Арлекин : Азбука

Помню, меня раздражало, как этот колхозник по-собственнически небрежно обнимал её за плечи, и как они оба смотрели на меня — с вызовом.
Я принял его.
Она сказала:
— Я не знаю. Я не знаю, кого из вас выбрать.
Она предложила решить всё, как в былые времена.
— Будете биться за меня? — спросила она, хитро улыбаясь. — Я уйду с победителем. Просто и справедливо.
Её новый смотрел на меня с драчливой готовностью.
— Что за чушь.
— Только так. Это моё условие. — У неё удивительным образом получалось капризно топать ножкой одними голосовыми модуляциями. — Если ты отказываешься, то автоматически теряешь меня.
— Без боя, — поддакнул этот.
У меня не было выбора. Я согласился. Вообще-то, был другой план, ради которого и был куплен ствол, тайком оттягивающий ремень моих джинсов, но я решил пока не торговаться.
Для проведения дуэли было решено скрыться от посторонних глаз в лесу.
Он закатал засаленные рукава, она надела рюкзак, и мы вышли из дома. По дороге она постоянно улыбалась каким-то своим мыслям, а он задумчиво смотрел вдаль.
После того, как мы вошли в лес, нас вела она. Минут через двадцать мы вышли на большую поляну.
Мы с ним встали лицом к лицу, а она отошла немного в сторону и сказала:
— Я буду секундантом обоих.
Больше годить было нечего, и я достал её — непременный атрибут всех серьёзных бандитов, наркодиллеров, ревнивых любовников и прочих криминальных элементов. Вынул из ножен огнестрельную рапиру.
Он испугался, она сказала:
— Отлично.
— И что ты будешь с этим делать? — В его голосе смешались и страх, и агрессия, и подозрение, и недоверие.
Она задумчиво вертела в пальцах шнурок с узелками.
— Я её люблю, — сказал я, начиная плавно давить на курок.
Она подошла к нему, погладила его по волосам.
— Ты проиграл, — сказала она.
— Так нечестно! — выкрикнул он ей в лицо. Потом выглянул из-за её плеча и посмотрел сначала в глаз пистолету, потом на меня. — Это нечестно, ёбаный ты в рот!
Он был похож на обманутого ребёнка, и, казалось, он готов упасть на траву и колотить по ней руками и ногами, вопя, что всё расскажет маме. У него даже оттопырилась нижняя губа. Думаю, мне всё-таки показалось, что на глаза ему навернулись слёзы.
— Сделаем вот что, — сказала она примирительно.
Затем она сняла с плеч рюкзак, покопалась в нём и извлекла небольшой моток бельевой верёвки. Она выбрала дерево и перекинула один конец верёвки через подходящую по высоте ветку; соорудила скользящую петлю, затянула её на ветке с земли, натягивая оба конца верёвки; на одном из них стала вить петлю французских эшафотов. Все операции она проделывала быстро, ловко работая натренированными пальцами. Когда всё было готово, она отрегулировала петлю так, чтобы в неё удобно проходила человеческая голова и ласково посмотрела на него, который тихо недоумевал в сторонке. Другой конец верёвки болтался рядом, и я прекрасно знал, как она делает эту скользящую петлю, я знал, что концы верёвки поднимаются и опускаются друг относительно друга, как шишки в часах с кукушкой. Я часто видел, как она делала миниатюрную версию такой из ботиночного шнурка за каких-нибудь десять-пятнадцать секунд. На её азбуке это означает: «Чего ты хочешь, знаешь только ты».
Невероятно, но он подошёл и просунул голову в петлю. Она затянула верёвку ему вокруг шеи, ласково улыбаясь. Другой конец верёвки она вложила ему в руку и поцеловала его небритую щёку.
Я следил за ними, распахнув рот и совсем забыв про пистолет, зажатый в потной ладони.
Она велела мне наломать еловых ветвей и организовать нам мягкую подушку, чтобы мы могли сесть.
Он покрепче ухватился за свободный конец верёвки и потянул его вниз. Его сильные руки пахаря действовали чётко и слаженно. Он тянул вниз, петля поднималась вверх. Жилы на его шее раздулись, к голове прилила кровь, он натужно и сдавленно пыхтел. Он потянул ещё раз, и его ноги оторвались от земли. Так он передвигался по верёвке, и его тело поднималось всё выше над землёй: он брался за верёвку повыше и тянул её вниз. Свободный конец стелился по земле. Его глаза стали вылезать из орбит, он надсадно сипел, вывалив язык, но продолжал себя вешать.
У меня больше не было сил на это смотреть, а он по-прежнему вздёргивал себя выше, выше, ещё выше и ещё.
Она поднялась с хвойного матраса, откуда мы наблюдали самоубийство, взяла свободный конец верёвки и завязала его тройным боливианским узлом вокруг нижней ветви. Затем вернулась и снова уселась рядом со мной. Её лицо было безмятежно.
Начиналась гроза.
Тем временем самоповешение достигло финала. Он подобрался уже почти к самой ветке, на которой была закреплена скользящая петля.
До ветки оставалось примерно полметра, и если бы он смог до неё добраться, то спасся бы. Он протянул руку, чтобы ухватиться за неё, но тут другая его рука заскользила по верёвке. В панике он резко сжал кулак, организовав таким образом стопор, отчего произошёл резкий рывок, и петля врезалась ему в горло. Иногда инстинкт самосохранения ведёт к гибели. Он потерял остатки энергии и воли к жизни и, разжав кулак, упал вниз. Привязанная внизу верёвка натянулась, но выдержала новый рывок.
Его ноги дёрнулись в метре от земли, раздался громкий хруст. Тело подрыгалось в конвульсиях и замерло в воздухе, мерно раскачиваясь.
— Всё-таки он выиграл, — сказала она.
У меня даже мысли не возникло возразить. Я мог только зачарованно смотреть на висельника.
— Он победил тебя. Вот, посмотри, вот это достойно сердца дамы. А это, — она презрительно кивнула на лежащий рядом пистолет, — а это — нет.