Лев Рыжков : Шовинизм (часть I)

Идеи, образы и сюжетные ходы нагло позаимствованы афтырем отсюда: http://www.litprom.ru/text.phtml?storycode=30306
Время замедлило свой ход. О том, что поезд отправляется через пять минут, объявили, казалось, целую вечность назад. А состав все стоял на путях. Один раз локомотив дернулся, пошли следом вагоны, но движение тут же прекратилось.
Дима сидел у окна на нижней боковой полке плацкартного вагона, смотрел в окно и чувствовал себя полным идиотом. Напротив перебирала вещи некрасивая девушка непонятного возраста.
А на перроне, стояла Жанна. Стояла и смотрела на него. Глаза ее были огромны, прекрасны и удивительны. Жанна была королевой.
Дима чувствовал досаду за то, что встретил Жанну слишком поздно. Уже перед самым отъездом в постылый Мухосранск.
У них было всего две ночи. Две коротких летних ночи. С цикадами, ароматами, ласками. Их потные тела не могли разлучиться даже на миг. Хотя Дима несколько раз тянулся за сигаретой, но Жанна била его по рукам: «Не кури!» И действительно - желание пропадало.
- Когда мужчина курит с женщиной в постели, он показывает, что ему скучно, - страстно шептала Жанна.
Стыд, лютый стыд ощутил тогда Дима. За то, что позволил Жанне так думать. Но этот стыд перерос в гордость, когда Жанна провела по его члену языком. И тот мгновенно раздался вширь и ввысь, налился силой.
- Какой молодец! - удивилась Жанна.
А Дима преисполнился гордостью.
И ему действительно было, чем гордиться. Восемь раз. Только за одну последнюю ночь…
Крымчанка Жанна наверняка обалдела. Ожидала ли она такого от северянина? Дима ощущал бурную радость. Восемь раз было мало. Он мог бы совершить восьмижды восемь подходов. Но пора было уезжать.
Утром, перед отъездом, они с Жанной гуляли по набережной. Целовались у всех на виду, как влюбленные подростки.
Когда ни проходили мимо лотка с дисками, ушлый продавец мгновенно понял ситуацию и включил «Шербурские зонтики». Томительная и нежная мелодия впилась в душу как заноза. Дима друг понял, что сегодня он расстанется с Жанной. Может быть навсегда.
- Слушай, друг, продай мне этот диск? - попросил он продавца.
- О, это замечательная пластинка, - засуетился продавец. - «Наикращие французские баллады для кохання».
- Блин, клевая вещь, - сказал Дима. - Я, Жанн, буду слушать и тебя вспоминать.
Роман с Жанной был чреват как приятными открытиями - вроде восьми подходов за ночь, так и не столь отрадными новостями. Дима, например, обнаружил, что он - чудовищно косноязычен. Внутри него клокотали необычные, сильные и диковинные чувства, которые, должно быть, и составляли любовь. Но Дима не мог их выразить. Ему, например, хотелось закричать на весь мир, что он счастлив - бездумно и печально счастлив. Что никогда он не был, да уже, наверное, и не будет чувствовать ничего подобного. Что все интрижки, которые он принимал за любовь раньше, были шелухой, пустяками, по сравнению с тем безумием, что творилось сейчас в его душе. Он хотел во многом признаться Жанне, но произносил лишь невнятные и корявые слова.
- Сто гривен, - вывел Диму из задумчивости голос продавца.
- А я думала, ты мне диск покупаешь, - сказала Жанна.
И снова Диме стало неудобно. Конечно, и Жанне тоже хотелось вспоминать его.
В итоге он купил два диска. Себе и ей. Двести гривен были значительной суммой. Домой он возвращался почти без денег. Но это не имело совершенно никакого значения.
Жанна все понимала. Например, то, что он остался почти без денег, и теперь они не могут посидеть в кафе. Понимала и не требовала. За это Дима был ей безмолвно благодарен.
- Слушай, а давай на наших дисках чего-нибудь друг другу напишем, - предложила Жанна. - У меня и ручка есть.
- А давай! - согласился Дима. - Пиши ты первая!
Жанна усмехнулась и оставила быстрый росчерк на внутренней вкладке диска, закрыла коробку, протянула Диме.
- Чур, до отъезда не заглядывать! - сказала она. - Пиши теперь ты…
Дима чувствовал себя неловко. Как несколькими словами выразить свои чувства? Боль, печаль, восторг? Что ей написать?
«Люблю и все такое», - черкнул он, сам стыдясь своих каракуль. Неловко приписал: «Дима».
Когда Жанна без всяких эвфемизмов и жеманства сказала, что ей надо в уборную, и поспешила к кабинке, Дима не удержался, набрал друга Леху.
Чувства распирали, переполняли. Сложные, темные и древние, как сама жизнь. Но слова, которые произносил Дима, получались куцыми, убогими:
- Я тут, прикинь, с телкой такой познакомился. Жаннкой зовут…
- Пердолил? - поинтересовался Леха.
- Ага. Восемь палок за ночь. Прикинь, чо за телка!
- Хуясе! - порадовался друг.
- Ладно, потом побакланим, - сказал Дима, увидев, что Жанна выходит из кабинки.
…И вот теперь Жанна стояла на перроне, смотрела на него. Димина душа рвалась в клочья, как парус на ураганном ветру.
«Она сейчас уйдет, - думал Дима. - И я уеду. Блять. Жизнь несправедлива».
Жанна вдруг отвела взгляд от окна вагона, открыла сумочку, достала телефон.
«Ну вот, - подумал Дима. - Все и возвращается на круги своя. Сейчас она позвонит какому-нибудь чуваку. Потому что не может такая шикарная телка долго оставаться без пацана!»
Жанна строчила эсэмэску. Дорого бы Дима дал, чтобы узнать, что она там пишет! Неожиданно завибрировал телефон в кармане джинсов.
Сообщение было от абонента «Жанна»: «Я буду скучать!»
Невидимый оркестр в голове Димы играл «Шербурские зонтики». Душа обливалась кровью. Джинсы распирало от нахлынувшего желания.
«Я тоже!» - написал в ответ Дима. Нажал «отправить».
«Оставайся!» - пришел мгновенный ответ.
«Не могу(( Дела».
Хотя какие у него были дела? Работа, будни, начальство, кредиты… В гробу он их видел!
«Ты еще можешь успеть!» - сообщил телефон.
А, может, действительно остаться здесь, в волшебном Крыму? Но как он доберется домой? Как?!
Дима с тоской поглядел сквозь стекло, ощущая вину перед этой девушкой.
«Не могу», - ответил он.
Поезд пришел в движение. Дима грустно улыбнулся и помахал рукой.
Пискнул телефон, извещая о получении нового послания.
«Лошара, - прочитал Дима. - Не звони мне больше!»
В душу словно плеснули ведром черного, вонючего мазута.
***
Теперь-то Дима понимал, что совершил роковую ошибку. Он мог остаться, мог бы наплевать на проблемы, оставшиеся дома. Он бы придумал, в конце концов, как без денег добраться домой. Но он предпочел путь наименьшего сопротивления, и потому он - действительно лошара.
Ведь Жанна ждала от него подвига. Чуда ждала. А он разочаровал.
«Блядь!» - схватился за голову Дима.
Наверное, можно было спрыгнуть с поезда. Но Дима даже не пошевелился.
Он открыл сумку, где лежал плеер и диска. Дима раскрыл коробку "Песен для кохання".
На вкладке с багровым сердечком было написано: «Я всегда буду помнить твой хуй. Жанна».
Дима ощутил, что в его душе воскресает надежда. Он набрал номер Жанны. Но тут его ожидало разочарование. Бесстрастный голос телефонного робота на чистом украинском языке оповестил его, что абонент временно недоступен.
«Что же я наделал?! - отчаянно думал Дима. - Дурак! Дурак!»
Он закинул сумку на верхнюю боковую полку и пошел в курилку.
Еще одна, безуспешная попытка позвонить Жанне. И тут мобильный зазвонил сам.
Мгновенный всплеск надежды. Но это был всего лишь Леха, которого Дима в эту секунду ненавидел.
Леха парил про какие-то проблемы, от которых Дима сейчас был просто немыслимо далек. И тут друг спросил:
- Так о про Жаннку-то расскажи. Чо, действительно пиздатая телка?
- Пиздатей не бывает, - ответил Дима, презирая сам себя за убогий словарный запас. - Я… я просто охуел, блять. Я влюбился, короче. Она мне такой автограф на диске оставила, охуеешь!
И вновь укол презрения. Зачем он это сказал? Он будет хвастаться интимной надписью?
Душу грызла тоска. От сигарет тошнило.
Дима вернулся в вагон, получил от проводницы пакет белья, постелился, забрался на верхнюю боковую полку и включил музыку в плеере.
«Non, je ne pourrai jamais vivre sans toi, - рвали душу французы.- Je ne pourrai pas, ne pars pas, j'en mourrai. Un instant sans toi et je n'existe pas. Mais, mon amour, ne me quitte pas!»
А потом запел Джо Дассен, которого Дима тоже очень уважал, и светлая печаль только усилилась.
«Я всегда буду помнить твой хуй», - перечитывал Дима автограф на вкладке.
***
Диме было знакомо состояние алкогольного похмелья. Как-то один раз он в компании укололся героином, а потом его колбасило. В другой компании он однажды закинулся корнем мандрагоры, и отходняк от него был, пожалуй, самым скверным из всего, что доводилось испытывать Диме.
Впрочем, сейчас, ему было не лучше. Разум Димы проводил аналогии, и молодой человек понимал, что любовь, оказывается, самый сильный из наркотиков.
Вот два тела, две души. Они сплелись воедино. И тут - бац! Разлука. И влюбленных разрывает в разные стороны, буквально отдирает друг от друга. Остается рана. Глубокая, до мяса.
В глазах щипало - и от воспоминаний, и от французских песен. Джо Дассен сменила Милен Фармер, следом пошел Шарль Азнавур. У Димы стоял хуй. Стоял крепко, как бревенчатый кол. Невыносимо хотелось курить. Но идти с эрекцией через вагон в тамбур?
Дима думал о Наташке. Наверное, и она испытывает то же самое. Она до последнего момента надеялась, что Дима спрыгнет с поезда, останется с ней. Потому и эсэмэску такую послала.
Дима пытался представить, что бы случилось, если бы он остался? Ну, подумаешь, что без денег и без билета. Зато счастливый…
«Может, вернуться?» - думал он.
Следующей станцией был, вроде бы, Симферополь. Сесть там на троллейбус и - обратно. На троллейбус-то хватит. Жаннка обрадуется.
Душу Дмитрия охватила сладкое предвкушение. Хуй отвердел так, что им, наверное, можно было бы выбить стекло.
«Ладно, подумаем о чем-нибудь нейтральном», - решил Дмитрий.
Но ни о чем другом не думалось. Любовь поразила и разрушила мозг. Любовь можно было сравнить с компьютерным вирусом, выжигающим базы данных и файлы. В голове была только Жаннка. Все предметы, все мысли сворачивали к ней.
Дима подумал, что надписью на диске другу Лешке все-таки хвастаться не будет. Пусть лучше, когда он, Дима, станет старым, этот диск найдут его внуки и скажут: «Ну, ничего себе! Вот это, бля, дедуля у нас был!»
Неожиданно Дима осознал, что хуй больше не стоит. Этот факт показался нашему герою неслыханной удачей. Медлить не следовало.
Спрыгнув с верхней полки, Дима направился в тамбур. Там было густо накурено. Дым разъедал глаза.
«Хоть поплакать можно будет», - подумал Дима, и вдруг понял, что вместо мыслей у него, грубого, брутального самца, в голове теперь - сентиментальная хуйня. Это было неправильно, но Дима ничего не мог с этим поделать.
Дверь тамбура открылась, и в курилку вошла соседка Димы - девушка с нижней боковой полки. Очень некрасивая, плотная, костистая, с выбеленными пергидролем и перевязанными в конский хвост волосами. Она была в спортивном костюме и тапочках. Достав из кармана треников «Кент»-«восьмерку», некрасивая девушка пристально посмотрела на Диму.
- Привет! Далеко едешь?
Возможности уклониться от разговора не было, и Дима назвал место своего назначения.
- Понятно, - деловито сказала девушка. - А я в Курске выхожу. С отдыха?
Были у девушки и еще какие-то вопросы. Дима отвечал односложно, не задумываясь. Девушку звали Аней.
«А. может, ее выебать?» - подумал Дима. В любом случае, напряжение надо было как-то снимать. Не дрочить же? Потом Дима подумал, что ебать такую бабу, к тому же совершенно непонятного возраста, будет означать предательство. Он ведь уже один раз Жанну предал, когда в поезде остался, а теперь еще не хватало страхопиздище выебать.
Действительно, Аня обладала мелкими и чуточку хищными чертами лица. Ей могло быть и двадцать, и сорок пять.
«Подрочу все же», - решил Дима. К тому же общий вагон не располагал к занятиям сексом. Не в туалет же Аню эту вести?
Они вернулись в вагон. Пассажиры занимались кто чем. Кто читал книжки, кто спал, кто играл в карты. Очень многие пили водку. Семья в отсеке напротив Димы и Ани деловита кушала. Муж с женой, трое их детей. Они говорили по-украински. На столе перед ними была разложена нехитрая дорожная трапеза. Нарезанные сало, колбаска, хлеб, огурцы, помидоры. Стояла бутылка «Немирова».
- Хэй, хлопци и дывчыны, по пьяти капель будэмо? - спросил отец семейства, общительный, судя по всему, тип.
- Нет, - сказал Дима, забираясь на верхнюю полку. - Спасибо.
А вот Аня пошла.
Дима включил французскую музыку. В душе снова сладко заныло.
В какой-то момент Дима погрузился в сон. Ему снилась Жаннка. Как она прятала у себя в щелке виноград, а Дима вылавливал ягоды языком.
Дима проснулся. Хуй снова взялся за свое. Он болел, разламывался. Где-то Дима читал, что если хуй будет стоять очень долго, то может начаться некроз. Напряжение надо было снять.
Дима перевернулся набок, и тут же увидел рядом с собой лицо украинца - отца семейства.
- Проснувся, хлопче! Кивбаски хочешь пойысты?
- Не, спасибо.
- Якый ты! Як нэ з видпочинка йыдэшь!
«Как же ты заебал», - подумал Дима, принимаясь терпеливо дожидаться, когда же хуй опадет и можно будет через вагон пройти к сортиру.