Добрый малый : Климакс (на конкурз АФ)

Тетя Маша проснулась в тревожном предчувствии. Перед пробуждением ей снилось, что идет она по васильковому полю, в венке из ромашек, и майский ветерок ласково щекочет под развевающимся сарафаном. Тетя Маша потянулась и запустила руку между ног. Сухо. И так уже два месяца. Нет, ребенка она ждать не могла. Последний секс был полгода назад, с санитаром областного психдиспансера. Значит, это что-то другое. То, что для тети Маши смерти подобно.

Тетя Маша вновь закрыла глаза, вспомнила васильковое поле и по ее бедру побежала теплая струйка. Пописав, женщина встала с кровати, стянула мокрые трусы и повесила их на веревочку, протянутую над входом в комнату. А потом подошла к телефону и набрала «02».

- Последний раз тебя, сука, предупреждаю – будешь свою ссанину по комнате развешивать – посажу на пятнадцать суток, - Васильич, толстый участковый, чем-то похожий на Винни-Пуха, стоял посреди комнаты тети Маши, зажав нос. - Тут же люди живут, дура безмозглая, совсем не понимаешь? Ты ж не одна живешь, а в коммунальной ква-рти-ре!
- Не люди они, не люди, - заюлила тетя Маша. - Инопланетяне они, Сергей Васильевич! Намедни тарелка к ним прилетала и у окон всю ночь висела.
- Ну ладно, - устало согласился участковый. - Ну инопланетяне. Сириус, мать его. Но ссанину-то зачем вешать?
- А она пугает их, отпугивает запах-то. Кабы не моча, они б давно меня съели, как Петровых.
- Кого съели-то? Живы-здоровы твои Петровы. Все отделение жалобами завалили на тебя, психическую. Ну ладно они. А ты-то зачем на них пишешь?
- Как не писать-то, если они каждый день съесть меня обещаются? А не Петровы это давно уже. Они Петровых съели и в тела их вселились. Я по телевидению про это смотрела, так все один в один.
- Что-то я не пойму тебя, - Васильич оглядел комнату, выискивая, куда бы сесть, но не нашел ни одного приличного места, где можно было приземлить пятую точку. Комната тети Маши была похожа на филиал главной городской свалки. - Как это так – одновременно съели и в тела вселились?
- Так на то они и инопланетяне, - тетя Маша понизила голос до шепота. - Что не поймешь их как и чего. Но я то знаю. Их лучше всего кровь женская отпугивает. Но не идет у меня больше кровь-то, не идет. Только тебе и говорю. А моча плохо на них действует. Боюсь, съедят они меня теперь.

И в контраст с тихим шебуршаньем тетя Маша вдруг заревела милициейской сиреной, грохнулась на пол и принялась колотить ногами по рассохшемуся досчатому полу. Участковый постоял несколько секунд, видимо, привыкший к таким выходкам буйной жилички, смачно плюнул на пол и, пригнувшись, чтобы не задеть развешенные трусы, вышел из комнаты. Глава семейства Петровых со скорбным лицом ждал его в коридоре.

- Ну как?
- Да отъебитесь вы от меня все. В следующий раз сразу психиатрическую вызывайте. Не могу я с вами больше. К ней же в комнату не зайти.
- Так приезжала на прошлой неделе. Сделали укол и уехали. Говорят, состояние стабильное, а дома ей лучше.
- Ну а я что сделаю? Пусть украдет хоть что-то у вас тогда. А в своем жилом помещении что хочет, то и творит. Все, ушел я. У меня Сидоровы опять друг друга бьют, а это три квартала пешком. Не до вас сейчас.

В свой кабинет участковый добрался только к вечеру. Час он составлял протокол на пьяного Сидорова, еще час потом помогал Сидоровой писать заявление о том, что к мужу она претензий не имеет (успели помириться), потом разбирался с украденными детскими велосипедами на улице Третьей Тормозной, потом зашел в летнее кафе к Гураму выпить пива (хорошо хоть, за его счет). Оставались небольшие бумажные дела, когда раздался телефонный звонок.

- Как хорошо, что это вы, как хорошо, что это вы, - затараторил женский голос. - К ним тарелка прямо в окно залетела. Сейчас дверь ломают. Помогитерадибогарадибогарадибога. А-аааааааа!

Участковый отвел трубку от уха (ему показалось, что из нее пахнет застарелой женской мочой), выждал минуты три, а затем, зажав динамик ладонью, с каким-то наслаждением заорал:
- Да пошла ты в жопу, дура фригидная!

Замначальника угрозыска разбудил его ночью. Голос в мобиле проверещал: «Там эта дура твоя, Афанасьева, в окно прыгнула. Это пиздец какой-то – не тело, а одни ошметки. Хотя третий этаж. Ты подойди, а? Ты ж знаешь их всех. А то соседи на контакт не идут, а нам бы оформить все поскорее.» «Все понял, выезжаю».

Труповозка увезла останки тети Маши в морг, милиция тоже уехала, а участковый все сидел на кухне коммунальной квартиры вместе с главой семейства Петровых. На столе стояла едва початая бутылка водки.

- Ну что, отмучались?, - Петров помолчал, опрокинул стопку, взял с тарелки палец, отправил его в рот и смачно захрустел.
- Долго сопротивлялась, падла. Если б не климакс, хоть с голоду подыхай.
- Да ладно, мало ли баб во вселенной. Че ты к этой-то прикопался. Проссанная вся, - участковый взял вилку, потыкал в тарелку, подцепил глаз и, зажмурившись, отправил его в рот.
- На вкус и цвет товарища нет. Ты там это, жалобы ее все уничтожил на нас?
- Все, не переживай. А сердце ты мне оставил?
- Как договаривались.
- Ну, я тогда полетел.
- Бывай, начальник.

Петров достал из холодильника мягкий сверточек и участковый долго возился, пристраивая его в портфель. Упаковав сердце, Васильич подошел к кухонному окну, распахнул его, встал на подоконник, отдышался и прыгнул в черную пустоту межгалактического пространства.