Darkoboar : Пальто

- Веселятся, суки - сказал Тимофей.
Мы вдвоем шли по одной из тех улиц Петербурга, где людям нашего социального положения жить никогда не доведется. Со второго этажа дома напротив доносились бравурные аккорды рояля, перемешанные с гомоном светских людей. Свет ярко горел во всех комнатах.
- Да, - согласился я, - суки.
Час назад мы выпили по сто грамм самогонки в дешевом кабаке, но холодный зимний ветер уже выдул из нас весь хмель. Хотелось выпить еще, но денег ни у кого из нас не осталось. Мы остановились, подглядывая через занавешенные шторы за красивой и недосягаемой жизнью.
- А ведь если поднимешься к ним и попросишь налить - не нальют. - сказал я.
- Еще чего, - отозвался Тимофей, - С лестницы спустят и еще пинка дадут.
В окнах мелькали тени богатых беспечных людей.
- Сволочи, - выпалил я, - Они что, заработали на все это? Мы по двенадцать часов в день горбатимся, и даже выпить не на что.
Тимофей, который любил выпить еще больше чем я, был мрачен.
- Наказывать их надо - процедил он.
- Интересно, как?
Мы стояли на холодной заснеженной улице, в бессильной злобе сжимая кулаки. Вдруг, двери парадной отворились, и на улицу вышел низкорослый человек в новом дорогом пальто. Он огляделся, поежился и бодро зашагал по тратуару.
- Идет сытая рожа, - сказал Тимофей, - ну ка за ним.
Мы медленно двинулись У меня гулко застучало сердце, разнося по жилам адреналин. Человек шел веселым шагом и в какой-то момент чуть даже подбежал за женщиной, прошедшей мимо, однако не довел свое намерение до конца.
- Эка, сука, резвится - прокомментировал мой товарищ.
Вскоре потянулись пустынные малоосвещенные улицы.
- И чего он сюда прется, - сказал я, - там дальше темная площадь будет. Давай здесь срежем.
Мы свернули в переулок и через пять минут вышли на площадь. Здесь не было ни одного фонаря, только вдалеке виднелся огонек какой-то будки. Очень скоро мы заметили маленькую фигурку, неуверенным шагом пересекающую площадь.
- Ну что, за дело, - сказал Тимофей и пошел наперерез. Я догнал его и пошел рядом. Ноги плохо слушались и слегка тряслись.
Мы подошли к человеку и загородили путь. Он остановился и весь сжался. Вблизи я увидел, что пальто было новой шинелью. Чтобы купить такое пальто мне бы пришлось копить годами. Злость нахлынула на меня с новой силой.
- А ведь шинель-то моя! - сказал я громко и схватил его за воротник.
- А вот только крикни! - тут же сказал Тимофей и ткнул ему кулаком в зубы.
Я снял пальто. Без него чиновник выглядел весьма жалко. Он стоял с закрытыми глазами и даже не сопротивлялся. Желания ударить его у меня не возникло. Но Тимофей развернул его и дал сильно пинка. Чиновник упал в снег и затих. Мы развернулись и пошли прочь.
Через десять минут мы оказались на темной улице вдали от площади. Адреналин ушел из моего тела. Осталась только слабость и опустошенность. Вьюга носила снежные хлопья и бросала их в лицо. Я тихо брел, погружая подошвы сапогов в снег. Снятое с чиновника пальто я держал в руке и старался не смотреть на него. Я вспоминал его фигуру в сугробе и от этого становилось еще холоднее, чем от ветра.
- Хорошо мы его отделали, - самодовольно сказал Тимофей, - надо было еще добавить, когда он лежал.
Я закрыл глаза, стараясь не думать. Через некоторое время он сказал:
- Да, жалко не добавили. Чего молчишь-то?
- Да пошел ты. - сказал я.
Тимофей развернулся ко мне. - Что сказал?
Горечь подступила к горлу.
- Я сказал пошел ты - повторил я.
От хлесткого и сильного удара я упал навзничь. По левой скуле расползлась глухая боль. Я открыл глаза. На фоне черного неба кружился сонм снежинок. Где-то в стороне стоял Тимофей.
- Мудак - сказал он и пропал из поля зрения. Скрип снега под его сапогами с каждым шагом звучал все тише, и через некоторое время я его уже не слышал.
Я оперся на руку и тяжело встал. Кровь пульсировала в висках, вызывая головокружение и тошноту. Я глубоко вдохнул холодный воздух и прерывисто выдохнул. Ветер задувал снежинки под воротник куртки и охлаждал ноющую шею.
В левой руке я все еще сжимал пальто, перехватив его у самого горла. Я разжал пальцы и оно тяжело опустилось на заснеженный тротуар.
Была уже глубокая ночь, и, казалось, в тишине города нет ничего, кроме вьюги.
Пальто лежало грузно и одиноко, как любая вещь, оставленная человеком. В нем не осталось тепла, чтобы сопротивляться природе, и его довольно быстро занесло снегом.