Бубусик : ученый пидараст - воин интернационализма

"Стоял злой промозглый декабрь, когда только усилие воли и зубы заставляют тебя переть через весь город на автобусе, метро, трамвае и 1 км пешком до любимого фака, по доброте небес отстоящего далеко от исторического здания ЦК, от серой многоэтажки филфака, в общем, подальше от начальства, поближе к кухне.
Ни один уважающий себя пятикурсник не позволит выйти покурить на перемене на заплеванное крыльцо - пшли все, мы гордо пускаем дым ЛМ-ов, настрелянных у младших коллег в туалете рядом с аудиторией на четвертом этаже. Однако словить кайф от последней партии безакцизного "Леонида Макаровича" не получается - скрипучая дверь мужского туалета открывается и с не меньшим скрипом в импровизированную курилку вваливается последний мастодонт, старейшина исторической науки профессор Соснийчук. Недокуренные бычки нехотя, с шипением улетают в писсуары.
- Чего курите, опять накурили, нельзя тут курить... как мантры бурчит профессор, трясущимися от старости руками тщетно силясь раскрыть ширинку...
Закончив свое грязное дело, заходящее светило еле бредет к выходу... Кайф подломан, покурить не успеем, надо бежать на лекцию к декану, собирающему аншлаг пятикурсников.
- У-у-у, старый пидорас, тихо и беззлобно шипит кто-то вслед профессору, глухому, как тетеря...
Где-то посредине полупары в аудитории раздается стук, двери медленно открываются и медленно, ужасно скрипя по старому паркету плывет исторический дредноут Соснийчук.
- Олександре Олександровичу, только что, на перемене, студенты пятого курса зробылы з мене пидараста - громко шипит профессор.
В гробовой тишине слышно, как на последней парте падает бутылка и катится вниз, прыгая по ступеням огромной лекционной аудитории. Зал взрывается от гомерического хохота. Громче всех смеется декан, упав на пол аудитории, истериически суя протезами по полу. Подорвавшиеся с первой парты отличники поднимают его под руки с пола. Сан Саныч спрашивает оторопевшего от такого восторга профессора:
- А где же это случилось?
- В туалете рядом с аудиторией... - простодушно отвечает профессор, вызывая новый приступ истерии у всей чесной аудитории. Сан Саныча не удерживают зубрилы и он, всхлипывая от восторга, валится на заеложенный тысячами исторических светил пол... На факультете закатилось старое светило, зато взошла и заиграла всеми цветами радуги звезда..."
Оторопевший бармен не может понять, чего извиваются над и под столами члены этой странной многонациональной компании.
Немец, мой начальник, бьет по руке австрийца, с которым полчаса назад познакомились мы все, потеснив его, скучающего и грустно глядящего в темную мюнхенскую ночь.
Я старый историк, археолог и исследователь, хочу сегодня выяснить одну маленькую деталь. Купаясь в лучах славы, вызванной рассказом из моей давней славной жизни, решаюсь удовлетворить зудящую сущность исследователя.
- Простите, сэр, можно задать некорректный вопрос? - обращаюсь я к цветущему, спортивному пятидесятилетнему австрийцу.
- Конечно, О-лег!
- А правда, что в далеких австрийских селах на почетных местах висят портреты Гитлера? - спрашиваю я, косясь на краснеющего немецкого босса. - Я историк, социолог, исследователь, мне очень интересно!
Австриец становится серьезным и, оглянувшись по сторонам, приглушенно говорит:
- Мои родители - члены гитлерюгенда, и сейчас убежденные нацисты. Я - интернационалист. Провожу тренинги по всему свету, женат на немке, сегодня прилетел из Новой Зеландии, какой я нафиг нацист?!
- А Ваши дети?
- А моим детям, что Мао Дзе Дун, что Ленин, что Вильгельм - Завоеватель, что Гитлер - персонажи комиксов и фильмов.
Иду покупать проигранный немцу вискарь, посидев немного и посмеявшись вдоволь над студенческими рассказами коллег из Росии, Прибалтики, Польши, выхожу из гостиницы и вдыхаю морозный декабрьский воздух. Вдалеке видны огни рождественского базара.
В три ночи, настучавшись в двери гостиницы, я вижу в холле картину братания народов - мой босс (еще несколько часов назад утверждавший, что австрияки - никакие не сыны германских народов - их испортили венгры, итальянцы, югославы, в общем, не нация, а так, недонемцы - а славяне так вообще, бухари и воры), обнимает австрийца и подвывает какую-то старую штирийскую песенку.
Спасибо тебе, старый профессор, за сплочение наций и дружбу народов, а также опровержение стереотипов о том, что только глупые славяне могут полночи будить гостиницу звоном стаканов и громкими тостами...