акт_Ев : Встреча (антинаучный конкурс)

Почему мне так больно? Разве может быть больно, когда снятся такие красивые, цветные сны? Открываю глаза и вижу: черная живая масса отрывается от моего живота, на котором восседала доселе, и зависает в пространстве.
У этой массы нет глаз, она однородна. Ее балансировка в воздухе происходит за счет множества маленьких щупалец, двигающихся так быстро, что взгляд улавливает лишь неплотное облако, шевелящееся вокруг темной сферы.
Нет глаз. Нет глаз. Я пытаюсь понять, что же вызывает отчетливую уверенность, будто бы меня рассматривают. И еще - не могу обозначить более-менее правдоподобную причину столь пристального внимания к своему сонному лицу. Но я лгу сама себе, выискивая ответы из внешнего созерцания. Я лгу, потому что внутри меня живет знание: это темное нечто - мое прошлое; закрытое для всех, закрытое от меня самой; и поведай, мне кто-либо ту информацию, которая так неожиданно материализовалась в темный сгусток, как происходившее со мною когда-то - я бы не поверила. Но оно было, оно есть сейчас, и оно смотрит на меня. Мне его не нужно; но оно живет только потому, что живу я. Я нужна ему.
Темное прикоснулось к моему лицу и от неожиданности и страха я отпрянула. Оно дотрагивается снова, и неожиданности уже нет, и страх уже не так велик, потому что в первый раз я ощутила трепетную нежность прикосновения и, еще неосознанно, возжелала прочувствовать его вновь.
Оно напомнило мою кошку, которой уже давно нет на этом свете. Родители не разрешали мне приносить в дом животных, находя тысячу аргументов, в доказательство разумности своих слов, и все они заканчивались фразой: «Вот станешь взрослой – тогда и заведешь». Я приобрела свою кошку, когда посчитала, что стала взрослой, потому что мне исполнилось семнадцать лет. Тогда я сказала, что это единственное существо, которое будет любить меня, и не потому, что я буду такой, какой она хочет меня видеть, а потому, что буду сама собой.
Моя кошка и это темное, пожалуй, единственные, кто знали и хотели меня знать такой, какой я была от рождения.
И я вспомнила это существо. А когда оно опустилось на подушку, и щекотало мою щеку, и отиралось о мою шею - я ответила ему нежностью. Оно с благодарностью вошло в меня: в обитель которую однажды потеряло, тогда, когда я забыла о нем; в жилище без которого скиталось по свету, не находя иного достойного места, чтобы остановиться, но обида и боль от несправедливости своего забвения, так долго не позволяли ему попроситься обратно.
И вот теперь, когда его впустили туда, куда ему так нестерпимо хотелось - оно вошло и растворилось в каждой клеточке вновь приобретенного старого дома, обдав меня волной своего бесконечного счастья.
Оттого мой взгляд стал жестче, моя улыбка превратилась в ухмылку превосходства и я снова стала видеть чужие чувства. Особенно страх. Как же я люблю ощущать чувство чужого страха. Почему я забыла об этом? Как можно забыть о таком наслаждении?
Я встану с кровати, пойду и напьюсь чужими страхами, и съем по кусочку, смакуя каждый во рту: ненависть жертвы к своему убийце и любовь убийцы к своей жертве.