Shulz : Песни одного зеркала

Песнь первая
Идет дождь. В маршрутке душно. Сидя у окна, она наблюдает, как капли уносятся с матовой глади запотевшего стекла. В наушниках негромко звучат любимые песни. Сейчас хрипло поет Джо Кокер про ушедшее волшебство любви.
Закончен еще один сумасшедший день: больше нет пациентов, их требований и жалоб, нервозности и суматохи. Завтра выходной. Под звуки музыки все неприятное, скопившееся за день, бесследно уходит в забытье, как исчезают дождинки с окна. Безмятежно и уютно на душе. Все хорошо, просто замечательно. Хочется прислониться к стеклу и ехать так бесконечно долго.
«На следующей!», – кто-то из пассажиров небрежно бросает водителю. Резкий возглас выдернул ее из приятного оцепенения. «Может и мне выйти сейчас? Пожалуй, прогуляюсь немного», – она любила такую погоду. Через мгновение ГАЗель резко притормозила у остановки. Вслед за грузным мужчиной с барсеткой она вышла и раскрыла зонт. Пахнуло холодноватой свежестью дождливого октябрьского вечера. Почти стемнело: зажгись фонари. Их яркие огни теплым светом отражались в зеркале мокрого асфальта.
До дома каких-нибудь пятнадцать минут неспешной ходьбы. Это время казалось самым подходящим, чтобы в который раз обдумать предстоящий развод. Еще в Новогоднюю ночь она решила расстаться с мужем. Тогда, глядя на весело мерцающие гирлянды, казалось, что все будет просто. Ушла любовь, и она вслед уйдет. От этих чувств из сумрака прошлого снова нахлынула будоражащая душу волна воспоминаний. Они заставляли переживать то, что для нее стало настоящим Адом. Сколько сил и терпения, просьб и уговоров – все впустую! Сколько самых заветных желаний и радужных планов семейной жизни – все рухнуло! Сколько невыносимой боли, обид, оскорблений и унижения пришлось испытать! Теперь больше нет ничего. Остались только отчаяние и пустота. Когда-то веселый и добродушный, а главное, любимый муж тихо спивался, понемногу утрачивая человеческое обличие. Однажды она поймала себя на мысли, что водка стала ее соперницей.
Уже полгода в сумочке лежит заявление о разводе. Придти с ним на прием к судье она никак и не решалась. Силы духа хватало только на то, чтобы однажды войти в здание суда. Заставить себя подняться по лестнице к кабинету не смогла. Невыносимые мысли о том, что предстоит испытать еще, жалость к нему, к себе, к дочери заставили тут же уйти. Кружилась голова. Перед глазами улица, деревья, машины, люди – все было как в тумане.
Очень больно снова и снова вспоминать, но и жить так нестерпимо. «Надо подать заявление в этот же понедельник! Я должна решится! Для меня и Танюши это необходимо, да и Костя ждать вечность не сможет. Просто потерпеть еще немного, еще совсем чуть-чуть: три месяца – это не пятнадцать лет. Чтобы не видеть и не слышать вечно пьяного мужа, можно на первое время снять квартиру, а потом переехать к Косте», – решила она. От этих мыслей невольно пришедшие воспоминания постепенно улеглись. Подходя к дому, она уже твердо знала, что наконец-то подаст заявление. Сегодня вечером она позвонит Константину и скажет, что решила окончательно. Пусть он заедет за ней. Так будет немного легче справиться с волнением. Потом она ляжет спать. Перед сном будет время подумать о своем будущем – будущем тридцатипятилетней женщины.
Дома, как обычно вечером в пятницу, муж спал на диване мертвецким сном. На этот раз он даже не удосужился снять костюм и туфли. В коридоре на полу лежала его куртка. Пьяный вид вызвал чувство брезгливости и отвращения к любимому когда-то человеку. Ничего не спрашивая у дочери, она переоделась в домашнее, прошла на кухню и включила чайник. «Быстрей бы это все закончилось! Нет больше сил смотреть, как он себя губит», – пронеслось в голове.
Через некоторое время из гостиной послышались пьяные стоны. Звук упавшего тела привлек ее внимание. Она вышла в коридор. Муж, кое-как встал на ноги и шатающейся походкой попытался добраться до ванной комнаты. В коридоре его вдруг сильно качнуло в сторону зеркала, обрамленного искусственным плющом. Через мгновение тело с осколками стекла упало на пол.
«Боже!», – только успела воскликнуть она. Подбежала, осторожно убрала со спины крупные осколки и попыталась его поднять. Кое-как удалось отряхнуть, снять пиджак, туфли и уложить мужа обратно на диван. Привела в порядок коридор. Она старалась не думать о случившемся. Надо просто выпить успокоительное и попытаться уснуть. Но Морфей никак не хотел сжалиться над ней. Вместо сна одолевали мучительные мысли: «Когда же наступит конец этому безумию?! Нет, три месяца такой жизни я не вынесу!».
Вот-вот начнет светать. Пустынный тротуар, деревья с редкой пожелтевшей листвой, машины на стоянке – все замерло в ожидании рассвета. Ничто не нарушает предутренний покой. Она стоит на кухне у окна и задумчиво рассматривает капли на стекле, оставшиеся после дождя. В руках чашка с давно остывшим кофе. Безмятежно и уютно на душе. Теперь все будет хорошо, просто замечательно.

Песнь вторая
Моросит дождь. С края навеса редко падают капли. В лужах, как в разбросанных осколках зеркал, отражается серое небо. Кругом ни звука, ни шороха – оглушающая тишина. Андрей почувствовал, что лежит на чем-то твердом и узком. От холода трясло все тело. С трудом приоткрыл глаза. Вместо привычного белого потолка гостиной – грязно-желтый, покрывшийся во многих местах ржавчиной, жестяной навес. Похоже на какую-то остановку. «Где я?!», – спохватился Андрей и тут же вскочил. Голову пронзила нестерпимая боль. Он сжал ее ладонями, и сел на скамью. Мутный взгляд блуждал по растрескивавшемуся асфальту под ногами.
Спустя минут пять боль немного утихла, и чуть перестало стучать в висках. Он осмотрел себя: туфлей нет, брюки мокрые, в одной рубашке. Ни куртки, ни пиджака, ни бумажника. «Это ж надо было вчера так нажраться, чтобы домой не попасть. Наверное, на вокзале сел на пригородный автобус и вышел неизвестно где. Когда спал на остановке, «добрые» люди раздели. А может, кто подшутил? В любом случае – это уже явный перебор. Надо завязывать с выпивкой», – думал он.
Андрей встал, прошел чуть вперед и осмотрелся. Рядом с остановкой на покосившемся столбе пустая рамка расписания маршрутов. Справа пустырь. Через него дорога уходит в серую пелену моросящего дождя. Слева, вдалеке можно различить силуэты пятиэтажных домов. Создавалось впечатление пустынности и заброшенности. Хотя он хорошо знал город и окрестности, но этого места припомнить не мог.
«Где мобильный?», – вдруг мелькнула мысль. Он судорожно сжал чехол на ремне. Телефон, как нестранно, оказался на месте. Надо вызвать такси. Но куда оно должно приехать, чтобы забрать его? При таком раскладе оставалось либо ждать кого-нибудь, либо самому искать помощи. Неуверенным шагом он двинулся по направлению к городу. В одних носках по асфальту идти неудобно. Иногда острые камни больно впивались в ступни. Постоянно нужно прислушиваться и оборачиваться, чтобы вовремя заметить и попытаться остановить попутную машину.
Добравшись до окраины, Андрей с недоумением окинул взглядом дома. Они выглядели все сплошь заброшенными. Оконные рамы без стекол, на стенах многих из них давно осыпалась штукатурка, виднелись трещины. Перед подъездами через бетонные плиты проросла высокая трава. Их козырьки давно покрылись мхом. Вдоль улицы кое-где стояли ржавеющие остовы автомобилей. Под ногами валялись осколки стекла, битых кирпичей и разный мусор, так что приходилось идти осторожно. На сплошь ржавых табличках невозможно прочитать ни названия улицы, ни адреса дома.
«Что это за место такое? И вообще что происходит со мной, черт возьми?! Такое впечатление, что я попал в Чернобыльскую зону!», – попытался хоть что-то сообразить Андрей. Вдруг его осенила догадка: «Ну, конечно! Вот сразу и не сообразил – это просто снится мне! Уф, наконец-то все стало на свои места. Надо бы проснуться. Ну, да ладно, было бы интересным еще побродить по этому фантастическому городу».
Он прошагал приличное расстояние – кварталов шесть. Кругом ни души. Через некоторое время на очередном перекрестке Андрей решил немного перевести дух и осмотреться. После продолжительной ходьбы голова почти перестала болеть, стало не так холодно. Ужасно хотелось пить. Присел на бордюр, снял носки. Они были уже ни к чему. В очередной раз, посмотрев по сторонам, он вдруг заметил чью-то фигуру, исчезнувшую за углом. Решив, расспросить человека, Андрей бросился вдогонку. За углом дома он увидел медленно идущего сутуловатого мужчину. На нем старого покроя милицейская шинель. Давно истоптанные хромовые сапоги покрыты грязью.
- Простите, пожалуйста, Вы не могли бы …– начал было Андрей. Казалось бы, в такой ситуации человек должен вздрогнуть, когда его окликнули в безлюдном месте. Но незнакомец неспешно повернулся и с легкой тенью улыбки ответил:
- Прощаю, но не мог бы.
Перед ним стоял невысокого роста мужчина лет пятидесяти. Из-под распахнутой шинели был виден милицейский мундир. Только сейчас Андрей обратил внимание, что встреченный им был в звании капитана.
- Но, позвольте, товарищ капитан, я хотел спросить у Вас …
- Где ты находишься и как выбраться отсюда? – завершил за него милиционер.
- Совершенно верно!
- Называй это место как тебе угодно. А что до того, как отсюда выбраться, так вот что я тебе скажу, парень: хотел бы сам это знать!
После этих слов капитан, видимо, считая разговор оконченным, продолжил свой неспешный путь. Андрей остался стоять и долго смотрел ему в след, пытаясь уловить смысл последних слов.
«Допустим, что во сне все говорят какими-то загадками. А теперь, ради интереса, попробую позвонить», – решил Андрей. Он достал мобильный и начал вызывать все подряд телефонные номера, но каждый раз слышал ответ: «Абонент, которому Вы звоните, временно не доступен».

Песнь третья
Во двор бесшумно въезжала белая ГАЗель с красной полосой на боку. Она поставила чашку с остывшим кофе на стол и, не дожидаясь звонка по домофону, поспешила открыть входную дверь.