Миша Дзюба : Домик для игр

Кто такие дети? Или что они делают, когда остаются одни?

Пятнадцать футов летнего воздуха, слоенного кухонными запахами предместья, отделяли Секретный Домик Джефа от стерилизованного газоном грунта. Среди грубых веток вяза и мерного дыхания его листьев Секретный Домик был невидим, словно он тульпа тибетского отшельника. И только веревочная лестница, болтавшаяся у основания ствола, намекала, что крона дерева отягощена популяцией; и не единственно из птиц и насекомых. Говоря откровенно, Секретный Домик Джефа был совсем не секретный. Да и не мог им быть по определению. Пятнадцать лет назад его построили отец и старший брат Джефа. Но Джеф, когда забирался внутрь, пребывал в полной уверенности, что и он и Домик перестают существовать в объективной действительности. А это и делало Домик секретным.
Внутренности Домика располагали всем необходимым: окошком, двумя бойницами для стрельбы из пневматической винтовки, гамаком. На потертом табурете старое радио, устойчиво ловившее только (и почему-то) полицейскую волну. Раскладной стульчик у входа. Месячный запас шоколада на дубовой полочке.
Джеф мерно раскачивался в гамаке, рассматривая головы крыс в майонезных банках. Днища банок устилала красная маслянистая пленка. Банок было ровно шесть. Результат недельной охоты с винтовкой. Джеф подумал о приближающемся обеде, и о том, что мама, выйдя на веранду, позовет его к столу. Впрочем, есть совсем не хотелось. Как обычно придется все запихивать в рот, делать вид, что тебе все безумно нравится. Но маму Джеф любил. Он понимал, что потеря двух главных мужчин в жизни – это тяжело. И он, Джеф, последняя радость, которая у нее осталась. Хотя осознавать себя в качестве компенсации было ужасно.
Джеф качнулся сильнее и спрыгнул на пол. Мальчик прошел комнату по периметру, оставил следы пальцев в пыли покрывавшей радио, выглянул в окошко. За окошком растекалась летняя полуденная улица, ускользавшая миражами коттеджей в квазигромаду центра. Соседка тетя Айрис вела двух своих спиногрызов в балетный класс: на лицах Робина и Тима выражение угнетенных колониальной политикой государства-интервента. Тарахтел газонокосилкой Айзек Пиблтон – неудачный эксперимент родителей на предмет чтения инструкции к контрацептивам. Тем не менее, Пиблтон владел детской клиникой, где неоднократно бывал сам Джеф. Еще примечательным был дом Пиблтона, архитектура которого озадачила бы самого Гауди.
Джеф вернул голову в комнату. В середине комнаты висела Флой.
Пленил девочку Джеф методично: связал руки за спиной, ноги чуть выше колен и ниже сиреневой юбочки (голеностоп уже налился багрянцем от недостатка крови), заклеил рот. Все это он проделал с помощью канцелярской липкой ленты. Затем опоясал Флой грубым морским канатом (его он нашел в гараже среди старых вещей брата), но вполне сносного диаметра. Перекинул канат через крюк в потолке и подтянул девочку в воздух. В таком положении он закрепил Флой посредством надежного узла вокруг одного из креплений Секретного Домика к стволу дерева. На шею Флой Джеф накинул петлю из бельевой веревки (она валялась без дела в сушилке), затянул петлю так, чтобы девочка могла без особых усилий дышать носом. Первые полчаса Флой сучила ногами, дергалась, пыталась кричать. Джеф лишь улыбался. Не то, чтобы ему доставляло удовольствие видеть мучения Флой. Нет, но от этого никуда не денешься – так устроено любое существо. Первое время существо пытается вырваться, угрожать, звать на помощь… Точно так же вели себя и кошки, которых Джеф загонял в угол и связывал. Сначала кошки брыкались, потом мяукали, гадили и, в конце концов, успокаивались. Вероятно животные смирялись с неизбежностью смерти. Вот теперь и Флой просто висела, следя большими выпуклыми глазами за всеми движениями Джефа.
Джеф еще раз проверил натяжение каната – все в порядке.
В самом начале, только подвесив Флой, Джеф ту же задрал ей юбку. Ничего особенного: трусики, за трусиками вагина. Еще беленькая, совсем лишенная волосиков. Другая, нежели во «взрослых журналах». Скучно. Да и чему удивляться – Флой всего одиннадцать, как и самому Джефу. Его даже посетила мысль показать свой причиндал девочке, дабы установить некий статус-кво. Но он застеснялся.
- Дже-еф, обед готов! – Крикнула с веранды мама.
Джеф ловко спустился по веревочной лестнице, пробежал через двор и нырнул в дом. В нем пахло тушеными овощами. Джеф прошел на кухню, уселся на свой стул. Тарелка с рагу томилась исходящим паром. Ломтики белого хлеба аккуратно разложены в плетеной корзинке. Мальчик принялся за еду. То, что Флой будут искать, его не беспокоило – родители девочки обычно засиживались на своей работе допоздна.
Джеф запихнул последние остатки рагу в себя, смахнул ломтиком хлеба подливу, прочмакал «шпашибо» и поскакал наверх в свою комнату. На учебном столе Джефа лежал купленный мамой нейрорекордер. К нему Джеф присматривался уже несколько месяцев. И вот вчера мечта осуществилась: в день его рождения нейрорекордер оказался на кухонной стойке.
В Сети давно разместили на него аннотацию. Отличная штука. Отличный подарок. Пусть мама не так уж и сильно любила Джефа, но в подарках, тем более, «по поводу» не отказывала. Нейрорекордер. Снимает показания центральной нервной системы и записывает. Все чувства, переживания, эмоциональные изменения, словом, весь биохимический и психологический процесс фиксировался в памяти аппарата. И его можно было проиграть. Подключить к себе и снова и снова переживать, ну, например, состояние первой влюбленности. Конечно, Джефу эти сопли были не нужны. Он собирался сделать кое-что позабавнее. А это «забавное» выкинуть в Сеть. Анонимно.
Джеф погрузил нейрорекордер в рюкзак, вернулся в Секретный Домик, который тут же исчез. Флой плакала. По ее щекам катились слезы, да таким потоком, будто прорвало водопроводный кран.
- Ну, что ты разрыдалась? – Попытался успокоить Джеф. – Ведь еще не больно, да?
Флой засучила ногами, замычала.
- Да и не будет больно, обещаю… - Пообещал Джеф. – Ты просто умрешь. – Констатировал он после короткой паузы.
Флой еще сильнее засучила ногами, замычала. Слезы хлынули с новой силой.
- Прекрати! – Крикнул Джеф. Девочка смолкла. – Сейчас ты узнаешь о жизни немножечко больше.
Джеф раскрыл рюкзак, достал прибор. Он установил нейрорекордер на полу, вынул инструкцию из кармана шорт. Пробежал по инструкции глазами, удовлетворенно хмыкнул и принялся распутывать кабели. Затем подсоединил их к телу Флой согласно инструкции: синий – левый висок, зеленый – пах (ради чего снова пришлось лезть под юбку, трусы и глядеть на вагину), желтый – на правую пятку. Джеф включил питание: монитор аппарата ожил кардиологическими лентами показаний. На правом боку нейрорекордера мерцали клавиши «запись» и «стоп».
Флой описалась. Резко пахнущие струйки побежали по внутренней сторон бедер, собирались лужей на полу.
- Фу, Флой! – Джеф отпрянул от девочки. – Это мерзко!
Мальчик открыл шкаф встроенный в левую стену Домика. Достал тряпку и накинул ее на лужицу. Сухая тряпка моментально пропиталась жидкостью.
- Хотя, знаешь, я бы тоже, наверное, напудил, если бы меня связали и пообещали убить. – Джеф расхохотался. Смеясь, он взял одну из майонезных банок с головой крысы и покрутил ею перед лицом Флои.
- Они не знали, что умрут, Флой, пока смерть не настигла их. Они не боялись смерти, так как не знали, что она уже рядом. Они просто бегали, искали корм и рожали маленьких крысят. Они счастливы – животные. Они только рождаются и существуют, не ведая страха. В отличие от тебя. Ты не знала, что такое настоящий страх. И узнала о нем только теперь.
Девочка конвульсивно задергалась на канате. Веревка на шее чуточку затянулась, отчего Флой начала кашлять в себя: из носа потекли сопли. Джеф, никуда не торопясь, отпустил натяжение веревки.
- Вот видишь, к чему приводят нервы. – Он снова рассмеялся. – Так… - Джеф проверил все кабели, заглянул в монитор. – Так, я обещал, что ты больше узнаешь о жизни? Обещал… С чего же начать, тема ведь ого-го…
Джеф улегся в гамак, но попытка устроится поудобнее провалилась. Он вылез из своего ложе, сложил руки за спиной; направил немигающий взгляд в глаза Флой.
- Жизнь, жизнь… так заведено, Флой и это скучно, что ли. Поэтому – ну ее, жизнь. Слушай, а если чего не поймешь – переспроси. Ах, да у тебя же рот заклеен. Незадача. Тогда придется просто слушать. – Джеф прыснул своей остроте.
Он вдохнул полной грудью и, собравшись с мыслями, начал.
- Страх – это репрезентация сознания. Нет страха, пока ты его себе не представляешь. У страха нет тела, его нельзя пощупать, его нельзя проглотить (не считая метафорических образов и лживых аналогий – но это ошибка метафизиков). Страх – чистейшая феноменология. Незамутненное Познание. Когда существо боится, оно сосредоточено на страхе, его мозг лишен чего-либо другого – мыслей, предрассудков, домыслов, желаний. Боялась ли ты чего-либо, пока тебе не рассказали о страхе? Пока ты не придумала Головастика в шкафу, ты его не боялась. До этого, Флой, ты не боялась приходить ко мне в мой Секретный Домик; и того больше – тебе нравилось сюда приходить. Тебе нравилось лежать в моем гамаке, слушать радио и галдящих в нем полицейских, тебе нравилось жевать ванильное печенье моей мамы. Теперь же ты этого боишься. Даже – заметь «даже» - если я тебя отпущу, одно упоминание о гамаке или печенье будет вызывать у тебя панический страх. Боялась ли ты смерти, пока я не показал тебе ее? Отвечу за тебя – нет! Боялся ли мир технологий, пока кто-то не сказал нам о том, что технологии – это угроза. Смертельная угроза человечеству… И, вдруг, бах! – все трепещут перед высокотехнологичным оружием и компьютерами…
Джеф перевел дух. Зашагал по комнате. Ему вспомнилось, что так делают профессора в фильмах. Он чувствовал себя таким профессором проводящим особо важный эксперимент.
- Самое страшное для любого существа имеющего разум – это смерть. Не абстрактное «смерть», которую мы ежедневно видим в новостях, нет. И даже не твоя смерть, а смерть чужая. Видеть, как умирает другое существо – это невыносимо страшно. Пожалуй, если бы мы не видели как кто-то умирает, в мире не было бы страха. Но я не боюсь чужой смерти, значит – я не боюсь ничего. Вот почему я могу быть самым успешным политиком на планете – я не боюсь того, что будут умирать другие люди. Такими были все великие политики. Однако я еще не решил: быть мне политиком или уборщиком. Да это не так уж и важно, знаешь ли.
Джеф проходя мимо окна в его квадрате увидел Майка Столина. Тот шел, размахивая пухлыми ручками, что-то напевая.
- Майк! – Крикнул Джеф. – Поднимайся.
Майк задрал голову, прищурился, разглядел Джефа и растянул чернозубый рот в улыбке. Сколько Джеф себя помнил, у Майка всегда гнили зубы и ни один дантист ничего не мог с этим поделать.
- Привет. А ты один? – Заволновался Майк.
- Нет, с Флой… мы играем!
Майк согласно кивнул и скрылся под полом домика. Спустя минуту послышался натужный скрип легких Майка, и его щекастое лицо оказалось на уровне дверного проема в Секретный Домик. Он перевалил брюхо, помог себе коленями и вполз в Домик. Выпрямившись и отряхнувшись, он не сразу понял, что Флой висит в воздухе.
- А-а-э… как это вы играете? – Заинтересованно спросил Майк.
- Обыкновенно – я хочу записать страх смерти и сами ощущения физической смерти Флой на нейрорекордер. Мне мама вчера подарила. На день рождения. – Джеф кивнул на прибор стоящий у ног Флой. Девочка задергалась, замычала, привлекая внимание Майка.
Майк побелел. По его лицу пробежала изморозь, тело покрыли мурашки. Он глянул на Флой, на ее уже почти синие ноги, на мокрую тряпку под ней. До него все еще не доходило, что же происходит.
- Хочешь на ее письку посмотреть? – Спросил Джеф, и улыбнулся. – Она не против. Да, Флой? Но, если честно, ничего интересного – хуже, чем в журналах. Так как, хочешь? – Джеф начал приподнимать полы юбки Флой.
- Н-нет… - Вымолвил Майк. – Джеф, а… ну это, Флой же может умереть…
- Так точно, сэр Майк. Именно этого я и хочу.
- Но, она же умрет. Ее похоронят. Музыка. Ну…
- Ага. Точно так. Но это потом. А пока она еще не умерла; у нее идет процесс познания предчувствия смерти. Потом я начну затягивать веревку, Флой станет задыхаться и это будет уже знанием неотвратимости смерти, и после – она умрет. И все это я записываю на нейрорекордер.
- Но, Джеф, это… тебя могут посадить в… скажут, что ты псих! – Майк стал пятиться к выходу.
- Постой, друг, ты куда? – Джеф обогнул Майка и преградил ему путь отхода. – Ты послушай: все эти процессы – предчувствие, понимание неотвратимости и сам момент смерти – будут зафиксированы и выложены в Сеть. Разве это не восхитительно? Миллионы людей смогут узнать, что же есть смерть, сами при этом не уйдя в мир прекрасный! Хе-хе, как тебе идея!
- Я пойду лучше. – Майк попытался сдвинуть Джефа.
- Ну да, и побежишь рассказывать какой я негодяй, отшлепайте его.
Флой разрыдалась. Ее мычание перешло в ультразвуковую фазу, ее глаза молили к Майку, молили о помощи. Но Майк был не в силах изменить порядок вещей. Он познал страх. И страх завладел им. Он оказался в том же контрапункте, что и Флой.
- Ты - псих, Джеф. – Промямлил Майк. Попытку обойти Джефа он больше не предпринимал. Он смирился.
- Возможно, Майк.
С этими словами Джеф обрушил на голову Майка майонезную баночку с обитающей в ней крысиной головой. Стекло брызнуло в разные стороны. Одна стекляшка отлетела так далеко, что порезала бровь Флой. По лбу Майка заструились багровые ручейки. Мальчик осел на колени. Джеф достал из шкафа в левой стене Секретного Домика пневматическую винтовку, приставил дуло к уху Майка. Нажал на курок. Хлопок выстрела утонул в Майковой голове. Он завалился набок, всплеснул руками и затих. Флой затряслась. Новые струи мочи побежали по ее ногам. Джеф глянул на тело Майка, на Флой и вернул винтовку в шкаф.
- Вот, я же говорил, что чужая смерть – страшная штука. Теперь ты не так будешь бояться своей.
Джеф подошел к нейрорекордеру, проверил, продолжается ли запись. Затем двумя руками натянул бельевую веревку и резко дернул. Глаза девочки выпучились пуще прежнего. Джеф намотал веревку на локоть и удерживал до тех пор, пока Флой не задохнулась.
Кардиограммные ленты последний раз колыхнулись и угасли.
Джеф выключил нейрорекордер; карта памяти была заполнена всего на пятнадцать процентов.
- Джеф, спускайся! Хватит сидеть в своем скворечнике! – Раздался голос мамы. – Займись делом… - Посоветовала она.
- А чем, по-вашему, я занимался? – Побурчал Джеф, собрал аппарат в рюкзак и стал спускаться по веревочной лестнице.
«Черт, - подумал он, – придется ночью тащить вниз тела. А этот Майк жирный, как бородавочник. Одно хорошо – мама под своими таблетками крепко спит».