Редин : Пора

Пора. Нора вышла на дорогу, но дорога была завязана пыльным морским узлом, и, как назло, парафраз параличом на пару разбит. Разит парами из пор пары ботинок: паразит поразит паразита. Перестали клевать просо птицы. А святая Авдотья – мать отечественного этно-джаза с сильными мужскими руками – бросает и бросает корм на дорогу. Уже всю осень завалила никчёмным злаком. Ночь, вопреки трёхлитровой бутыли самогона, никак не желает расстаться со своими амбициями, и оттого похожа на лето наглое, а не бесцветную зиму. В моём забытом цивилизацией городе зима не имеет ни цвета, ни запаха. Банальных рук и тех нет.

Ушлый безрукий ушёл от более тяжкого наказания. Он, конечно, был знаком со знаком “STOP”, но всегда предпочитал его не замечать. Потому и безрукий. Теперь он тщетно пытается овладеть техникой вышивки крестиком ногами. В этом деле не обойтись без зоркого глаза и стальных нервов. Его глазомеру мог бы позавидовать какой-нибудь двуглавый символ Российской империи, а нервам – клинок из дамасской стали, но приятная привычка с утра заливать зенки делала никчёмным коктейль из отменного зрения его и нервов дамасских.
- Говорят, у Питера-нА-Неве осенью глаза бутылочно-зелёного цвета. Прям, как у меня. Два дня пил водку. Вчера только пиво. Сегодня вполне адекватен в своих желаниях – ничего не хочу, - сказал он стакану, выпил и запел: «У беды глаза зелёные».
Его звали Альфонсом. Но в насмешку судьбе, у женщин он не взял ни копейки. Даже в долг. Обходился, чем бог пошлёт. Сначала тот послал ему обеспеченных беспечных родителей, затем хорошее образование и, как следствие, любимую и хорошо оплачиваемую работу. Утопия? Согласен. Но зато какая. Впрочем, продолжалось это не долго, и за свои посылы всевышний потребовал у Альфонса плату. «Руки – не ноги и тем паче не голова», - успокаивал себя новоявленный миру калека тридцати двух лет отроду днём, а по ночам зубами раздирал до крови подушку. Вместо несуществующих рук. Они чесались. Жестко и настойчиво, как неудача.

Как-то раз, запивая сорокоградусной очередное утро хмурое, ему приснилась реклама на местном телеканале: «Влюблённые. Он и она. Аки птицы перелётные после долгой разлуки, они несутся навстречу друг другу. Предвкушение радости поцелуя напрочь вытесняет из сознания законы физики: ускорение, инерция и что там ещё?
Вместо поцелуя они разбивают друг другу лица в кровь.
Голос за кадром: «Подушка безопасности. Смягчит радость встречи с любимым человеком»».

Альфонс познакомился с Норой, когда та выходила из BMW, что подарил ей вместо валентинки один из поклонников её многочисленных. Хотел галантно подать ей руку, но вовремя вспомнил о том, что с некоторых пор он тщетно пытается овладеть техникой вышивки крестиком ногами. Она обратила внимание на мирно тлеющую сигарету в уголке его рта, подумала: «как он туда её поместил?» и влюбилась. Сразу. С радостью. Обречённо.
С её помощью он как-то незаметно с зеленого змия перешёл не зеленый чай и научился не только вышивать крестиком, но и безболезненно для своей совести брать у женщин деньги. По крайней мере, у одной из них.
- Раньше мне нравилась историческая литература. Читал всё подряд. Теперь обленился.
- А мне – нет, потому что я сразу же все забываю, путаю всех царей и полководцев, и меня это бесит.
- Просто вы, женщины, с другой планеты.
- Тогда я должна знать историю своей планеты, той, другой, а я и ее не знаю.
- А зачем? Чтобы забывать королей, путать полководцев и от этого беситься?
- Кузьминки!! Что тебе представляется, когда ты это слово слышишь?
- Если абстрагироваться от рокерских ассоциаций (Кузьмин), то вижу довольно ясно покосившиеся избёнки. Ставни доживают свой век, повесившись на одной из двух петель. Худая пятнистая корова объелась белены и теперь отмокает в глубокой прострации именуемой колеей. У неё на спине сидит худая пятнистая кошка. Старушки, сидя на завалинке, через два дня на третий сплёвывают с губы уверенной худую пятнистую шелуху подсолнечника. Ляпота и зашибись.
- Давай переберёмся туда жить.
- А давай.
Пора, и Нора вышла на дорогу.