Бабука : Скажи, брат

1-ый: Скажи, брат, за что ты их так ненавидишь? То есть, я тоже их терпеть не могу. Но у тебя это получается как-то по-особенному. Когда ты говоришь о них, моё тело будто током бьет. У меня ещё иногда от музыки так бывает и от некоторых стихов. Я тоже так хочу. Научи меня.

2-ой: Я, брат, не стал бы называть это ненавистью. Скорее, это непонимание. Абсолютное непонимание. Я не понимаю, как они вообще могут быть. Само их существование кажется мне немыслимым. Оно нарушает законы природы. Точнее сказать – оскорбляет их.

1-ый: Чем оскорбляет, брат?

2-ой: Ты образованный человек. Ты знаешь, что материя и энергия не могут возникнуть из ничего: они просто трансформируются, переходят друг в друга?

1-ый: Да, конечно, я знаю это. Но причём здесь философия, брат?

2-ой: А вот причем. В природе для того, чтобы чего-то прибавилось, чего-то другого должно убавиться. Чтобы получить что-то, надо чем-то пожертвовать. Пожертвовать, понимаешь? Люди - часть природы. И законы здесь действуют те же. Чтобы на столе была обильная пища, нужно трудиться. Чтобы наслаждаться безопасностью и миром, нужно иметь решимость встретить опасность. Чтобы разбогатеть - как бы мелка ни была эта цель сама по себе - нужно поставить на кон всё, что имеешь. Чтобы возвыситься, нужно быть готовым упасть на самое дно или вовсе исчезнуть. Ты согласен со мной, брат?

1-ый: Согласен, брат!

2-ой: Справедливо ли это, брат?

1-ый: Справедливо!

2-ой: А теперь взгляни на них. У них на протяжении поколений всё наоборот. Их покой и безопасность разумеются сами собой, как данность. С рождения их окружает достаток, часто роскошь, которые на протяжении жизни только преумножаются, казалось бы – из ниоткуда. Правила игры составлены так, что если, родившись cреди них, человек остается покладистым, равнодушным мерзавцем, он проживёт безбедную и сытую жизнь, ничем не рискуя и не жертвуя, и если и борясь, то, в основном, со скукой.

1-ый: Это правда, брат. Почему же так получается? Почему законы природы здесь не действуют?

2-ой: Законы действуют, они универсальны. Из ничего нечто возникнуть не может. Просто произошло разделение субъектов риска и вознаграждения. Те, кто приносят жертвы, и те, кто пользуются благами жертвоприношения – совершенно разные люди. То есть, ради безопасности одних рискуют и умирают другие. Кто-то голодает, чтобы они были сыты. Кто-то работает с зари до ночи, чтобы они могли бездельничать в уютных офисах. Они не помнят о тех, других. А если вдруг вспоминают, то только тогда, когда те, другие отказываются работать, голодать и умирать ради них или начинают делать это не так радостно, как прежде. Тогда они призывают своих лидеров, которые делают суровые лица и говорят тем, другим, что мы все в одной лодке и потому не надо её раскачивать.

1-ый: Это мерзость, брат!

2-ой: Не спеши, брат. Давай спросим себя: может быть, так и должно быть? Может быть, они – действительно высшая ступень цивилизации? Может быть, именно они, сытые и довольные собой, на протяжении тысячелетий развивали свой интеллект, таланты, умножали знания и культуру, а те, другие, что голодают и дохнут, как мухи, эти навыки и ценности усвоить не смогли или не захотели? Может быть, одни должны быть хозяевами – мудрыми, справедливыми и, когда потребуется, строгими – на благо другим, неразумным и неспособным?

1-ый: Неужели так, брат?

2-ой: Давай посмотрим. Как они пользуются своими привилегиями? На что тратят они свое богатство и досуг, которых так многие в этом мире лишены? Праведна ли их жизнь? Ладно, не будем о праведности. Просто, достойна ли людей та жизнь, которой они живут, огражденные от опасностей, голода и тяжелого труда? Вот например, брат, как ты думаешь, какая самая главная ценность в их мире?

1-ый: Я думаю, главное у них – деньги, как источник всех остальных благ.

2-ой: Деньги – это частность, брат. Важная, но частность. Мы к ним ещё вернемся. Главное в их жизни – это сама жизнь. Вернее – выживание, живучесть. Существование как физиологический процесс.

1-ой: Как-то примитивно получается, брат...

2-ой: Не так примитивно, как кажется. В их мире кто выжил, тот и прав. Мертвые молчат, и про них забывают. А тот, кто выжил – не важно какой ценой - может стать и праведником, и мудрецом, и героем, а то и всеми тремя сразу. Все зависит от того, какую историю он расскажет.

1-ой: Но ведь остальные могут не поверить.

2-ой: Поверят. И не будут задавать неудобных вопросов. Потому что знают: когда-нибудь и им придется рассказывать истории. В общем, выживание полностью победило правду. И не только правду. Произошла кардинальная смена понятий, самых ключевых понятий - добродетели, мудрости, доблести, красоты. То, что на протяжении веков– у их же предков - считаталось позорным и достойным презрения, стало не только нормальным, но и практически обязательным. За считанные десятилетия.

1-ый: Почему же это произошло, брат? И почему так быстро?

2-ой: Потому что это просто. Просто провозгласить себя пупом земли, а свою жизнь – драгоценной и неприкосновенной. А признать, что есть вещи бОльшие, чем ты сам и более важные, чем твоя жизнь – сложно. Они, как стадо баранов, приняли ценности и модели поведения своих пастухов - маленького уродливого народа, который не считает зазорным десятки лет наживаться на смерти соплеменников, сгоревших в пожаре всеобщей и вечной ненависти, предпоследнем по счёту.

1-ый: Почему предпоследнем, брат?

2-ой: Потому что будет последний пожар, скоро. Но вернемся к баранам. Ты посмотри, брат, если бы они были последовательны, они сейчас должны были бы с отвращением плевать на своих былых кумиров – всех этих жанн д’арк, гусов и бруно. Потому что все вышеназванные - фанатики, не дорожившие священной жизнью, поставившие идею – страну, Бога, истину - выше выживания. То есть, террористы, практически. Нелюди. А вся новая философия строится на одной главной аксиоме: человек больше всего на свете хочет жить. В смысле жрать, пить и совокупляться.

1-ый: Да уж, на счёт пожрать они мастера. И выпить тоже. Почему они с таким упорством травят себя?

2-ой: А потому, что если жить, как свинья, то надо что-то делать с разумом. Убивать его чем-то. Чтобы не смущал. Топить беспокойную мысль в быстротечной эйфории и следующей за ней атрофией тела и воли. Поэтому так много им нужно алкоголя и прочей дури. И еще развлечений. У них ведь культ развлечений, брат, первобытный культ. Ты посмотри, брат, кто у них самые почитаемые люди? Чьим словам они подобострастно внимают? Кого боготворят? Мыслителей? Наставников? Тружеников? Воинов? Скажи, брат!

1-ый: Нет, брат. Скорее киноактеров, эстрадных певцов, спортсменов.

2-ой: Именно! Распевающих пустые песенки шутов, лицедеев, расточающих фальшивые улыбки, бугаев, носящихся друг за другом по аренам, сопя и роняя слюни. Именно этим животным – нелепым и безмозглым – они подражают, на них хотят быть похожими, при их виде истекают похотью. Кстати, о похоти. В этом обществе лентяев, обжор и алкоголиков этот порок должен был бы сильно сдать позиции. Но нет! Похоть процветает, пухнет и ширится. Благодаря детям.

1-ый: Как это детям, брат?

2-ой: А так, брат. В мире, поклоняющемся жизни как физиологическому акту не может быть культуры сдерживания инстинктов. Чего бы ради? Раз зачесалось – чеши! Воздержание вредно для здоровья. К тринадцати–четырнадцати годам их дети глубоко развратны – и духом, и телом. Стоит ли удивляться, если вся могущественная индустрия развлечений, в том числе развлечений детских, построена на воспевании похоти и осмеянии целомудрия. Посмотри на героинь мультфильмов, на кукол. На их одежду, выражения их лиц. А какая мысль первой приходит тебе в голову при виде малолетних поп-див на экране? А, брат?

1-ый: Если честно, я думаю, что у в их руках мужской член смотрелся бы органичнее, чем микрофон.

2-ой: Вот видишь. А маленькие дуры, во все глаза смотрящие на этих шлюх по телевизору, думают, что иначе и нельзя. Что пользовать член в тринадцать лет - нормально. Что это естественный этап формирования современной молодой женщины. И что членов должно быть много – ведь у героинь любимых сериалов в каждом эпизоде новый бойфренд.

1-ый: В разнообразии - вкус жизни, как они говорят.

2-ой: Именно. Вкус – в разнообразии, а защита – в лицемерии. Если дочки сосут члены своих одноклассников, то это нормальное, здоровое занятие, на которое родители взирают с умилением. Но стоит маме с папой узнать, что чада переключились на более зрелые леденцы, как загудит набат негодования. Как приятно всем сообществом ловить извращенца, исполнять родительский долг и восстанавливать невинность! К окончанию школы большинство детишек успевает перепробовать множество самцов и самок. Сам процесс смены партнёра становится обыденным. Встреча с новым не вызывает волнения, а расставание со старым - грусти. Это же так естественно. Физиологическая потребность. После тридцати, а то и сорока, когда счёт идет на многие десятки и сотни, они женятся и выходят за муж. С грехом пополам, рожают ребенка. И вдруг – о, чудо! – преображение. Они начинают говорить о святости семьи и прелести единобрачия. Правда, не долго. Большинство из них разводятся, бросив надоевшую жену и пищащего маленького паскудника или обобрав дурака-мужа до нитки. Потом появляется очередной единственный и любимый, и комедия повторяется сначала.

1-ый: Да, брат, ты все правильно сказал. Ну и черт с ними, пусть живут, как хотят. Что нам до них?

2-ой: А то, что скотство это выдается за норму, за образец поведения цивилизованных людей. Растлеваются десятки и сотни миллионов – через телевидение, кино и специально созданные организации. Ты посмотри, брат, как настырно они талдычат о всякого рода правах. Правах лентяев и вырожденцев бездельничать и предаваться пороку. Правах детей открыто презирать отцов. Правах женщин идти против природы. Женщинам говорят, что роль жены, матери, хозяйки дома, та самая роль, которую они играли тысячи лет, во всех - без единого исключения - культурах на земле, мелка и не достаточна для самореализации. Что быть источниками доброты, безусловной любви и утешения – есть рабство и каменный век. Что в современном мире надо быть агрессивными, жестокими и бесстыдными. Женщин тащат в офисы и правительства, где самые страшные, злобные и сварливые из них действительно достигают высот, чтобы с этих высот изрыгать на нижестоящих потоки желчи и дурного настроения. Несчастные эти создания видят свою миссию в том, чтобы делиться несчастьем с максимальным числом находящихся рядом людей, и, как правило, преуспевают в этом.

1-ый: А почему на верх попадают самые отвратительные?

2-ой: Потому что так устроена система. Вознаграждается не доблесть, а живучесть. Не поступки, а умение своевременно рассказать подходящую историю. Подлинные же заслуги и правда никого не интересуют. Поэтому их лидеры - как раз самые лживые, жадные и трусливые. И, что интересно, они, эти лидеры, прекрасно понимают, какое они дерьмо. Они знают, что нет в них ни мужества, ни мудрости, ни даже большого ума. Понимают, что окажись на их месте первый попавшийся проходимец с улицы, мало бы что изменилось, а может быть, стало бы и лучше.

1-ый: Они сами это понимают?

2-ой: Разумеется. Понимают и боятся разоблачения. Поэтому они произносят невыносимо фальшивые речи, прячась за туманными, не значащими абсолютно ничего словами– и назначают себе астрономических размеров вознаграждения, что нетрудно, поскольку эта мразь сидит друг у друга в правлениях. Ты посмотри, брат, даже когда они обсираются совершенно, когда ведомые ими компании разоряются, обрекая десятки и сотни тысяч на нищету, даже тогда эти вожди воспаряют на золотых парашютах такой величины, что ни их ноги, ни ноги их детей и внуков никогда не коснутся земли.

1-ый: Ты прав, брат! Мне всегда было непонятно, зачем им столько денег?

2-ой: Главным образом, для самообмана, брат. Чем меньше у человека мужества, тем больше ему нужно денег. Если мне столько платят, но я уже не лжец, трус и целователь задниц, нет, я кормчий, капитан индустрии, в общем - избранный. Такая логика. Но скажи мне, брат? Разве руководитель, присваивающий успехи своих подчиненных и не желающий делить с ними неудачи, генерал, предающий армию при первой опасности, разве такой лидер может привести к большой цели, к победе, к величию?

1-ый: Не может!

2-ой: А других у них нет.

1-ый: Значит, они проиграют, брат?

2-ой: Конечно, брат. Иначе не может быть. Законы природы возьмут свое. Система вернется из временной аберрации, где все поставлено с ног на голову, где сила и немощь поменялись местами, в состояние равновесия.

1-ой: Но как, брат? Как это произойдет? И когда?

2-ой: Тогда, когда грозные обстоятельства потребуют решимости, умения подчинять собственные желания долгу, готовности рисковать и идти на жертвы ради цели, бОльшей, чем собственное выживание. То есть, тогда, когда придет большая беда.

1-ой: Большая беда?

2-ой: Да, брат, большая беда. Великая беда. Только тогда они увидят, как корыстны, трусливы и беспомощны их вожди. Поймут, что продолжать жить так, как они живут, означает гибель, позорную и мучительную. Только тогда лучшие из них - те в ком ещё не полностью умерло человеческое – поднимутся чтобы выжечь огнем скотские ценности и уничтожить носителей этой заразы.

1-ой: Неужели среди них ещё остались такие?

2-ой: Остались, брат. Те, кто смутно чувствует, что что-то не так. Те, кого тошнит на пиру похоти и жадности. Те, кто плавая в море грязи, тоскует о чистоте. Те, чьё воображение волнуют рассказы об идущих на риск и смерть ради истины, империи, веры, чести – в общем, ради идеи. Идеи, брат, понимаешь? Разница между человеком и животным заключается именно в способности служить идее. Двуногие делятся на идеалистов и свиней. Одни смотрят на звезды, вторые - в свое корыто. Третьего не дано. И большая беда покончит с тиранией свиней, уничтожит их копошащиеся, визжащие выводки, и откроет дорогу идеалистам – смелым и талантливым людям. Таким как ты, брат!

1-ый: Как я? Разве я талантливый, брат?

2-ой: Конечно! Ведь что такое талант? Это не мистический дар, который либо есть, либо нет. Отнюдь. Талант – это постоянное желание совершенствоваться, становится лучше. В деле, которому служишь. А главное, как человек. И ты, брат, я вижу, хочешь стать лучше.

1-ой: Очень хочу! И я чувствую, что становлюсь. Благодаря тебе, брат. Спасибо тебе!

2-ой: Не за что, брат. У нас впереди еще много времени для бесед. Почти год. Он пройдет быстро.

***

1-ый: Как всё легко получилось, брат! Кто бы мог подумать!

2-ой: Иначе и быть не могло. Мы всегда будем сильнее. Потому что главная аксиома их мира на нас не действует. Наше преимущество так же абсолютно, как если бы мы с тобой были невидимыми и в добавок умели бы летать.

1-ый: А мы на самом деле умеем, брат. Научились! Там сзади, сейчас, наверно, весело!

2-ой: Впереди скоро станет ещё веселее. Вон, показались. Видишь? Только существа без вкуса и воображения могли назвать это уродство всемирным центром. Ну, что, брат, Аллах акбар, что ли?

1-ый: Аллах акбар!