borman : Прорубание спины. (на ККонкурс)

Он не знал, куда его поведут. Но знал, что время пришло.
- Кукса сын Врана, - услышал он, - ты готов?
- Да, - ответил и последовал за ними.

Вокруг были деревья. Много деревьев. Его подвели к дубу. Выбрали две толстые ветки и подвесили на верёвках за руки, за ноги лицом к небу.
Подъехал на черном жеребце Асанус с копьём. Он проткнул левый бок Куксе так, что копьё вышло насквозь. Дикая боль пронзила все мысли, и они улетели вместе с сознанием.

Очнулся Кукса, увидел звёздное небо и вспомнил…
Они шли берегом Холодного моря пока не приблизились к пещере Хейердала. Вход в неё был закрыт медвежьими шкурами. Они ждали недолго.
- Пусть заходит, - послышалось из-за шкур.
Кукса отодвинул один полог, второй, третий. Откуда-то сверху падал свет. Он освещал нишу, где восседал седой старец. В руках он держал посох.
Справа и слева от него сидели боевые крысы, каждая из которых способна убить собаку.
Казалось, что старец дремлет. Возможно, так оно и было. Люди говорили, что не следует будить старца Хейердала. Не стоит также смотреть ему прямо в глаза: говорят, что он взглядом остановит медведя, холодит сердце волка и ломает на лету копья.
- Я знаю, что ты готов Кукса. Я знаю твоего отца аса Врана и отца твоего отца аса Кунга. Для того, чтобы стать тем, кем ты должен стать, нужно разбить узлы страха. Мы поможем тебе это сделать. Ты пройдёшь триаду откровений. Чтобы высоко подняться, нужно опуститься в самый низ. Чтобы стать берсерком, нужно познать священные Руны, плюнуть в глаза Смерти и распахнуть врата Жизни. Тебе будет помогать Асанус сын Лоха. Теперь иди, и да присмотрит за тобой глаз Одина.
Всю речь старца простоял Кукса, покрываясь мурашками, которые бегали по нему с головы до пят. Понял мало. Остерегался. Одно неловкое движение и крысы прокусят горло.
Хейердал стукнул посохом и две тени отделились от стены. Они повели Куксу узкими проходами в скалах вниз, где шумел водопад.
Возле водопада он увидел шесть нагих дев. Одну он узнал сразу: Глэзи дочь Мака. Сердце его забилось любовным клёкотом.
Мощные струи холодными лезвиями низвергались с шестиметровой высоты. Его раздели и поставили в середину этих струй. Девушки омыли его тело, потом отвели в сторону и стали втирать в кожу бальзам.
Глэзи поднесла ему кубок с кровью горного козла. Кукса выпил и не мог отвести глаза в сторону. Но его позвали. Он оделся и вышел.
Ему одели повязку на голову и посадили на коня. Сколько скакали, Кукса не помнит, он видел только обнаженную Глэзи пред собой, и только это видение занимало его мысли.

Теперь он висит, как груша, пронзённый копьём. Бок горел огнём. Кровь стекала крупными каплями на сухую траву. Рук и ног Кукса не чувствовал. Не было желания шевелиться. Малейшее движение только усиливало боль.
Он стал всматриваться в ночное небо. Прямо над собой среди звёздных скоплений он обнаружил первую Руну. Может она возникла в его возбуждённом болью мозгу… А может это звёзды мигали в такт его сердцу… Но он отчетливо видел: звёзды мигали в виде наконечника стрелы. Потом он увидел вторую Руну, третью…
Сколько он так провисел - не помнит. Сколько ночей считал Руны - не знает. Но он их сосчитать. Двадцать четыре Руны. Запомнил ли? Наверное, да.
Может быть, они пригодятся. Пока что они вертелись в его мозгу по кругу.

Кровь перестала сочиться. Бок не так горел. Притух. Руны исчезли.
Кукса дернулся всем тело к небу. Боль прошила насквозь, и он провалился в дыру забвения.

Очнулся, лежащим на шкуре в деревянном срубе. Копья в боку не было. Раны были смазаны чем то липким. Он потрогал пальцем, лизнул. Это был дикий мёд. Он хотел приподняться, но не смог. Шея ремнём перетянута, а конец его пристёгнут к железному кольцу в полу.
Рядом с собой он увидел кувшин. Попытался отпить глоток: молоко с чем то горьким. После седьмого глотка он заснул.

Два ведра ледяной воды прогнали сон. Кукса вскочил.
Перед ним стоял в боевых доспехах Асанус и чему-то ухмылялся. В руках он держал корзину с плетёной крышкой. Он поставил корзину на дубовый стол и знаком подозвал Куксу к себе. Тот подошел на расстоянии вытянутой руки. Асанус быстрым движением сорвал крышку.
Двухметровая змея пружиной выпрыгнула из корзины прямо в лицо Куксе. Тот отпрянул и едва закрылся рукой. Змея с шипением уползла под стол. На ладони остались четыре дырки – следы зубов. Кукса опустил руку. Пошла кровь и закапала на каменный пол.
Асанус железным крючком поддел змею и кинул обратно в корзину. Накрыл крышкой и сделал знак своим людям. Те схватили Куксу за плечи и склонили его голову к корзине. Как только крышка была снята, змея остервенело стала кусать Куксу в голову. Пятьдесят укусов в лицо и в шею насчитал Асанус прежде чем опять накрыл крышкой. От жуткого фейерверка боли Кукса ошалел. Ничего не видя и не слыша, он упал.
Его подняли, окатили водой в лицо.
- Не ссать! – крикнул Асанус. - Самое приятное будет сейчас.
Куксу опять схватили, сорвали кожанную рубашку. Голову за волосы задрали к верху. Кровь из многочисленных укусов сочилась, стекая на грудь. Его подтолкнули ближе к корзине.
Асанус сорвал крышку. Змея окровавленной мордой тыкалась в грудь Куксе, рвала кожу, пытаясь добраться к сердцу. Тридцать укусов насчитал Асанус и только тогда велел отпустить. Кукса свалился ничком на каменный пол.

Он очнулся от дикой боли в правой руке. На ней сидел орёл и рвал кожу до мяса своим острым клювом. Кукса заорал! Попытался освободиться, но тщетно. Шея перетянута, руки привязаны. Он выгибался всем телом, извивался, как мог и дико вопил.
Орёл тем временем, не мигая рвал кусок за куском руку чуть ниже локтя. Он рвал, пока не показалась локтевая кость. Только тогда на него накинули сеть и оттащили.
- Как тебе орлуша? Весело, правда?
- Пошел в жопу, скот! – не выдержал Кукса.
- Наконец-то, первые признаки ненависти… хе - хе, - довольный Асанус предложил. – Молочка хочешь?
Кукса яростно завращал глазами и плюнул обидчику в рожу, но не достал.
- Вижу по глазам, что хочешь.
Асанус расстегнул гульфик штанов, достал хуй. Вздрочнул и спустил желтую малафью на рваную рану руки.

На удивление рана на руке быстро затянулась. Тогда Куксу повели в лес. Завели в самую чащу и ушли. Он осмотрелся: небольшая поляна, как бы спецом приготовленная для чего-то. Для чего?
На всякий случай Кукса отломал хорошую палку. Не успел он её приготовить, как спиной почувствовал чей-то взгляд. Обернулся. На краю поляны стоял молодой волк в боевой стойке. Их взгляды встретились, и в ту же секунду волк ринулся в атаку. Кукса встретил палкой первый бросок. Волк с рычанием отскочил. Удар только разозлил его. Он оскалился. Кукса отчетливо увидел клыки и морду, вымазанную кровью.
«Чья это кровь?» - сверкнула первая мысль. Вторая сразу ответила, что это его кровь. Волку дали отведать… Значит, сейчас кто-то из них сможет уйти живым, а другой должен умереть. Выбор прост на самом деле.
Кукса отбросил палку. Она будет мешать в решающей схватке. У волка – клыки и когтистые лапы. Неплохое оружие. У него же – сильные пальцы и крепкие зубы. Но с волчьими не сравнить. Преимущества нет. Верный меч забрал Асанус. Ножа тоже нет. А он бы пригодился сейчас. Все эти мысли опять же сверкнули в мозгу долей секунды. В схватке побеждает тот, в ком больше уверенности и силы. Уверенность удваивает силу.
Они бросились друг на друга почти одновременно. Волк и Кукса. В этом «почти» - всё дело. Волк опередил и прыгнул раньше. Кукса схитрил и успел схватить волка за горло, когда тот был ещё в полёте.
Клубок из двух тел долго катался по жухлой траве, взметая куски валежника. Всё это сопровождалось непрерывным рыком человека и зверя. Человек стиснул могучую шею своего врага. Потом он даже впился зубами в волчий глаз. Главное не отпускать. Держать до последнего.
Свернуть волку шею практически не возможно. Но передавить дыхалку, зажать сосуды питающие мозг в человеческих силах, если… превратиться в зверя. Иначе никак. Чтобы победить, нужно обернуться. И оборотень останется жить, дышать, размножаться, потакая инстинктам. Сработает древняя изначально заложенная программа. Её только нужно запустить вовремя.
Копьё, змея и орёл сделали своё дело. Подняли напряжение внутренних сил. Сегодня оно пригодилось.
Волчьи клыки лишь слегка задели плечо, когти лап рвали одежду и кожу, но Кукса держал. Держал мертвой хваткой, не давая разъяренной пасти дотянуться до шеи, до мяса. Держал до последнего предсмертного хрипа. Держал даже после него. Волчьи лапы обмякли, язык выпал, глаза остекленели. А Кукса всё ещё не разжимал пальцы. Не мог разжать. Он напился дикой волчьей крови. Он стал берсерком. Вытянул руки и взалкал к небу. Он выл долго, протяжно.

Глаз Одина уже склонялся к горизонту, золотя верхушки деревьев. До этого времени Кукса лежал бревном рядом с убитым волком. Ничего не соображая. Вернуться в человеческий облик не получалось. Да и зачем? Он один в диком лесу. Дожить до утра не каждому удаётся.
Кукса поднялся, отыскал куст с желтыми цветками, который россы называют чистотелом. Он обламывал стебли; ждал, пока выступит оранжевый сок и смазывал им раны. Потом он нашел подходящее дерево и вскарабкался на него. Когда в ночном небе показалось бледное ухо Хейдаля, он уже спал.

Вернулся Кукса на следующий день голодный, усталый и злой. На подходе к срубу его ждали. Двое викингов молча подхватили его под руки, молча подвели к ритуальному гладко обструганному столбу и качнув, также молча уебашили его головой об этот столб.
Боль и обида взыграли:
- Йобаные бляди! Хуеглоты! Больше не дамся вам, тварям, - вскричал Кукса.
Но его схватили опять. И опять уебашили. Не до отключки, а просто, как бы для проверки крепости черепа. После шести раз Асанус одобрительно молвил: «Железный у тебя шлем, Кукса!». Он сделал знак и на башню Куксы опустился длинный кол. От удара он переломился.
- Красава! – загоготали все.
Кукса же валялся по земле стиснув голову ладонями. Она гудела, как потревоженный улей.
- Теперь поглядим, как у тебя с сердечком? – предложил Асанус.

Из сруба вынесли увесистую кувалду на длинной ручке. Когда снова подошли к Куксе, он вдруг вцепился в протянутую к нему руку. Прокусил ладонь. Не слыша криков, вкинул на плечо ближайшего война и бросил его на остальных. Сам же кинулся бежать.
Его догнали, накинув сеть. Не снимая сети с головы, растянули руки ремнями.
- Стоять! – приказал Асанус. – Давай! – махнул тому, кто с кувалдой. Тот подошел, приноровился и стукнул ею в грудь. Кукса зашатался, но устоял.
Тогда размахнулся ещё раз. Приложился жестко с оттяжкой там, где сердце.
Кукса охнул и упал на одно колено. Простояв так минуту, другую, он шатаясь поднялся. Опять руки в растяжку и удар. И ещё, и ещё. На девятый удар молота Кукса подняться не смог. Его оттащили в сруб и бросили на шкуру.

На следующее утро повязали сонного, погрузили на коня и отправились в сторону моря. На скалистом берегу нашли глубокий фьорд. Асанус достал из походного сундука железную клеть с цепью и ошейником. В клеть натолкали камней и защёлкнули на замок. Прикрепили всю эту хрень к шее Куксы и подвели к краю скалы.
- Что вы задумали, падлы? – спросил он, с отчаяньем глядя в темные воды.
- На! – ему сунули в руку напильник и столкнули со скалы.
- А-а-а-а-а, - раздался вопль.
Воды сомкнулись, приняв тело испытуемого.
Удар о воду был не сильный. Тут надо было увернуться головой от клети. Кроме того не выпустить из рук напильник – единственный путь к спасению. Камни несли его вниз на дно. И хуегознает, когда оно будет? Время жизни равняется глотку воздуха.
Кукса заметил уступ, заросший водорослями, и вцепился в него. Упёрся ногами, застопорил падение. Тут же схватил цепь и стал лихорадочно пилить звено. Оно поддавалось плохо. Пальцы не слушались.
Напильник был трёхгранный. Кукса менял грани и пропил потихоньку углублялся. Когда он пропилил и стал разгибать, звено не поддалось. Он пытался вставить напильник и тянуть. Никак. Блять! Даже выругаться нельзя. Воздух на исходе. Мозги вскипают, хотя вода – ледяная. Он начал второй пропил.
Вдруг какая-то тварь впилась в рану на правой руке. Длинная и плоская, как чулок. Мурена, йобана! Кукса ткнул её напильником в глаз. Она отстала.
Не закончив, он всунул конец напильника в надпиленное звено и резко крутанул. Кусок железа отогнулся. Этого было достаточно, чтобы цепь распалась. Клеть с камнями ушла вниз вместе с напильником. Кукса взмыл вверх.
Едва он глотнул спасительного воздуха, как нырнул снова. Нужно удирать от мучителей, заебали.
- Уходит, сука! – послышались крики. И тут же громкие шлепки о воду. Это войны прыгали вслед за ним.
Догнали только за вторым поворотом фьорда и то не без помощи сети. Выволокли на берег. Отдышались. Прискакал Асанус:
- Ну что, гнида, слинять решил…
- Наказать его! – раздались призывы.
- Пусть палец свой сожрёт, - показывая четырёхпалую клешню, предложил один.
- А ты знаешь, кто его отец? - спросил другой.
- Ему не понравится, - предположил третий.
- Смотри, как бы он твой хуй не откусил, - загоготал четвёртый.
Все заржали.
- Ладно, огонь ярости сжигает Куксу, - изрёк Асанус, - сделаем кровопускание.
Достали ритуальные ножи. Распяли на голой прибрежной скале ремнями. Стали рассекать ножами кожу и мышцы на плечах, на руках, ногах. Потом с размаху бить цепями. Кукса орал и ругался, но его ор и ругань не были услышаны.
У кого-то нашелся ломик. Тоже пошел в дело. Хрясь, хрясь, хрясь по ранам!
- Жаль молота нет, - посетовали.
- А сапог! – нашелся Асанус.
Пригвоздил подкованным каблуком каждую рану на истерзанном теле. Из уст Куксы уже раздавалось только рычание. Казалось, что он потерял дар речи.
- Несите топоры! – приказал Асанус, - ты теперь получишь по-полной!
Принесли два боевых топора с изогнутыми ручками.
- Поднимите его.
Куксу окатили водой и подняли на окровавленные ноги. Он весь дрожал и корчился от боли. Одёжка на нём висела лохмотьями.
Растянули кровоточащие руки ремнями в стороны. Асанус лично взял топор, попробовал лезвие пальцем. Подошел к Куксе со спины. Примерился и рубанул спину. Все крякнули: «Р-раз!». Взмахнул опять топором: «Ещё раз!»
- Ещё, ещё! – кричали изверги.
Асанус подозвал на помощь. Вдвоём размахнулись и рубанули двумя топорами. Разрубали до кости, до рёбер, до лопаток.
Кукса стоял. Солнце плясало в его глазах яростный танец боли.

Насытившись прорубанием, а может, подустав, войны бросили Куксу на камни, и пошли подкрепиться. Пили из припасённого бочонка вина, закусывали поджаренным на костре мясом оленя. Глядя на вертел, Асанус сказал:
- А что, братья, погуляли мы славно! На закусь, пожалуй, осталась коптильня…
Одобрительно загалдели. Коптильню проходили все они. Заключительный ритуал огня.
Погрузили Куксу в лёжку на седло и двинулись вдоль берега. Коптильня была неподалеку. Это сделанный между скал коридор, огороженный со всех сторон от ветра. У восточной стены поставлены крепкие столбы. На них закреплены железные жерди с цепями и крючьями. На них подвешивали крупную рыбу. В данном случае роль большой рыбы исполнял Кукса. Под жердями были горы лежалого древесного угля, осталось только поджечь.
С Куксы содрали остатки одежды, проткнули острыми стержнями бока, щёки, икры ног. Ввели в дыры крючья и подвесили над кострищем. Большой огонь притушили. Оставили тлеть угли для сугрева. На жаровню с длинной ручкой положили сухие куски угля, разожгли.
Кукса висел на крючьях и даже не стонал. Он прощался с поднадоевшей за это долгие дни, жизнью.
«Йобаная жизнь, одни сплошные муки. И хули за неё цепляться?» - подумал бы он, если бы сумел думать. Но он мог только тупо рычать. Мозг отключился от нестерпимой боли.
- Погодите, братья, да он, падла, в отключке! Так не пойдёт, - крикнул Асанус, - подпалите-ка ему яйца!
Викинг с жаровней поднёс её к тому месту, где свисала волосатая Куксина мошонка. Волосы спалились в один момент.
- А-а-а-а-а! – завопил он.
- Проснулся, братан! Гут! Теперь ручонки прокоптите.
- Бля-ди йоба-ные, – заговорил Кукса.
- Спинку теперь, спинку огоньком!
Свежие раны на порубанной спине кровоточили сильно. Под языками пламени кровь запекалась. Прижигание, типа антисептика. Времена такие и нравы.
- Пятки давай! Копченые пятки, самый смак! – орал Асанус.
Все катались со смеху.
- Твари, пидарасы гнойные! – костерил их Кукса.
- Может, ты ибаться хочешь? Копчёный!? – со смехом предложил Асанус.
- Пошел нахуй, падонок!
- Мой хуй тебе в ачело не влезет! – весело ответил тот. Потом неожиданно посерьезнел. – Ладно, кончай коптить. Кто сбегает за старой кошелкой Эддой?
- Эта короста ещё может отсосать! – раздались крики.
- Да она заибёт с проглотом! Гы-гы…
- Сорок с лихуем, а туда же… трясёт гузном…
- Для Куксы сгодится… он заслужил… у него торчит, братья!
За весёлым смехом они забыли, про мученика на крючьях.

Когда привезли старую шлюху Эдду, они вспомнили за Куксу и сняли его с крючьев. Положили на шкуру.
- Отсоси у него! – приказал Асанус.
- Сам отсоси! – почёсывая под грудями, ответила Эдда.
- Не хочешь копченого, получишь горяченького, - он сделал пальцами знак. Поднесли раскалённый докрасна железный прут.
- Что пошутить нельзя, - Эдда показала на бочонок, - плеснули хотя бы чего…
Ей налили. Она жадно всосала весь жбан. Крякнула:
- Эх! Где мой касатик? – подошла к лежащему, - Красавец!!
Потрогала, погладила, тот без внимания.
- Да, он же мертвый совсем!
Услышала дружное ржание. Наклонилась, приложила ухо к груди.
- Живой, слава Одину! Ну, не смотрите… стесняюся я… Пейте себе…
Войны опять покатились со смеху. Праздник какой-то!
За хорошую работу их впереди ждёт славная пирушка. Великий вождь Луг сын Брасса получит двенадцатого война Куксу в личную охрану, наибаццо!

Старая защеканка Эдда знает своё дело. Отсос с проглотом возвращает к жизни любого викинга, даже с того света вернёт. Было такое не раз, и что характерно: только этот ритуал вновь пробуждает в берсерке душу человечью. Только он тушит огонь ярости до поры, до времени.