Коля Комендант : Профессионал

Не успел я просунуть глаз в тоненькую щелочку двери, как она резко отварилась и, больно ударив меня по носу, рассмешила неприхотливую публику.
Огненное словцо остановилось где-то на полпути в области горла, преобразовалось в учтивое приветствие, и я громко поздоровался:
- Здрасьте, Владимир Иванович!
Любезной публике я ничего не сказал, но мысленно проделал это с каждым.
Профессор Парфушкин, непреднамеренно нанесший мне травму и немного сбитый с толку оглушительным приветствием, признал во мне своего любимого двоишника и пригласил вовнутрь.
- А! Боярский! Проходи. А я, как раз думал: “Кого это нам не хватает?”
Тут студенты заржали во второй раз. Мне было не смешно, но я тоже посмеялся и зашел в светлую, как операционная палата аудиторию.
Оперировали тут по очереди, начиная, обычно, с самых больных и нездоровых. Я положил свою историю болезни профессору на стол, взял билет и огляделся. Мир экзаменационной аудитории сильно отличался от мира предэкзаменационного коридора. Яркий свет, холодный воздух, гробовая тишина и своеобразное течение времени, которое сначала замедляется и обостряется, а потом внезапно ускоряется так, что ты и не замечаешь, как пролетает экзамен.
Своих одногруппников я не узнал. Они были раздавлены тяжелой атмосферой скорби и уныния, обычно присущей похоронам. Особенно жалкими выглядели мои кореша, чьи вытянутые головы беспомощно вращались, как у маленьких воробушков, а тоскливые глазки ждали чуда, как иудеи воскрешения Христа.
Все это, согласитесь, грустно и даже как-то жестоко. И если бы не Ниночка Виницина, было бы еще хуже. Она была не только отличницей, но и еще очень жадной девицей, за что ее все, конечно любили. Экзаменом она наслаждалась не спеша, с чувством собственного достоинства и торжествующим видом победителя, как Александр Македонский. Жестом, на который обиделся бы даже лакей, она подзывала к себе преподавателей, медленно поднимала на них глаза и голосом дознавателя выясняла суть вопроса. Садилась она всегда за первую парту, потому что ничего не боялась. Меня сажали за туже самую парту, но совсем по другим причинам.
Для приличия я прочитал задание и сделал думающее лицо. К своему изумлению несколько слов показались мне знакомыми, и я их записал на листок. Для еще пущего натурализма, я скопировал орлиную позу Нины, глубоко вдохнул и стал переписывать задание. Переписав его десять раз, я заметил, что внимание к моей персоне со стороны преподавательского состава заметно снизилось. Только благодаря неуемной любознательности Нины, наш стол иногда беспокоили залетные экзаменаторы.
Вдруг на задних партах, среди моих коллег - двоишников, произошла заминка. Женька Бирюков выронил из-за пазухи огромный учебник по гидравлике. Это было очень непродуманно с его стороны, тем более, что экзамен мы сдавали по термодинамике. Но именно благодаря чьим-то неудачам движется история современной термодинамики и, так сказать, наука вообще. Гробовая тишина в один миг сменилась веселым галдежом, и только очень чуткий слух распознал бы в этом шуме звук раскрывающихся шпаргалок.
Я воспользовался суматохой, уронил ручку и полез под парту доставать заветную бумажку из своего носка. Обычно шпоры я складирую в многочисленные карманы моего пиджака, но сегодня он был отдан младшему брату для сдачи истории.
Копаясь под партой в объемистом носке, я мимоходом оценил Нинины ножки, которые были одеты в красивые чулки и, надо отдать им должное, были весьма привлекательны. По-правде говоря, они были привлекательнее самой Нины настолько, что даже, как-то неудобно. Но кроме их стройности в глаза бросалась и их информативность. На границе с юбкой к чулку был прикреплен шедевр искусства шпаргалкописания. Мелкий, но понятный почерк, каллиграфическое исполнение, сжатые аккумулированные фразы, яркий цвет чернил – все это поразило меня.
Голос Парфушкина вывел меня из транса.
- Так, похоже, господин Боярский обнаружил под партой клад! Любезнейший, может быть вам помочь? – острейшая шутка профессора взорвала аудиторию, а вместе с тем и мою возможность списать.
За экзамен я получил “неуд”, а Нина, как обычно “пятерку”. Но, оказывается, она тоже списывает! После экзамена я подошел к нововыявленной коллеге по цеху и спросил про шпаргалку. Она весело посмеялась и сказала, что мне показалось. Больше я никогда не видел, как она списывает.