CATAHA : Как же так

Двенадцатицилиндровый V-образный двигатель сыто урчал, набирая обороты…
Он ехал, небрежно придерживая руль левой рукой, и то и дело потягивая “Hennessy” из серебряной фляжки. Хайвэй приветливо подмигивал огнями и неоновыми вывесками реклам. Накрапывал мелкий, раздражающий всех остальных водителей дождь. Он любил дождь. Дождь и темноту. Свет пугал его, терзал натянутые струны нервов, не давал успокоиться и уйти в себя. Если бы он мог, то навсегда бы выключил солнце и погрузил мир в темноту, оставив лишь уличные фонари, светящиеся тусклым светом витрины и неон уличных реклам. Сейчас ему было хорошо, тихо и спокойно в теплом салоне автомобиля, потому что не было света дня, а были ночь и дождь.
Он достал сигарету из пачки, лежащей на пассажирском сиденье, чиркнул колесиком “Dunhill” и жадно затянулся. Салон погрузился в клубы ароматного дыма. Он немного приоткрыл стекло. Несколько капель дождя попали на его лицо, приятно охладив пылаюшюю кожу. Он отхлебнул глоток коньяка и стал вспоминать. Теперь ему оставалось только вспоминать. Он знал, что теперь он будет жить воспоминаниями…
Он вспомнил, как они с Артуром, его единственным и настоящим другом, дрались вдвоём против восьми вдрызг пьяных и озверевших мужиков, захотевших проставить двух шестнадцатилетних пацанов на бабки. Как один из мужиков достал финку, и как Артур бросился на него, приняв удар на себя. Они потом оба лежали в реанимации, на соседних столах. Он был в коме два часа, а Артур два дня.
Он вспомнил, как они вечерами сидели вместе в крохотной кухне хрущевки его родителей и обдумывали разные темы. Полулегальные, а потому дерзкие и прибыльные. Как был сколочен первый капитал, как были открыты первые «точки», потом «центры», потом «концерны». Они всегда всё решали вместе, они были как одно.
Сегодня утром всё поменялось, всё встало, как любил говорить Артур, «с жопы на голову». Сегодня утром, уже приехав в контору, он вспомнил, что забыл поставить квартиру на сигнализацию. Хер бы с ней, с квартирой, но ночью, неожиданно подъехали «компаньоны» из Тамбова, привезли семь «лимонов» «зелени» налом и настойчиво попросили выгодно пристроить, да и вообще «приглядеть за деньгами, пока то, да сё». Положить-то бабло во вмуровaнный на метр в стену сейф он положил, да и к вечеру должны были подъехать другие «компаньоны» и забрать деньги, но «мало, ли чё», думал он. Каждый раз, привозя деньги, компаньоны ненавязчиво напоминали, что за них он отвечает головой и яйцами. Двадцатилетняя супруга с утра ещё уехала в Университет изучать философию и испанский язык, и должна была вернуться только к вечеру, так что поставить хату на сигнализацию было некому. И контору было оставить не на кого. Артур почему-то ещё не подъехал, а его мобильник молчал. Поэтому он вызвал шофёра и пулей вылетел домой. Открыв входную дверь, он услышал звуки телевизора, доносящиеся из их спальни. «Бля, опять лекции прогуливает», подумал он. Уже шагая по длинному коридору по направлению к спальне, он вдруг остановился и замер. Звук телевизора лишь слегка заглушал даже не стоны, а какое-то повизгивание его жены, и такой знакомый, с хрипотцой, голос Артура: «Ну чё, а вот так он тебя ебёт? Ебёт, а? Нравится? Нравится?! О, кайф, кайф, бля». А его жена лишь повизгивала в ответ.
Автомобиль набирал обороты, игнорируя нелепые ограничения скорости.
Он не помнил точно, как он убил своего лучшего друга…
Помнил только, что когда Артур приехал в контору, как всегда неизменно весёлый, со своей дежурной фразой: «Ну, чё, не сдохли ещё, падонки?!», он крепко пожал его руку и сказал: «Артурыч, затрахала уже эта контора, поехали в лес, грибов нарежем, побродим, воздухом подышим, за жизнь потрещим». И Артур сказал: «А чё, поехали, ложить на всё хуй».
Из леса он вернулся один. Вернулся, когда уже стемнело, и все работники разошлись по домам. Со стеклянными глазами, он ввалился в контору и долго-долго мыл руки в туалете. Он пытался увидеть своё отражение в зеркале и не мог. Он видел затылок Артура с торчащим из него топором. Он видел, как странно дергаются ноги Артура, когда он лежит на осенней листве. Он всё не мог понять, почему же так долго дергаются ноги, если топор вошёл на десятть сантиметров в мозг, точно по середине, словно вторично рассекая его на два полушария.
Он закурил новую сигарету, как-то криво усмехнулся, и удивлённо произнёс в темноту: «Бля, из-за бабы друга убил. Как же так??? Как же так…»