Антоновский : Волков Буран

От автора.

Как и всякий рассказ, который в определенный момент ускользает от своего автора и начинает жить собственной жизнью текст “Волкова Бурана” в какой-то момент ушёл на волю. Стал, что называется живым.
Получилось несколько редакций – более строгая и скучная “вторая” (ближе к повести) и достаточно легкомысленная и похудевшая “первая” ( коротенький рассказ) – в каждой из них своя правда, и своя система смыслов.

Сегодня мне интересно представить на суд читателей “первый” вариант. Потому что кто знает, что от него останется в третьей, четвертой и пятой редакции этого дорогого автору текста. Я и сам если честно этого ещё не знаю.

С надеждой на понимание…

-------------

Дед был как танк.
Когда Буран засыпал и слышал в соседней комнате топот деда, на ум приходило именно это сравнение: Дед. Танк.
Хотя это, конечно же, было не правильно. Скорее, деда можно было сравнить с памятником Ленину в провинциальном городе, который за 20 лет нового времени так ещё и не снесли.

Деду было 85 лет, половина лица его была парализована, он с трудом говорил.
Когда он стоял на балконе, казалось, легкий ветерок может задорно подхватить его тяжелое тулово и покружить несколько секунд на ветру пока не сбросит вниз, где дед разобьётся на сотни громоздких осколков, к которым тут же подлетят глупые голуби и воробьи.

Александр Михайлович Волков написал 6 книг не считая многочисленных научных трудов. Предметом его деятельности были сигналы, передаваемые инопланетными цивилизациями на землю. Он был уфологом, старым уфологом, начавшим свои исследования ещё в конце 70-х годов, однако он не верил в присутствие внеземного разума на нашей планете.
Вся его теория сводилась к тому, что инопланетяне, через свои мощные подстанции влияют на человеческий мозг, рождая многочисленные галлюцинации в сознание. Человека в своих книгах он сравнивал с машинкой на радиоуправлении, ведомой откуда-то из недр вселенной.

Александр Михайлович недавно овдовел, жена была на 26 лет моложе, но он стоически пережил её смерть. В его взгляде появилась твёрдая, неуловимая уверенность, что потеря супруги является жертвой за его научные труды, в которых, он считал, проник слишком далеко за грань дозволенного узнать человеку.

Когда жена умерла, в квартиру въехал внук – 23-х летний Саша Буран. Буран была фамилия зятя Александра Михайловича, и вскоре после переезда дед, считавший эту фамилию “собачьей кличкой”, заставил апатичного внука поменять паспорт и написать туда более благородное, как он считал Волков-Буран.

Саша занял дальнюю узкую комнату на трехкомнатной жилплощади Волкова, ту, которая меньше всего была обставлена различным радиооборудованием. Но даже тут окна, выходящие на уютный двор домов-кораблей на Кустодиева, были увешаны антеннами, спутниковыми тарелками и странными не то радарами не то просто металлическими щитами, истинное назначение которых Бурану было не известно.

Буран копил в своей комнате пивные банки и ветреный запах случайных партнёрш. К дедовым примочкам добавился бывалый ноутбук с Wi-Fi, пара мощных колонок.
Деда музыка раздражала, но он мирился с этим. Музыку как искусство, которое рождается скорее в результате озарения, нежели чем обдуманное, осознанное произведение, он считал, прежде всего, навязанными извне сигналами. И возможно даже не безопасными. Однако ругаться с внуком не было сил. Откровенно говоря, Саша считал дедушку за сумасшедшего, старался избегать с ним разговоров о паранормальном и каждый раз, когда дед хотел поделиться чем-то, Буран прерывал его, напоминая, что дедушка зарёкся заниматься исследованиями и делиться ими с миром после смерти Ренаты Сергеевны и неких страшных событий, которые имели место в жизни старика и о которых он многозначительно молчал, упоминая лишь о том, что они были.
Если быть ещё откровеннее, в квартире деда Буран чувствовал себя очень неуютно.
По утрам его тошнило. Можно было списать это на алкоголь, под действием которого, Буран находился практически постоянно вне работы, но сам Саша чувствовал, что тошнота эта каким-то образом связанна именно что с загрязненным эфиром. Сформулировав это словосочетание – “Загрязненный Эфир”, Саша очень обрадовался, что нашел точное определение причине своего дискомфорта. Видимо дедовские антенны – думал он – принимают слишком много информационного мусора. Он слышал про эксперимент Ганцфельда, когда сильные галлюцинации провоцируют при помощи разрезанных мячиков для пинг-понга и чистой радиоволны и думал, что тошнота его вызвана, чем-то подобным.

Однако, когда с утра он включал ноутбук и выходил в интернет, тошнота усиливалась. Когда же он открывал свою страничку в контакте, или открывал свой блог в ЖЖ, рвота накатывала с такой силой, будто он засунул два пальца в рот или выпил уксуса. Буран не мог сдержать себя и блевал прямо на монитор.

Дед привычно готовил кашу на кухне. Иногда на всю квартиру раздавался его бронебойный кашель. Саша тщательно вытирал свою блевоту тряпкой и отправлялся на кухню пить воду. “Добрут”, – бросал он на ходу Александру Михайловичу. “Добъ-кх-кхм -рое утр-ра Алекс-кх-кхм-андр”, – говорил дед тщательно, но мало понятно, как зажеванная кассета на магнитофоне, когда ими ещё пользовались.

- Дед, – Саша укоризненно смотрел на него, – меня постоянно тошнит, уже недели три! Ты не знаешь это может быть как-то связанно с твоими антеннами?
- Навер-кх-кхм но ты берем-менный, – говорил дед, в его интонациях сквозило что-то доброе, брежневское, он лукаво улыбался фиксатым ртом.
- Я серьезно, дед, – говорил Саша и закуривал сигарету.

Дед хлопал себя по нагрудному карману потертой ковбойки, доставал пачку беломора, прекращал помешивать кашу и садился рядом с Сашей. Размяв папиросу, дед прикуривал от Сашиного Крикета, который валялся на столе, и, прежде чем загасить огонь, встряхивал зажигалку в руке, словно спичку.

Информационное поле кухни наполнялось дымом.

- Эт-то не антенны, кх-кхм эт-то заглу-шки Саше-нька.
- У меня там Wi-Fi, его-то они не глушат.
- Интер-кх-кхм, нет это Саша такая мал-лость, – дед зависал ненадолго, Саша никак не мог привыкнуть к этому, начинал суетиться, пытаться вывести деда из ступора, сам кашлял. – Гло-бальная сист-кхм-кхм-ема влияния…

У деда сияли глаза, и в то же время веки уже как будто не держались, всё время норовя упасть вниз. Саше стало не по себе.
Дед ушёл с кухни. Каша выкипела. Саша вскочил из за стола и выключил её.

- Каталог Выродков – пронеслось у Саши в голове, ему даже показалось, что не он сам придумал эту мысль:
“Каталог Выродков” – это про контакт.

Огромная металлическая штуковина висела с внешней стороны и занимала половину узкого окна в кухне. Как и во всех домах-короблях здесь были узкие маленькие окна; оставалось только гадать, что имел в виду архитектор. Конус железяки, обрамлённый кольцами, стучался в раму на ветру. Было слышно некоторое жужжание и в то же время – этот противный звук железа о стекло.

Дед вернулся со своей книгой. “Захватчики в Информационном Поле”. Скромное издание. Мягкая обложка. Дурацкое чудовище наподобие гигеровского Чужого на обложке, на фоне телевизионного белого шума.

- Про-читай, – выговорил дед и тут же обратил внимание на убежавшую кашу, цокнул, взял тряпку, принялся вытирать плиту.

Саша пролистал книгу. Очень много схем, рисунков.

- Дед ты же знаешь… – он лениво откинулся на спинку стула.

Александр Михайлович перелил кашу из кастрюли в тарелку и молча пошёл в свою комнату.

Буран читал книгу, в основном, в туалете, искренне поражаюсь бреду, который творится в мозгу его ближайшего родственника.
В середине книжки дед писал что-то о социальных сетях, Саша посмотрел на год издания – 1998. Пожал плечами. Контакта и Одноклассников, как и Facebooka тогда не было и в помине. Дед имел ввиду другое.
Он выстраивал длинную, скучную обоснованную теорию о влиянии неких лучей на человечество. Приводились примеры из фантастики – чёрный монолит из “Космической Одиссеи”, Стругацкие.
Саше запомнилось, что ближе к концу дед ругал Филипа Дика.
В интернете дома Саша старался не сидеть. Тошнота начиналась как только он открывал ноутбук.
Ночами он пугался навязчивого желания, скорейшей смерти деда, чтобы вынести все его приборы к чёртовой матери на помойку и жить нормально. Он старался приходить домой затемно, почти всё время после работы проводя в различных барах в центре города и изрядно там напиваясь.

По ночам он будто трезвел и, если спал один, долго не мог уснуть, постоянно ворочался в постели. Ему мерещилось, что большая фотография Ренаты Сергеевны (она не была ему родной бабушкой, третья жена деда) оживает и начинает что-то говорить ему. Её маленькие губы напоминали клюв и сама она была похожа на птицу. Азиатские черты лица, прямой маленький носик. Саша помнил, что в детстве она очень любила его, но никогда не играла с ним, не сажала на колени и не тискала, как это делали другие бабушки. Она казалась строгой и холодной. Только почему-то теперь, после её смерти, здесь в дедовской квартире у Саши в голове сами собой возникали будто бы её слова:

- Я не могла потискать тебя при жизни, но теперь я буду тебя трогать, глупый маленький мальчик.

Саша нервно хмыкал и пытался отвлечься. Вспоминал работу. Там оказывалось куча проблем, и они казались спасительными.
Стоял июль. Начинались сильные грозы. На выходные собирались за город. Саша подумал, что сильно напьётся, потом пронеслась дежурная мысль о том, что он спивается. Потом ему захотелось встать с кровати и залезть в контакт, посмотреть, что пишут ребята о встрече.

Поднялся сильный ветер, и все дедовские антенны и приспособления за окнами начали громыхать.

Буран почувствовал очень сильное давление. Он слишком резко поднялся, и кровь прильнула к голове.
Быстро открыл окно. В комнату влетел душный, металлический предгрозовой воздух.

Когда Саша открыл ноутбук, кровь уже текла у него из носа.
Он сильно запрокинул голову назад и некоторое время просидел в таком положении. Было слышно, как дед в своей комнате громко переворачивается с бока на бок.

Саша принял нормальное положение, но кровь не останавливалась. Крупными тяжелыми каплями она падала с подбородка на стол. Начался сильный гул в ушах.

Саша щелкнул по значку Google Chroma и нажал слева в закладках страницу в контакте. Тут же он потерял сознание.

Вдалеке послышались раскаты грома. От них Саша и пришёл в себя. Из носа натекло столько крови, что вокруг его головы (он упал на пол) образовался ореол – толщиной где-то 10-12 см.

Тошнило так, как будто все внутренности готовы вот-вот обрушится изо рта. Саша открыл рот, чтобы простонать, но вместо этого из него вырвался комок грохота: ДЕЕЕЕЕЕД! А затем последовала волна рвоты. Блевал Буран кровью.

Дед поспел минуты через две. Было слышно, как он будто весь ржавый торопится подняться с кровати, потом ищет тапки, потом громыхает медленно и с какой-то великаньей неуклюжестью по коридору к двери.

Саша смотрел на него с пола с щенячьей беспомощностью.
Дед протянул ему руку. Саша поднялся самостоятельно.

- Что слу-чилось? – спросил дед.

Саша сел на кровать и наволочкой вытер кровь с лица. Вроде бы остановилось. Он замотал головой.

Информация. Информация. Информация. Она застывала в воздухе, расставляла по всюду свои паутины, летала, как тополиный пух в конце июля, забивая носоглотку и мозг.

Дед ожидал своей смерти.
Он думал о бесконечности вселенной, о межпланетном разуме, о непрерывных потоках, которые управляют всем на земле и в космосе. Некогда стройная логичная теория со старостью, с рассеянностью совсем превратилась в кашу. Дед знал одно: если Он часть всемирного информационного поля – он не умрёт. Эта уверенность была твёрдой и непоколебимой. Он понимал, что не исчезнет, не сгинет, не провалится в огромную чёрную дыру. С юности убежденный атеист, он, тем не менее, давным-давно уже не боялся смерти тела, как не боятся заменить старую ненужную одежду. Он представлял себя непрерывным длинным лучом, похожим на пуповину, который тянется от куда-то из глубин пустого бесконечного пространства с миллионом ярких пятнышек и заканчивающимся здесь в его квартире на проспекте Кустодиева, в доме-корабле. Окруженный радиопередатчиками и заглушками.

С тех пор как Саша потерял сознание – тошнота у него вроде бы прекратилась. Однако он всё равно не включал компьютер.

Он попробовал прочитать остальные дедушкины книжки, но это оказалось невозможно скучным занятием. Как и слушать его. Дед слишком плохо говорил после инсульта. А когда начинал объяснять, что то, когда в его глазах появлялся азарт, он совсем не следил за речью, и от того беседы с ним превращались в пытку.

Саша пытался узнать хотя бы назначение всех антенн, телевизоров, и прочей странной техники в их доме. Но тщетно. Дед пускался в такие вступление, что ждать информации по существу просто не было сил.

Несколько раз в грозовые ночи молния, видимо, каким-то образом попадала в железяки и электричество во всём подъезде пропадало.

Соседи жаловались. Приходил участковый милиционер. Саша долго рассказывал ему, накуренный, что его и самого несколько раздражают странности деда, но снять аппаратуру не представляется никакой возможности; дед – боевой, и с его точки зрения всё это представляет большую ценность для науки. У него, мол, есть какие-то ученики, хотя сам дед после смерти своей жены …

Милиционер очень сильно потел, слушал Сашу, потом вставал с важным видом заявлял – «Душно у вас!»
Выпивал стакан воды и уходил.

Саша шёл за пивом.

Накуренный он шёл по улице, строя в голове логические цепочки. Почему его тошнит от интернета?
Получалось странно и тезисно, как будто кто-то говорит за него.

Интернет – это окно в мир.
Информация – это что-то материальное, (дед писал) материальное, но в другой плоскости, нежели мы представляем себе материю. Значит из интернета и из контакта в частности исходят огромные потоки материи.
Видимо, какие то приборы деда могут перерабатывать материю информации …

Мысль обрывалась, соскальзывала…

… Могут перерабатывать материю информации во что-то, что влияет на меня. От сюда такое состояние …

Пиво надоело, и Буран решил взять себе крымского портвейна.

… Спиваюсь – подумал он.
… В сентябре поеду в Индию. Это нормально. Сейчас главное лето перетерпеть. Когда же дед уже умрёт? Господи, почему я об этом думаю…

Пробка поддалась ножу быстро. Саша скинул её и сделал большой глоток Алушты.
Ему очень хотелось сесть в контакт, посмотреть друзей он-лайн, потрепаться с девушками. За вторым глотком желание отпало само собой.
Он решил ехать в бар.

* * *

- Я посижу в контакте? – спросила Маша выгибая, тонкий указательный палец с колечком, на крышке ноутбука.

Буран лежал на кровати.
Он по привычке прислушивался к деду. Тот шуршал на кухне газетой. Рядом открылся ноут. Сашу затошнило.

- Лучше не надо, – сказал Маше, сглатывая, набежавший ком.

Он познакомился с ней в баре. Ещё немного разбавил жизнь. Ещё один предмет в куче мусора, которая храниться у тебя в голове.

Она вылезла в контакт. Открылась его страница: Волков – Буран. Глупое фото, где он в картонном колпаке.

Сашу вырвало на подушку.
Маша удивленно взглянуло на него. Ей тоже стало не по себе.

Послышалось несколько хлопков. Сначала тихие. Как будто кто-то прокалывал пакетики с пупырышками. Потом хлопки стали сильней, как будто где-то в воздухе взрывались петарды. Машина голова затряслась. Глаза стали красными. Саша собрав силы схватил её за руку
– Что с тобой?

Кровь у неё текла не с низу глаза, а почему то из под ресниц. Видимо, лопнули капилляры на веках. Веки оттопырились, и она стала похожа на глупую куклу. И ещё – на Ренату Сергеевну с портрета..

Монитор ноутбука треснул. Комната стала напоминать эпицентр невидимого фейерверка. В воздухе всё громче и громче что-то взрывалось. Когда дедушка открыл дверь, он застал молодых людей не шевелящимися с застывшими гримасами ужаса на лицах.

Он и сам замер.

- ДА ИДИ ТЫ В ЖОПУ ГОВНО ЕБАНОЕ! – сказало пространство где-то посередине комнаты, сложившись в какое-то подобие губ – ТЫ МУДИЛА ВАФЕЛЬНЫЙ! ТЫ МУДАК! СЛЫШИШЬ ТЫ ПРОСТО ЕБАНЫЙ МУДАК! КОТИРОВКИ АКЦИЙ ТОКИЙСКОЙ БИРЖЫ СМЕНИЛИСЬ, ТОК-ШОУ ПУСТЬ ГОВОРЯТ ЭТО ТЕЛЕПРОЭКТ ДОМ-2 УУУУУУУУУУУУУУ ЁБАНЬ, ЁБАНЬ, ЁБАНЬ ИЗВЕСТНЫЙ ПИВЕЦ И КОМПОЗИТОР ИЗВЕСТНЫЙ ПЕВЕЦ И КОМПОЗИТОР

Там где были взрывы, шла какая- то из воздуха шла какая-то чёрная жижа. Саша понимал, что это не сон и что его тошнит точно таким же набором слов, который льётся из разомкнутого пространства.

Маша тронула Бурана за щёку.

- Ты что заснул? Тебе плохо?

Саша осмотрел комнату. Всё было в порядке.

- Почему? – завыл он.
- Что? Что почему? – она смотрела на него лукавым девичьим взглядом. – Я только в контакт залезла, а у тебя ноут вырубился, и включаться не хочет.

Было слышно, как дед спускает воду в унитазе.

- А ты обещал рассказать мне, что означают все эти антенны у тебя дома, вчера в баре помнишь?
- Обещал, – наконец-то он пришёл в себя, – это дед. Я рассказал тебе, что мой дед – Уфолог?
Маша кивнула.

Он улыбнулся и поцеловал её в губы.

Было воскресенье. Дед наконец решился выйти прогуляться во двор.

Минут 30 он спускался по лестнице с 6 этажа.

Умер Буран в сентябре.
Незадолго до поездки в Индию. Они провстречались с Машей 2 месяца, но за это время она успела, наверное, влюбиться в него.
Он давно уже болел, но так до последнего момента и не знал о своей болезни.
Плохо ему стало на работе.

В августе ему всё чаще и чаще снилась Рената Сергеевна. Он просыпался, видел перед собой Машу и успокаивался.

Дед был крепок.
Дед был, как Танк. Деду в сентябре начало ещё больше казаться, что даже этого, своего временного тела он не покинет, что переживёт всех.

У Бурана было много друзей, и жизнь его была вполне интересной. Не такой, конечно, интересной, как у деда. Но всё таки.

Эту жизнь, всю информацию о ней, считали приборы – они считывали её, пока Саша спал, когда сидел столом и курил или когда пил пиво на диване. Они считали эту жизнь и теперь очень часто, особенно летом в грозу, когда электричество отключается в подъезде, они разносят эту информацию по домам, сердитым на дедушку соседям.

В этом рассказе я специально не много упоминаю об этой жизни, чтобы вы уважаемые читатели, настроившись на нужную волну в информационном поле, сами смогли её почувствовать.

Дед до сих пор жив.
Страница в контакте Волкова-Бурана, удалена по желанию её владельца.