Dudka : Дед (на конкурс)

Рядовой Говно проснулся от солнечного света, назойливо лезшего ему в закисшие глаза.
- Заебало, - сказал рядовой и перевернул своё ватное тело на живот.
От такого кульбита у него взвыли кишки, переполненные каловыми массами, настоянными на 70-градусном самогоне.
- Суки, - сказал Говно, - Перистальтируют, бляди.
Всё тело рядового исходило внутренним зудом после вчерашнего празника души, а руки были налиты расплавленным свинцом.
- Хуйово-то как, поцоны, - снова забухтел Говно, хотя никаких поцонов рядом с ним не было. То есть вообще никого не было в этой, засранной пустыми бутылками, квартире кроме самого Говна на диване, пауков на стенах и тараканов на столе.
Болели у рядового рёбра, спина и, особенно сильно, голова. Но Говно был закален суровыми армейскими буднями и обладал недюжинной силой воли. А потому, нащупав в углу дивана штаны, а ботинки обнаружив на своих, поросших рыжим пухом ногах, рядовой, кряхтя, покинул спальное место. Сначала он сделал несколько взмахов руками, явив запыленному зеркалу какое-то жалкое подобие утренней зарядки, затем поссал в алюминиевое ведро, сожрал со стола осклизлый солёный огурец и захотел курить. Так сильно захотел, что уши его вспухли, а рот пересох.
Начал рядовой шарить по карманам и нихуя там, конечно же, не нашёл. Заглянул он и за диван, пошарил там рукой и вытащил вместо сигарет на солнечный свет большого белого червя. Червь был жирный, мягкий и вонял шо мотня тёти Песи перед банным днём.
- Фу, блять, йобаный насос, - сказал Говно, сбрасывая червя на пол и растаптывая его сапогами, - Поналезали, ёб их мать.
……………………..
Короче говоря, черви червями, а сигарет рядовой нигде не нашел, и потому был вынужден покинуть родные пенаты, чтобы стрельнуть на курево, ибо, признаться, денег рядовой тоже нигде не обнаружил.
Тут, надобно сделать небольшое отступление, чтобы объяснить читателю, кто собственно таков этот рядовой Говно, где он находится и что вообще от жизни бренной хочет. А оказывается всё очень просто: ничего он от жизни не просит, а находится дома, в деревне, куда приехал в отпуск, который получил за то, что сдал своего лучшего друга командиру полка. Друг тот евойный, соляру пиздил в гараже и местным продавал. С Говном он делился, между прочим, и на сигареты ему отваливал, а тот его сдал командиру за отпуск. Друг получил год дисбата, а рядовой месяц отпуска и кликуху Говно. Настоящая его фамилия была Козаченко, но это неважно. Родители у Говна давно уже как померли, потому-то и дом пустой. Рядовой Говно выглядит так: высокий, худой как глист, выбрит наголо, постоянно чухает яйцы, не матюгается, а, как и подобает кадровому военному, матом разговаривает. Еще дохуя пьет, а напившись, поёт Сектор Газа. Вот, в общем, и весь портрет нашего героя.
Так вот, вышел рядовой Говно из дому стрельнуть сигарет и, если повезёт, опохмелится. Роса уже давно высохла. День был знойный, и солнце нещадно припекало лысину. Рядовой, уныло повесив тяжелую голову на грудь, побрёл по улицам. Ни одна живая душа не встретилась рядовому на пути. Пусто было на улицах, даже коты попрятались в кустах и молчали птицы.
Дойдя до поворота, Говно решил немного сократить путь и перелез через изгородь, чтобы пойти огородами к Центру, ибо там он надеялся «раскрутить» буфетчицу Катерину на курево и на бухло. Перелезть то он перелез, но так и застыл под самим забором. Шагов в двадцати от него, на перевернутом пне посреди огорода, сидел высокий сутулый дед и курил трубку. На вид деду было лет девяносто с копейками, а может быть и целый век. Портрет старого пердуна был таков: сухое, сморщенное лицо-промокашка, жидкая седая борода с желтым никотиновым следом. Одет он был в серую фуфайку с пролезшей ватой и ватные же, выдранные на коленях, штаны. На голове у него была зимняя шапка-ушанка, с заломленным ухом, вся в трухе от сена. В общем– аксакал средне полосы России.
Дед молча попыхивал трубкой и даже не взглянул на рядового. Мол, что на тебя Говно смотреть? «Говно оно и в Африке говно» - читалось в дедовой горделивой позе. А рядовой, тем временем уже оправившись от неожиданности, решил подойти и попросить у деда огоньку.
- Здравствуйте, разрешите прикурить? – сказал Говно, облизывая глазами дедов «паровоз».
- Пошел на хуй, Иуда, - равнодушно сказал дед и пыхнул ядрёным дымом.
Тут Говно внимательно вгляделся в старика и прихуел. Перед ним сидел его собственный покойный дед. Рядовой отскочил назад, но, отскакивая, зацепился за какую-то вросшую в землю корягу и упал на сраку. Ужас пронзил рядового. Ведь дед его умер десять лет назад, от рака лёгких. Был он заядлым курильщиком и никогда не выпускал изо рта свою трубку. Чёрную коричневую трубку из вишни.
…………………………………
Лицо старика вдруг изменилось: черный рот раскрылся, глаза запали в орбиты, из них вылезли две змеиные головы и, зашипев, сползли в траву. Черно-жёлтая кожа сползла, обнажив череп, рука протягивающая трубку, превратился в разложившуюся кисть мертвеца. Из черепной коробки, одна за одной, выползали змеи – большие и маленькие;
-Деда! – не своим голосом заорал рядовой.
- Иудаааааааааа, - закричал дед, кишащий змеями.
………………………………
И тут какая-то сила рывком подняла рядового на ноги, и он бросился бежать прочь. Ноги застревали в клубнях картошки, но, не разбирая дороги, через кусты малины и смородины, он бежал не оглядываясь. И кровь заливала его безумные глаза, отчего всё вокруг крутилось в кровавом калейдоскопе, а уши орали какое-то безумие голосом Егора Летова:
- Иуда будет в Раю!
………………………………………………………
Сейчас, если кого интересует, сержант Козаченко на пенсии, по инвалидности. Списан со службы. Живёт в городе Курск на углу Дзержинского и Щепкина. Больше не пьет.