Дэвид[Духовный] : Остров.

Каждую ночь Одноглазый старик видел этот сон – огромный раскалено-красный солнечный диск медленно опускается в бескрайнюю пучину океана. На его фоне, белым пятном, выделяется парус неизвестного судна. Корабль в каждом сне был разным – то величественный фрегат, гордо разрезающий волны килем, то утлая барка, то торговый галеон с пузатыми боками и низкой осадкой. Судно медленно подходило к суше и вот, уже вставало на рейде безымянной бухты, окаймленной серыми громадами скал. С борта спускали лодку, и она, весело подпрыгивая на волнах, неслась на берег.
Каждый раз в этот момент Одноглазый просыпался от непонятного щемящего чувства.
Он не помнил, почему оно возникает. Не знал, зачем корабль приходит к его берегам во сне, да пожалуй, уже и не хотел знать.
Старик поднял веки. Солнце только начинало садиться, оранжевые отблески пробивались сквозь щели в крыше его хижины, отражаясь солнечными зайчиками в единственном здоровом глазу.- В этот раз сон пришел слишком рано. Он еще долго лежал на ворохе листьев и веток, служивших ему постелью, и прислушивался к крикам чаек, круживших над бухтой.
Человек встал, потряс головой, пытаясь сбросить остатки сна, и вышел, откинув легкий полог, служивший незамысловатой дверью. Он не знал как и когда оказался на острове, время не пощадило память. Время вообще никого не щадит, даже монолитные скалы, подвластны его течению, разрушаясь от ветра и бурь. Все текло, все, по-диогеновски, изменялось. Жара в очередной раз сменяла сезон дождей, когда то, старик пытался считать эти перемены, но уже давно сбился. Чайки воспитывали своих птенцов, поколение за поколением. Плодоносили деревья, приходили и уходили ураганы, и лишь он один оставался здесь, как верный страж, не имеющего названия, берега.
Одноглазый боялся штормов. Когда небо чернело, а ветер рвался так, что казалось скалы обрушатся в море, он по узкой тропинке уходил в джунгли и сидел рядом с небольшим источником, закрыв ладонями лицо. Одиночество. Нет, он не был одиноким. Он не знал что это такое.
Старик почти не помнил себя вне этого клочка суши. Лишь, какие то обрывки воспоминаний, да странные сны. Однажды ему снилась молодая женщина, играющая с кудрявым мальчишкой. Он долго пытался вспомнить, где раньше видел ее, до боли знакомое, лицо, но ответа так и не нашел.
Одноглазый старик стал частью этой бухты, этих неприступных скал и джунглей простирающихся на пару километров за ними. Другой мир не существовал, он давно ушел в небытие, позабыв о своем отпрыске, потерянном в пространстве и времени. Остров был целым миром. Когда-то давно, когда морщины еще не коснулись лица, старик обошел его из одного края в другой, исследовал его вдоль и поперек, так и не поняв, откуда он тут. Иногда Одноглазый думал о том, что есть и другие острова, где живут такие же, как он. Еще реже память просветлялась, и он видел корабли, множество кораблей разных размеров, по палубам которых, от юта до бушпритной сетки, сновали люди, управляя белыми громадами парусов. В такие минуты старик беззвучно плакал.
Одноглазый стоял на песчаной отмели, подставив лицо соленому ветру, который трепал его длинные волосы и редкую белую бороду, контрастирующую с почти черной, выдубленной солнцем, солью и штормами кожей. Солнце садилось. Закат давно не вызывал у него чувства прекрасного, он стал частью старика, частью острова. Но в этот раз, что-то было не так, что-то волновало и тревожило его, не давало мыслям течь размеренно и неспешно. Он повернул голову и замер. Словно во сне, огибая скалы, в бухту входил огромный фрегат, красного дерева. Золоченные орудийные порты сверкали в лучах закатного солнца, вода бурунами пенилась за кормой, на фок-мачте гордо реял неизвестный, а может, просто давно забытый, флаг. Корабль спускал паруса, еще какая-то минута и на воду, подняв тучу брызг, опустилась шлюпка, взяв курс к берегу.
Старик хотел проснуться. Теперь, он, наконец, вспомнил, что корабль во сне всегда приплывал за ним. Но радости не было. Не было ничего. Какая-то холодная тяжесть упала на грудь. По морщинистой щеке потекли слезы, слезы прощания с миром, частью которого он был, и приветствия миру, частью которого, ему уже никогда не стать. Плакал только один глаз, второй же, как обычно, смотрел в пустоту.

Бледный диск солнца садился за вершины гор. В пыльной комнате дома призрения умирал одноглазый старик. В какой-то момент ему показалось, что он снова на острове. За миг он облетел его весь, от песчаного берега, до самых дремучих зарослей. С чайками сделал круг над серыми бастионами скал и подгоняемый крепчающим ветром поднялся очень высоко, туда, где собираются ураганы, чтобы тревожить бесконечную морскую гладь.
Старик улыбнулся и закрыл глаза.

© Дэвид [Духовный]