pessoa : Хомячок или экологическая беспечность.

I

— Ух ты, какой хорошенький! Дай мне подержать его.

— Хрен тебе! Он только мой.

— Мама, Андрюша сказал “xрен”!

— Андрей, что это такое? Чтоб я больше не слышала!

— Ну дай же мне его скорее!

— Стукачка. Хрен тебе, а не хомячка.

— Мама, Андрюша не дает мне подержать хомячка.

— Какого хомячка?

— Тише ты, дура. Хочешь, чтоб мама выбросила его на улицу?

— Это она игрушку хомячком называет.

— Разбирайтесь сами.

— Дай мне подержать! А я тебе дам Светкин телефон.

— Держи.

— Ух, какой хороший! Где ты его взял?

— Давай телефон.

— Зачем тебе? У нее парень есть.

— Отдавай хомячка.

— Ладно. Записывай.

Андрей записал телефон и довольный пошел звонить Светке.

II

На следующее утро, войдя в свою комнату, Андрей удивленно приподнял брови. И было от чего: хомячок был размером с крупного котенка. Он сидел в коробке и, громко фыркая, ел траву. Елена лежала на кровати и смотрела на хомячка:

— Может это морская свинка?

— Нет, не похоже. Да и как? Он ведь стал больше раза в три-четыре.

— Он так кричал с утра, что пришлось пойти, нарвать ему травы.

Андрей сел на кровать.

— Что это у тебя там?

— Где?

— Вон, фиолетовое из кармана торчит.

Андрей потянул за лямку и достал из кармана лифчик с тремя кружевными чашечками.

— Светкин что ли?

— Скорей всего да.

— Быстро ты.

— А то.

— Что будем с ним делать?

— Подождать надо. Пару дней. Мама еще не видела?

— Нет. Она утром на дачу уехала. К этому… как его…

— Георгий Сергеевич.

— Да, к нему. Рано. Часов в шесть.

— Откуда ты знаешь, что к нему?

— Чешую долго начищала. И белье взяла кремовое.

— Тогда это дня на три.

— Как минимум.

— Ладно, мне нужно поспать.

— А на работу?

— Меня заменят. Я договорился.

Андрей благополучно проспал до вечера. А проснувшись и съев три песочных пирожных, он принял душ, переоделся и снова пошел к Светке. Домой он вернулся часа в три ночи совершенно пьяным и, не раздеваясь, лег спать.

III

Следующим утром, с трудом открыв опухшие глаза, Андрей провел рукой по потемневшей чешуе своего лица и увидел Елену, которая сидела на краю его кровати, держа на руках небольшого медвежонка, и плакала:

— Она сказала мама! Ты понимаешь! Она сказала мама!

Андрей сел, пошарил правой рукой под подушкой и, достав бутылку синего пива, быстро открыл ее и сделал несколько жадных глотков.

— А почему ты говоришь «она»?

— Потому что это девочка! Соня!

— Так у нее ж ссачка между ног болтается?

Елена пошарила у медвежонка между ног и, нащупав приличную ссачку, серьезно посмотрела на брата:

— Час назад ее не было.

— Ты просто не обратила внимания.

— Нет, ее не было. Она утром опять начала визжать, как вчера. Голодная была. Я встала и хотела сходить за травой, а потом еще поспать, но она вдруг сказала «мама». Я сразу подбежала к ней и всю ее осмотрела: ведь вчера-то мне не пришло в голову узнать, кто это – мальчик или девочка. Вот. И я назвала ее Соней. Сонечкой. А сейчас…

Елена растерянно посмотрела на брата и непроизвольно подвигала правой рукой, которой она сжимала Сонькину ссачку.

— Ты что делаешь, дура! Извращенка!

Елена испуганно отдернула руку и, густо покраснев, опустила медвежонка на пол.

— Мухтаром, что ли, назвать?

— Ты что, это же уже человечек почти! Борей назовем. Боренькой.

IV

Боренька развивался чрезвычайно быстро. На второй день после своего первого «мама» он свободно заговорил по-русски. На третий стал большим любителем нефильтрованного синего пива, а через неделю он уже был выше Андрея на две головы и значительно шире его в плечах. Так как мама Елены и Андрея решила пожить какое-то время у Георгия Сергеевича, квартира была в полном распоряжении ребят, которые с восторгом наблюдали за развитием своего хомячка. Борис быстро научился показывать сложные карточные фокусы, готовить вкуснейший борщ и хватать Елену за грудь. Андрей был очень доволен успехами своего питомца и, после того, как Боря, выпив три бутылки синего пива, приподнял бровь и со значением сказал: «Пока у меня на руках есть хоть один палец, я мужчина!» — Андрей понял, что настало время выводить Бориса в люди. Елена никому не хотела отдавать своего «сынулю», но согласилась с братом, что «без общества Боренька не сможет стать личностью».Они купили ему одежду, обувь и стали ходить с ним сначала в гости к своим друзьям, а потом и в ночные клубы.

Через месяц добрая половина девушек города была безумно влюблена в Борю: он был высок, строем, красив и «бешено сексуален». Более того, все считали его иностранцем, ведь его тело было покрыто мягкой золотистой шерстью, а не чешуей как у жителей города. И хотя это значительно уменьшало шансы остальных парней найти себе спутницу на вечер, они не держали на Борьку зла: ведь даже мужчины не могли устоять перед его физическим совершенством. Елене с Андреем нравилась идея иностранного происхождения их Бореньки, и поэтому, представляя своего питомца, они говорили: « Боря Хомячков, сын наших очень дальних родственников — иммигрантов в Гондурас в шестом поколении».

V

Полина Алексеевна жила в центре города, на четвертом этаже, в старой двухкомнатной квартире, где на полках стояло много книг, а на стенах висели пейзажи и натюрморты. Андрей приходил проведать ее почти каждый день, приводя разных девиц, чтобы посмотреть на их растерянные лица, когда они, раскрыв рты, разглядывали старые фотографии его пра-пра-прабабушки, на которых она демонстрировала свое прежде прекрасное тело. Но не белая кожа заставляла девушек поднимать взгляд с фотографий и недоуменно смотреть по сторонам, как бы пытаясь найти ответ в странном убранстве этой квартиры, а ДВЕ пышных груди, что Полина Алексеевна кокетливо мяла в своих руках, позируя перед самыми известными фотографами того времени. Да, Полина Алексеевна принадлежала к той эпохе, о которой современное поколение знало только из учебников истории. По официальной статистике, таких, как она в этой огромной стране оставалось не более восьми человек. Это были последние живые напоминания о том, что когда-то мир был другим. Ей было 164 года. Она очень любила своего пра-пра-правнука Андрюшу. С Еленой она практически не общалась, так как с восемнадцати лет предпочитала иметь дело только с мужчинами. И именно к ней пришел Андрей за советом, после того как Елена сообщила ему, что у них с Борей будет «маленький».

— Один пришел? Странно. Садись. Сейчас принесу чаю.

Андрей прошел в комнату, сел в кресло и взял со стоящей рядом тумбочки большую черную книгу. «Расовая теория до 1917 года», — прочитал он и улыбнулся.

— Бабуль!

— Чего?

— А что это ты за книгу такую читаешь?

— Погоди, сейчас приду.

Полина Алексеевна вошла в комнату, неся в руках большой поднос с чашками и чайником.

— Убери скорей книги со стола.

Андрей встал, взял книги и положил их на тумбочку.

— И столик к креслу придвинь.

— К какому?

— Ну к своему, конечно. Давай быстрее. Мне же тяжело!

Андрей придвинул столик к креслу, затем взял у Полина Алексеевны поднос и поставил его на столик. Бабушка села на маленький деревянный стульчик и начала разливать свой странный, темно-красного цвета чай.

— Ну, что там у тебя?

Андрей сделал большой глоток ароматного чая.

— Эх, какая ж вкуснотища! Где ты его все-таки берешь?

— Есть места. Но они только для взрослых.

Палина Алексеевна улыбнулась.

— Бабуль, тут такое дело… У нас был хомячок… И он это… подрос. Вот. И…

— Боря Хомячков. И что с ним?

— Ты его знаешь?

— Андрюша, брат твоей матери держит все ночные клубы в округе. Естественно, я все знаю. Что там случилось у вас?

— Ну, вот… И он с Еленой это… хоп-хоп, и у них… В общем, у них будут дети.

— И что?

— Ну, не знаю… Все-таки хомячок.

— Где ты его взял?

— На рынке купил. Он так смотрел на меня...как человек прям.

— А что тебя, собственно, беспокоит?

Андрей удивленно посмотрел на Полину Алексеевну.

— Ты же пьешь синий чай, пьешь синее пиво, окучиваешь баб с тремя титьками, чешую свою машинным маслом чистишь…

— Ну уж не машинным маслом.

— Не важно. Главное, что ничего особенного случится не может, потому что все уже случилось. Ну, родится у них ребенок в шерсти и с четырьмя яичками, ну и что…

— А если девочка родится?

— Ну, будет волосатая девочка. Все же лучше, чем в чешуе.

Полина Алексеевна с тоской посмотрела на затянутое красными тучами небо и вдруг заплакала.

— Бабуль, ты чего?

— Иди домой, Андрюша, и не о чем не беспокойся. Дети их будут хотя бы нормального роста.

Полина Алексеевна встала и медленно пошла на кухню. Андрей посидел еще немного, затем снова взял в руки «Расовую теорию до 1917 года» и наугад открыл ее. На странице было изображено два штатива, на одном из которых был установлен человеческий череп, а на другом какой-то измерительный прибор. Над изображением было написано «Знаки вырождения». Андрей недоуменно пожал плечами, закрыл книгу и положил ее на стол.

— Хм…

Наконец, он сделал еще один глоток темно-красного чая, встал и пошел домой… А может, к Светке…Кто знает?..