я бля : Бидон

- Слушай, а вот был у нас друг один. Митюней его звали. Помнишь? – я достал из ведра с водой и протянул Вовчанге еще одну банку пива.
- Как не помнить, – Вовчанга взял банку и снова растянулся на нагретой гаражной крыше, - Замечательно помню.
- Дозвониться не могу. Суббота на дворе, а объект с четверга сигналов не подаёт. Жив ли?
- Так в отпуске он. Взял у меня взаймы лопату и канул.
- Лопату с дензнаками?
- Нет, штыковую. Полноразмерную, с долгим череном.
- Ну и что он теперь роет? Подкоп копает, под основы государственности? Или прямоугольные ямы в подмосковном суглинке?
- Лишь бы не носил на ней ничего. Волнуюсь я.
- Может как-то связаться с ним?
- Как? Телефон вне зоны. Разве что факсимиле отправить в Роскосмос, чтобы сверху посмотрели.
- Выход один.
- Я боюсь. Она в прошлый раз нас чуть с лестницы не спустила.
- Это когда мы чучело Митюни домой доставили? Забавно было.
- Ага. Забавно ему. Табурет-то в меня попал.
- Ну, сейчас-то мы ни при чём. Не за что нас табуретом.
- Пошли, но только ты впереди.
Митюнина жена нас встретила приветливым взглядом из-под бровей.
- Вы, – отрезала она сходу.
- Отнюдь, – парировал Вовчанга, – Мы чисты. Где он?
- Так вы что, не поехали? Странно.
- Скажи куда – и едем тотчас.
- Да эту эльфическую деревню строить, не держи её моча.
Оказалось, в жизненное течение Митюни снова ловким глистом вполз кум. Вполз, и увлёк нашего друга за собой, на ежегодный шабаш эльфов, гномов и прочих асоциальных карликов. Шабаш происходил где-то в лесу, и кум, известный в тех кругах как эльф Эолитр, заведовал там подземным замком, который и должен был построить собственноручно. Для собственноручного копания замка-землянки и был приглашён на лесную прогулку Митюня с нехитрым вовчанговым шанцевым инструментом. Вдвоём они и выехали в пресловутую чащу. И вот уже четвёртый день денно и нощно рыли неподатливую лесную землю, расширяя и обустраивая блиндаж.
- Ты женским сердцем чувствуешь, что копают? – недоверчиво сощурился я.
- Ну почему же. Каждый день выходит на связь с сосны.
- Откуда?!
- С сосны. Дерево хвоистое. Там связь плохая, вот и лезут на высоту. Но чу! Как раз звонит!
- Дай я! – Вовчанга нежно оторвал телефон от женщины и припал к нему.
- Это я, Митюня. Выкладывай. Так. Так. Как ехать к вам туда? Угу. Так. Идти сколько? Угу. Взять? Не, это мало будет. Ага. Есть у вас? Ну ладно. Давай.
И дал отбой.
- Поезжайте, юноши! – в глазах Митюниной жены блеснули капли. Из глубин квартиры выбежал ребёнок и повис на мамкиных юбках, - Поезжайте, и привезите нашего папку домой. Компания вы конечно порочная, но всё лучше, чем этот куманёк его, моль колодезный.
И мы поехали. Взяли, перелили в лёгкую тару и поехали.
Ехали на автобусе с забавными дачниками, у одного из которых Вовчанга купил за семнадцать рублей дополнительную лопату, да потом километра три топали через лес, где Вовчанга ту лопату и зашвырнул в кусты, потому что устал нести и вообще. Наконец пришли. Сквозь лес тут и там неслись пучеглазые юнцы с луками, мечами и пивными бутылками. Сильно пахло гномами.
Расспрос встречных партизан вывел нас на лесную поляну. Там, возле затухшего кострища, расправила бока зелёная палатка. Подле палатки, положив голову на обугленное полено, с достоинством возлежал Митюня. Он был сильно нетрезв.
- Так, стало быть, – я присел возле трутня, – Землянку в поте лица копаете?
- М-м-и-а! – Митюня радостно махнул одной рукой куда-то в сторону, другой сделал широкий приглашающий жест и немедленно захрапел.
- Ишь как обрадовался, – Вовчанга потыкал прутикам тело – Не иначе как признал.
В той стороне, куда дёрнул конечностью Митюня, мы и увидели искомый подземный замок. Оный предстал в виде прямоугольного, метр на два, шалаша из веток, под которым сантиметров на тридцать был вынут грунт. В шалаше сидел кум, тоже созревший как слива, и бойко барыжил спиртным, отпуская его подходящим меченосцам в пластиковой таре. Мы приблизились.
- Замок значит, - Вовчанга легонько пошатал строение – Подземный, не так его, дворец.
- Глубоко зарылись, - похвалил я копцов – Бункер целый воздвигли. Можно залезть и ядерную войну ждать.
Из шалаша протянулись две цепкие руки с полупустыми стаканами. Не без труда отделив тару от кумовьих пальцев, мы с Вовчангой единовременно выдохнули и впитали истинно эльфийский эликсир, где-то по сто каждый.
- Приветствую вас в моём замке, о путники! – торжественно проблеял Эолитр и выпал передней частью тела из шалаша на траву. Из этой непринужденной позиции он и протянул нам клешню для братских приветствий.
- Слушай, а как Митюня такой изнеженный на сосну залазит? – Вовчанга перевёл взгляд с дерева на тушу друга – Он же лежит с трудом, того и гляди упадёт.
- А он до обеда на связь выходит, - прояснил этот момент кум – Покуда ещё ноги с руками не путает. А уж к вечеру притяжение земное на него наваливается, и лежит он, недвижимый, в мавзолей играет.
Кум втянулся назад в шалаш и продолжил продажу контрафакта несовершеннолетним, а мы с Вовчангой попытались вступить с этими необычными людьми в контакт. Который вскоре и был обретён на почве музыки. После, как пишут в протоколах, совместного распития напитков и распевания старинных средиземных песен про Тундру и Железную Дорогу, Телогреечку и Владимирский Централ, настало полное единение душ людей, эльфов и магов. Вовчанга вошёл в раж и станцевал как мог моряцкий танец «Яблочко». Я порвал рубаху на чужой груди и заявил о непреклонном намерении обучаться магии, а особенно магии с картами. Растроганный моими словами, засаленный щетинистый волшебник надел мне на шею специальный амулет, хранящий от похмелья, цунами и венерических заболеваний. А Вовчанге подарил пачку димедрола.
Ничто не могло оборвать этой нашей лесной идиллии. Кроме Вовчанги. Наш свиной паштет, напитав тело жидкими фракциями, решил блеснуть удалью своей молодецкой, и затребовал у какого-то лилового следопыта лук, пострелять в дерево. Зазвенела тетива, и тупая эльфийская стрела, уйдя метров на семь мимо цели, скрылась в кустарнике.
- А-а-а!!! – донёсся оттуда рёв. Кусты затряслись и тревожная чёрная птица быстро полетела в сторону кладбища.
- Кабана поднял! – довольно завизжал Вовчанга – Матёрый, эко вон орёт. Бегите, парни, добивайте его мечами!
- Убью суку! – снова заорал кабан и вышел из кустов, на ходу надевая штаны и поминая эльфийскую матерь.
- Гном-оборотень! – зашипел Вовчанга – Мочи его, ребята, не то перекусает всех и утащит в ад!
- За Рохан! – издал я боевой клич, - Вперёд, эльфы-самцы, за Казахстан!
Но не побежал. Зато вся остальная орава весело, с писками и визгами, поскакала убивать недосравшего гнома деревянными палками. Гном обстановку оценил и сноровисто скрылся по старым следам в чаще. Зашумела в лесу братоубийственная война.
Мы же вернулись к шалашу, где, свистя неустановленным местом, валялось тело кума.
- Поздно уже, - я пошарил в шалаше и вытянул небольшую бутылочку, - Нет нам пути через лес. Орки кругом и проходимцы. Тут ночевать станем.
- А что, тут неплохо, – Вовчанга лёг на землю недалеко от Митюни, - Воздух нынче свеж и листы лопуха обширны и мягки. К тому же друг наш похоже одеревенел до самого утра.
Мы расположились в произвольных позах под звёздным небом, впрыснули в системы по стакану эликсира и забылись.
Ночь пронеслась стремительно, как автомобиль девятка на жёлтый свет. Осадки не состоялись. Комары на нас с Вовчангой садиться побаивались, а на Митюню – откровенно брезговали. Так и минула, уйдя на запад, тьма, и погасли искры звёзд, и уже заворочался на полатях первый крестьянин, когда хрусталь лесной тишины разбил нечеловеческий визг кума:
- Бухло вынесли-и-и!!! А-а-а-ы-а!!!
Повскакивав с мест, и даже не совершив утреннего туалета, мы бросились ко дворцу.
Эолитр был безутешен. Он катался по шалашу, пытался рвать на груди волосы и грыз в отчаянии прутья стен. Слёзы прыскали в разные стороны. Бидона с эликсиром в шалаше не было.
- Ты же с ним в обнимку спал, как Владимир Ильич с Надеждой Константиновной – недоумевал Митюня – Как могла произойти такая конфузия?
Кум горестно обхватил голову руками и ушёл в свои глубины, изредка подавая тихий продолговатый писк.
- Следов особых нет, – я обошёл дворец, – Несли на руках. А это о чём говорит?
- Здоровые детины, – тревожно огляделся Вовчанга, – Там с вечера килограмм на сорок жижи плескалось.
- Или отхлебнули половину тут, а уж остатки унесли во мглу, – Митюня задумчиво чесал лицо, – Но таких людей на весь лес четверо, и мы все четверо спали.
- Месть гномов? – я прищурил на Вовчангу глаз. Тот порозовел.
Митюня втянул ноздрями воздух, поморгал немного и выдохнул:
- Непохоже. Нету в атмосфере, понимаешь, говняной ноты. Не гномы выходит.
- Слушай, а крылатые у вас тут есть? – Вовчанга всмотрелся из-под ладони в чистое лесное небо– Летающие всякие умники, типа Бэтмена или Икара какого, есть у вас? Может, с воздуха сработали?
- Ты совсем уже, - Митюня постучал себе в голову, - Нету тут никаких летающих. Ни ангелов пернатых, ни пегасов копытных, ни карлсонов винтомоторных. И подводных, с жабрами и в ластах, нет. И подземных тоже нет ни одного. Мы тут не в сказке. Юные бездельники есть, полудурков изрядно, алкоголики практически все. А летающих нет. И Бабы Яги нет, Вовчанга. И Деда Мороза тоже не бывает.
- Про Деда Мороза ты зря, - я оборвал друга, - Он не готов сейчас к этому.
Вовчанга пошевелил лицом, почесал вокруг ушей и заключил:
- Ну ладно, пойдёмте наломаем дубин и двинемся в лес, поищем нашу пропажу. Бидон не Ломоносов, далеко уйти не мог.
- Разделимся? – Миюня огляделся – С нашей полянки две тропинки уходят. Одна к лагерю малолетних, другая в чащобу куда-то. Куда ведёт не знаю, оттуда никто не приходил пока.
- Ну, эльфы на хищение пойти не могли, - рассудил я, - Они все как один дрыщеватой наружности. Надорвались бы с бачком этим, валялись бы тут и там по лесу в неестественных позах. Пойдёмте, конкистадоры, по неизведанному пути. Эолитр, ты с нами?
Из шалаша донёсся жалостливый скрип, переходящий в шмыгание и глухие рыдания.
- Понятно, - я повернулся к друзьям, – Потерпевший переживает, потерпевший грустит. Оставим же его с болью наедине.
Мы углубились по тропе в лес. Держались вместе и начеку. Лес темнел. Каркали птицы. Молчали животные. Червяки и насекомые тоже не особо балагурили. Растения настороженно качали своими листьями. Травы торчали из земли вверх. Всё это было весьма и весьма подозрительно.
Но что это? Вовчанга замер на тропе, будто бы его в эту тропу вкопали. Ноздри следопыта чутко колыхались, взгляд рыскал по зелёным насаждениям.
- Там! – Вовчанга направил чуть кривой перст в сторону кустовых зарослей, - Там кто-то есть. Кто-то живой и обильно пьющий. Скорее всего примат. Перегар уж больно едкий.
Мы резво обежали заросли и действительно, сразу же узрели примата. Примат сидел, прислонённый к юной ольхе, и дремал. Однако, заслышав наш крадущийся топот, он раскрыл как смог один из глаз и засипел:
- А, пожаловали. Истоптали весь лес, гитлеры, так мало им! И меня им подавай! Не отдам я одеяло. Не отдам! Смотреть за вещами надо было!
- Нам твоё бельё ни к чему, - Митюня потыкал ногу примата палкой, - Куда бидон наш дел? Кто твои подельники? Совесть ваша где?
- Ты кто вообще, по ориентации-то? – встрял Вовчанга, - Гном? Потомственный колдун? Эльф?
- Эльф, - согласно мотнул головой примат, - Семнадцать лет по зонам эльф. Летом вот в лесу эльф. Зимой по теплотрассам гном. Бидона не брал. На кой хер мне в лесу бидон, тут и под кустами можно.
- А скажи, эльф, - я присел рядом с ним, - Может, тут кто-то ночью с той ёмкотью шастал? С синей такой, пузатой? Вспоминай, Маугли, очень надо.
И потянул из рюкзака тёплую банку пива.
Эльф обнял её взглядом и тяжело сглотнул.
Я поддел пальцем ключ на банке и потянул медленно вверх. Банка пшикнула. Эльф вздрогнул и залопотал:
- Самого бидона не видел, фантазировать не стану. Но вот живут тут на берегу озера двое подозрительных. На кащеев похожие. Вот эти могли. Этим я не верю. Там они, - он, не отрывая глаз от банки, махнул рукой.
- Понятно, - я поставил банку в траву, - Пошли дальше, друзья. А ты, маугли, бди зорко. Спрошу с тебя.
Тропа повела нас дальше, кружа и петляя кругами и петлями. Два раза мы видели ужа и один раз дятла. Видели даже белку, над чем долго смеялись, но только бидона мы не встретили.
Но вот тропа прекратилась и перед нами раскинулось озерцо, размером примерно как двести – двести десять столов для пинг-понга. На берегу его, около линялой палатки, сидели двое. На вид, как и предупреждал Маугли, чистые кащеи. Лысые как фисташка и тощие как обрезная доска, они расселись по-турецки и бездельничали, сложив передние конечности на колени задних. А что же, вы спросите, валялось неподалёку от них на боку, с открученной крышкой? А неподалеку от них, с открученной крышкой, валялся кумий бидон.
- А не лопнут ли ваши лица?! – сходу перешёл в атаку Вовчанга, - Недельный запас на нет свели! Рот не болит, столько пить?
Кащеи поднялись и повернулись к нам, осветив нас своими гадскими блаженными улыбками.
- Мы не пьём хмельного, брат, - запел сахарным голосом тот, что поплюгавее, - Хмель несёт скверну и дурные мысли.
- Дурманное питье испортило дух леса, - подхватил второй, наиболее лысый, - Люди озлобились, потеряли тягу к светлому. Вот мы с братом и избавили лес от напасти.
- Нет, - Вовчанга с болью в голосе, глазах и всём прочем теле повернулся к бидону, - Не могли. Нельзя этого. Нет.
- Слили, - Митюня сурово смотрел на воду озера, в который молчаливыми свидетелями свершённого преступления плавали кверху брюхами караси, - Убью.
- Да уж, - я перехватил палку поудобнее, - Держать вам ответ, козлы плешивые, за эликсир изведённый да катастрофу экологическую.
- Растерзаю, - Вовчанга медленно поднял свою дубину, - На дрын надену.
Мы медленно пошли на кащеев.
***
- Надо было сразу их замесить, без вводной части, - Митюня потёр ногу. Нога его сильно беспокоила.
- Да кто ж знал, что они такие джекичаны, - Вовчанга смотрел в окно. В другие стороны он смотреть не мог, потому что шея его тоже болела и голова поворачивалась с трудом.
- Хорошо ещё, что я вовремя предложил бежать, - я полулежал на сиденье рейсового автобуса, - Ушли, пока ещё бежать могли без костылей. Да ещё тару куму вернули, тоже удача.
Я повернулся и посмотрел в хвост автобуса, где в последнем ряду сидел Эолитр с бидоном на коленях. Кум бережно гладил его по синему боку и что-то нежно тихо шептал.
Лес таял за поцарапанным пыльным стеклом.