Преджата : Сиськи (на конкурс)

Надя, красивая женщина тридцати двух лет, лежала на шезлонге. После обеда и выпитого пива, ей хотелось поговорить. Она повернулась к соседке.
- Ты когда-нибудь видела человека… которому бы очень сильно везло?
Соседка, худая блондинка, загорала топлесс.
- Да так сразу... Видела, конечно. А что?
- Я хотела тебе рассказать. У меня была подруга, Варя.
Надя заерзала на шезлонге, устраиваясь поудобнее. Блондинка подняла темные очки и несколько раз сморщила носик.
- Мы с ней росли вместе. За ней рано стали мужчины ухаживать. У нее такие были…
Надя выбросила руки вперед и растопырила пальцы. Глядя на ладони так, будто это наглый непрошенный гость, она поднесла их к своей груди. Наклонила голову, прицениваясь. И отвела ладони на расстояние грецкого ореха.
- Она мне говорила: «Надя, я когда иду, я дороги под ногами не вижу». И с мужчинами умела. Вчера познакомились, он ей уже сапоги дарит. Хотя она с ним один день встречается. Она может, не будет с ним больше встречаться. Потом она вышла замуж, родила.

Соседние шезлонги заняла компания мокрых негров, с головы до талии укутанных в белые полотенца. Блондинка засмотрелась на Надину грудь. Ее определенно интересовало то, как можно получать из мужчин сапоги.
- Муж оказался наркоман.
Природа выдала Наде пышный бюст, блестящие кудри. Но более всего запоминались глаза. Огромные и, не смотря на возраст, ясные, светящие. А кожа выглядела тонкой, белесой, как папиросная бумага. На сгибах она морщинилась и казалось, в любой момент рисковала порваться. «Как будто заново натянутая», - подумала блондинка, - «Забавно».
- Он кололся. И она тоже начала. Муж-то умер быстро, а она похудела вся, ходила побиралась. Как-то приходит ко мне: «Надь, дай Вове на подарок». Она знает, что у меня каждый день то стрижка, то химия – деньги есть. Я говорю: «Ребенку на подарок дам, а на дозу нет». Она поклялась, что на подарок. Я дала пятьсот рублей. Она пошла… Понятно. Потом из квартиры ее родители к себе забрали. Она оттуда все вынесла. На рынке воровала.
Какое-то время обе молчат. Рассказчица отвернулась к морю, ее грудь часто и сильно поднимается. Стесняясь того, что у нее дрожит голос, она достает сигареты.
- Будешь?
- Нет. А что потом было?
- Ну и пришли к ней менты. Она закрылась в комнате, говорит: «Мама, только не пускай их». А та сказала, что не будет ее прятать. И открыла. Варя выпрыгнула с балкона. Сломала позвоночник.
Надя прикуривает. Блондинка разглядывает разложенные перед ней черные тела.
- Домой ее выписали умирать. В карте все было, кроме ОРЗ. СПИД. Она лежала, еле двигалась. Родители боялись к ней подойти, брезговали. Не хотели никого к ней пускать. Но она встала. Сейчас вышла замуж.
- А муж про СПИД знает?
- Да. Но он детей и не хочет.
Подогревшись, негры поднялись и поплелись к морю.
- Я тогда пришла к ней домой, она лежала – скелет, обтянутый кожей. Вместо груди такие кожаные мешочки висят. У кровати поручни были, так она взявшись за них не могла приподняться – сил не было. Позвоночник сломан. Знаешь, что она спросила? «Надь, - говорит, - как я с такими сиськами жить буду?»
Надя затянулась еще раз и отвернулась к морю. Блондинка надела очки и задрала голову, чтобы как следует загорела шея.