление всех армий Колчака. Дутов решил воспользоваться благоприятной обстановкой, чтобы попытаться вновь овладеть Оренбургом. В апреле в расположение Оренбургской армии после долгих приключений в Средней Азии прибыл полковник Иван Матвеевич Зайцев. Зайцев предложил Дутову не останавливаться на Оренбурге и идти дальше на Ташкент, обещая поддержку сил сопротивления, с лидерами которых у полковника были старые связи.

***
- Иван Матвеевич, а который из них Мадамин-бек? А то что-то все на одно лицо – спросил Дутов Зайцева.
- Ну, как же, Александр Ильич, неужели незаметно вожака? Вон тот высокий, он и есть - ответил Зайцев.
- Командующий Оренбургской армией, атаман Оренбургского казачьего войска, генерал-лейтенант Дутов, Александр Ильич, - представился атаман.
- Главнокомандующий Мусульманской Белой Гвардией, эмир мусульман Ферганы, курбаши Мадамин-бек, - представился гость.
- Ну, здравствуй, здравствуй, дорогой, рад тебя видеть, много хорошего о тебе слышал, курбаши! – Дутов протянул руку Мадамин-беку.
- Я тоже рад тебя видеть, атаман! – радостно отозвался Мадамин-бек, протягивая руку в ответ.
- Как добрался?
- Нормально. На перевале чуть не напоролись на красных, но пронесло, иншалла! Анненковцы задержали, но твой человек грамоту от тебя показал, пропустили. Алашцы приняли хорошо, напоили, накормили. Так, что всё нормально.
- Ну, слава Богу!

***
- Ну, как плов? Понравился? – весело спросил Дутов Мадамин-бека. Готовить так, как вы, мы, конечно, не умеем, но казачки старались.
- Хороший плов, атаман, не хуже, чем мы делаем.
- Рад, что тебе понравилось. Очень рад нашему знакомству и хочу, от лица русского офицерства и казачества выразить тебе огромную благодарность за то, что ты принял наших людей, попавших в беду, не обидел их, приютил, обогрел, Иван Матвеевич много о тебе рассказывал. Мы никогда этого не забудем!
- Не просто принял, атаман, русские воюют в моих отрядах как львы, - воскликнул Мадамин-бек.
- Наслышан, наслышан. Что греха таить, курбаши, ведь в прошлом наши люди не всегда обращались с вашим народом по совести, по справедливости. Зла не держишь?
- Я, атаман тоже не всегда хорошо обращался с вашим народом. Что сказать? Новая война смыла прошлую кровь, - ответил Мадамин-бек. Зачем вспоминать?
- Ты прав, новая война и враг у нас общий. Как говорит наш Верховный Правитель и Главнокомандующий Александр Васильевич Колчак: будем гнать вон жидовскую комиссарскую сволочь, разорившую Россию!!!
- У вас все комиссары евреи? – удивился Мадамин-бек. Наши евреи на нашей стороне.
- Правда?
- Правда. Вадьяев, Давыдов Ненсберг. У нас атаман все есть. Русские, евреи, крестьяне, эсеры, мой военный советник бывший большевик.
- Да, у тебя курбаши, демократия! – улыбнулся Дутов.
- Демократия? Что это? – недоумённо спросил Мадамин-бек.
- Да, ладно долго рассказывать, - рассмеялся Дутов. Главное, что мы едины, - после некоторой паузы продолжил Дутов. Кстати, у меня для тебя подарок.
- Какой?
- Покажу, - Дутов вытащил откуда-то новенькую полковничью форму. Вот, Верховный Правитель России и Верховный Главнокомандующий Александр Васильевич Колчак за заслуги перед Белым движением жалует тебя курбаши званием полковника. Вот, возьми-ка, примерь!
- Спасибо, - восхищённо ответил Мадамин-бек, принимая форму. Спасибо! – засверкал глазами курбаши. Атаман, будь уверен, мы будем ждать тебя! Мы пойдём до конца, до самой смерти! Иншалла!

***
Прорваться в Туркестан Дутову так и не удалась, двухмесячная осада Оренбурга не принесла желаемого успеха. В сентябре 1919 года Оренбургская армия потерпела тяжёлое поражение под Актюбинском от войск Туркестанского фронта под командованием Фрунзе. Фрунзе прорвал блокаду Советского Туркестана и соединился с силами туркестанских большевиков. Курбаши Мадамин-бек недолго носил полковничью форму Белой Армии. В марте 1920 он перешёл на сторону Красной Армии. Два месяца спустя, был схвачен басмачами и казнён как предатель. В течение 3 лет Мадамин-бек успел побывать членом исламистской партии «Шура - и - Улема», полковником Белой Армии и погиб красным командиром. Обычная история безумной войны.

Глава 5. Голодный поход.

Потерпев поражение под Актюбинском, Дутов отступил в Семиречье. Поход в Семиречье вошёл в историю Белого движения под названием «Голодный поход». Оренбургская армия шла по безжизненной Голодной степи. Этот был крестный путь оренбургских казаков. Многотысячная людская масса отступала по малонаселенной, голодной местности, ночуя под открытым небом. Резали и ели лошадей и верблюдов. Смертность от холода и истощения возрастала, соперничая со смертностью от тифа. Тяжелобольных оставляли умирать в населенных пунктах, умерших не успевали хоронить и обременяли этим печальным обрядом местных жителей. Войска двигались большими переходами, оторвавшись от противника.
- Ну, что приуныли, казачки?
- Да, жрать охота, батька атаман. И холодно.
- Да, холодно, - печально отозвался Дутов. Очень холодно, - атаман воздел глаза к небу и тихо почти шёпотом запел:
Коник ты мой вороной, ты пока ещё со мной!
Русь да казачья воля наша с тобою доля
Не грусти родной!
Жизнь моя как ветер, кто там меня встретит
На пути домой
Ой, не стой надо мной! Я пока ещё живой!

***
Из двадцатитысячного войска Дутова до Семиречья добралась лишь половина. В Семиречье безраздельно правил атаман Борис Анненков. Сын народовольца и внук декабриста Анненков был ярким представителем явления вошедшего в историю Гражданской войны под именем «атаманщина». Суть его сводилась к полному самоуправству полевых командиров. Некоторые белоэмигрантские историки впоследствии с пафосом называли «атаманщину» консервативным военно-террористическим течением Белого движения. Формально Анненков подчинялся Колчаку, реально делал, всё, что угодно, и плевать хотел на любую власть. Советские историки писали впоследствии, что Анненков жестоко расправлялся со сторонниками Советской власти. На самом деле, не только со сторонниками Советской власти. Казаки Анненкова грабили местное население, расстреливали настоящих и мнимых агентов большевиков, но в активных боевых действиях против большевиков практически не участвовали. В сравнение с дутовцами анненковцы благоденствовали и надеялись отсидеться. Дутова в Семиречье встретили неприветливо.

***
- Саша, давай начистоту, - Анненков осушил стакан водки, закусил и продолжил:
- Я рад тебя видеть, но пойми, ты атаман и я атаман, а территория это моя. Под тебя я пойти не могу, казачки мои этого не поймут, а двум атаманам не бывать. Могу предложить тебе любую гражданскую должность, ну, скажем, генерал-губернатор Семиреченской области. Но казаки твои пойдут под моё начало и подчиняться будут только мне.
- Борис, да, ты в своём ли уме? – воскликнул Дутов. Да, нас с тобой не ровен час, большевики на одном дереве повесят, а ты со мной власть делишь?
- Типун тебе на язык, Саша! Не горячись, успокойся, я понимаю, ты устал.
- Я устал? Да, ты знаешь, сколько я людей там оставил? И не от пули большевистской они пали, от голода, понимаешь, от голода! А ты, Борис, чем ты тут занимался всё это время? Штаны протирал, вот, что ты делал!
- Атаман, ты не забывай, с кем разговариваешь, - побагровел Анненков.
- Ну, и что ты со мной сделаешь? Расстреляешь? Ну, давай, расстреливай, это ты умеешь, я знаю.
- Не горячись, не горячись, я тоже здесь воюю.
- Ты воюешь? Что-то не слыхал я, как ты воюешь. Я за то время, что ты тут правишь, Борис с кем только не встречался и с кем только не договаривался, и с уральцами, и с киргизами, и с узбеками, а всё для того, чтобы собрать всех в единый кулак и скинуть эту проклятую власть! Но ты, откликался на мои предложения неохотно. Что? Отсидеться хочешь? Не получится! – покачал головой Дутов. Не получится отсидеться атаман. Эх, что там говорить, - махнул рукой Дутов. Просрали мы Россию, вот, что! Нет её более, великой, земледельческой, трудовой России. Нет её, а мы тут власть делим! Назначай меня кем угодно!

***
В Семиречье Дутов пробыл недолго. Уже в мае 1920 под натиском Красной Армии вместе с Анненковым и остатками Оренбургской и Семиреченской армий он ушёл в Китай. Его бурная жизнь вышла на финишную прямую.

Глава 6. Ой, не стой надо мной.

- Значит, вопрос с Анненковым можно считать закрытым, товарищ Петерс?
- Думаю, что да, Григорий Яковлевич, - ответил полпред ВЧК в Туркестане. Китайцам можно верить. В самое ближайшее время Анненков будет арестован и выдан советским властям.
- Отлично, переходим к Дутову? - предложил Сокольников
- Да, Дутов Александр Ильич, - Петерс глотнул воды и открыл папку. В настоящий момент обосновался в Суйдуне. Эта территория заселена тюрками, и китайская власть здесь практически не действует, поэтому, как с Анненковым здесь не получится. В Суйдуне Дутов чувствует себя в полной безопасности и это тревожит. На мой взгляд, Григорий Яковлевич, из всего антисоветского отребья, ушедшего за кордон, для Туркестана Дутов представляет наибольшую опасность. Он гораздо опаснее и Алим-хана и Анненкова и всех остальных.
- Поясните, Яков Христофорович – попросил Сокольников.
- Дутов не прекращает попыток создать единый антисоветский фронт под своим началом. По нашим данным он стоит за недавним выступлением против Советской власти в Нарынском уезде. Как Вы знаете, в Туркестан он пытался прорваться ещё в 1918 году. Дутов пользуется авторитетом у басмачей, с некоторыми из них имеет личные контакты.
- Неужели, он до сих пор не понял всю бесплодность своих усилий?
- Дутов из числа непримиримых, Григорий Яковлевич, этот будет бороться с Советской властью до конца и никогда не эмигрирует заграницу, в этом я не сомневаюсь.
- Ваши предложения.
- Дутов пользуется уважением среди тюркского населения, он любит подражать Корнилову, любит окружать себя азиатами. Этим мы и воспользовались, товарищ Сокольников. Из числа уйгур, сочувствующих Советской власти в ближайшее окружение Дутова внедрён наш агент. К сожалению, выманить атамана на советскую территорию не получается. Остаётся одно, но мне нужна санкция Туркестанской комиссии. Сами понимаете, в случае успеха или провала операции, объяснения китайской стороне будете давать Вы.
- Вы правы. Это дело новое, подобных операций заграницей ещё не проводилось.
- Не проводилось, Григорий Яковлевич, но когда-нибудь начинать придётся, - улыбнулся Петерс. С рабоче-крестьянской властью эти господа не смиряться никогда.
- Феликс Эдмундович в курсе?
- Конечно.
- Что ж я одобряю Ваше предложение, но мне всё же необходимо посоветоваться с другими членами Туркестанской комиссии.

***
- Стой! Кто идёт?
- Ты, что Маслов ослеп? Я, Чанышев, к атаману.
- Погоди, доложу.
Через пару минут Маслов вернулся.
- Занят атаман, Лопатин у него.
- Маслов, слушай, у меня для атамана важное письмо, срочное дело, попроси ещё раз.
- Погодь.
Маслов вернулся снова.
- Атаман сказал, ладно, чёрт с ним, иди, только не задерживай. Стой, а это кто таков?
- Да, со мной это, Маслов, ну, что ты, в самом деле! Первый день меня знаешь?
Чанышев и Ходжамьяров вошли в кабинет Дутова.
- Ну, чего тебе, Касымхан? – недовольно встретил вошедших Дутов.
- Срочное письмо, Александр Ильич, - И Чанышев положил письмо на стол.
В этот момент Ходжамьяров выхватил револьвер и выстрелил сначала в Дутова, а потом в Лопатина. На улице также раздались выстрелы.

***
Дутов лежал на кровати в окружении казаков и тяжело дышал.
- Батька атаман, да, ты, что, неужто помирать собрался? – казаки еле сдерживали слёзы.
- Да, братцы, кажись, отгулял ваш атаман, - шептал Дутов.
- А мы, как же мы без тебя, батька? Пропадём же на чужбине!
Дутов сделал последнее усилие и зашептал:
- Жизнь моя как ветер, кто там меня встретит на пути домой, ой, не стой надо мной…
Казаки сняли папахи и заплакали.

***
Вместе убитыми Масловым и Лопатиным Дутов был похоронен со всеми воинскими почестями на русском кладбище в городе Кульджа. Во время «культурной революции» кладбище было уничтожено китайскими властями. В начале 20-х годов Оренбургское казачье войско, чья история берёт начало с середины 18 века вместе с другими казачьими войсками, было упразднено. Новой власти казаки были не нужны. Откровеннее всех по этому поводу высказался товарищ Троцкий:
«Казаки — единственная часть русской нации, способная к самоорганизации. По этой причине они должны быть уничтожены поголовно. Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Очистительное пламя должно на всех них навести страх и почти религиозный ужас».