простой : Хроники блокады.

Все персонажи вымышлены, все совпадения с реальными событиями случайны…

Мало кто знает, а скорее не знает никто, что в блокадную зиму 42-го, в Ленинграде довольно продолжительно и успешно функционировал респектабельный ресторан. Находился он на территории, нынешнего, так любимого поэтом Антоновским, Калининского района, в так называемой дачи Бенуа. Если кто из любопытствующих заглянет на Гугл Ёз, он без труда найдет это место – треугольник, образуемый улицей Науки, Тихорецким и Светлановским проспектами. Да это был не центр города, он и сейчас не является таковым. Да и не к чему. Пушкин, знаете ли, тоже не на Дворцовой стрелялся, а сейчас там, на черной речке главная утренняя пробка приморского района. Ну, да ладно. Вернемся к истории. Давайте включим логику. По всем патетическим клише как советской, так по традиции и официальной российской истории народ в этот не простой период реально голодал. Да, это жестокая правда. С другой стороны, вы можете представить, сколько продовольствия, то бишь хлеба пеклось и распределялось Ежедневно, в этом, многими покинутом, но без пезды крупном по населению городе даже в то время. Сотни тонн мои дорогие. Сотни. Теперь давайте смиримся с тем фактом, что делали всё это не Уилл Смит и его друзья роботы, которым похуй на органику, а наши, из плоти и крови хоть и с разжиженными мозгами советские люди. Кто эти избранные? Не важно. Важно, какие позиции на шахматной доске умирающего города они занимали. Хочу отметить, сейчас я говорю не о партийной элите того времени, героически оставленной на хозяйстве. О них отдельный сказ. Нет. Речь о счастливчиках, волею судьбы оказавшихся у Раздачи. В принципе, не чем не примечательных обычных по интеллекту и набору социальных функций людях: водители с Дороги Жизни, грузчики мучных складов, хлебопеки и хлеборезы, их учетчики и начальники… и, конечно же, все те, кто охранял эту продовольственную цепочку. Именно они составляли основной контингент этого заведения.
И так, февраль 42-го, поздний вечер, дача Бенуа… Стоп, стоп, стоп! Сорри! И вы будете правы. А откуда же жралики? Ну ладно, пизженный в приличных количествах хлеб. Но это даже в столь суровое время не меню ресторана, а он полноправно был таковым. Откуда ассортимент и изобилие? Отмотаем повествование немного назад.
В указанную ранее историческую дату сложился странный, но как все странное во многом закономерный парадокс. Фашисты, отморозив все фашистские яйца в начале чемпионата по игре в городки, на втором зимнем этапе гран-при поняли, что это надолго и может быть НИКОГДА. Другой стороне, играющей от обороны, казалось, что еще чуть-чуть и Пиздец. Каждый готовился к финалу по-своему. Единственное что объединяло обе стороны – по максимуму использовать пока благоприятную для каждого в отдельности ситуацию. Маленький бизнес-план. Пизженный хлеб, нашими ушлыми товарищами менялся на все возможные раритеты от искусства, в избытке накопленные в славном городе за всю его многострадальную имперскую биографию. Хранители раритетов и их близкие тупо хотели есть, а еще больше Жить. Мотивация сделки, надеюсь, понятна. Далее, сытые, но ощущающие зыбкость своего пребывания в загранкомандировке представители немецкой команды как никто другой понимали, что все временно, а искусство вечно. И со свойственным своей нации прагматизмом приобщались к великому, посредством обмена на обыденное. Вменяемую еду и спиртное. Деликатесы по большому счету. Не буду утруждать подробностями логистических проводок этого циничного бизнеса. Скажу одно, он процветал с обеих сторон. Конечно, ресторан это частный случай глобальной диверсификации этой темы. Тем неимение, речь как раз о нем.
И так, февраль 42-го, поздний вечер, дача Бенуа…
- И кто, так дорожит истоком,
Неся в груди нательный крест,
Не будь в своей среде пророком,
Кто не работает, ан ест!
- Браво Иннокентий Бенедиктович, Браво! - Холерного вида кудрявый юноша самозабвенно рукоплескал, развернувшись в пол оборота на своем стуле, подавшись телом в сторону декларанта. В белесых глазах пылал восторг. Его спутница, женщина многим старше, но еще не утратившая определенной привлекательности вдохновенно внимала незамысловатым виршам. Её тугая грудь, заправским метрономом отмеряла счастливые порции потребляемого воздуха, стремясь обмануть каждую секунду уходящего времени.
Иннокентий Бенедиктович, полностью лысый, не по моде полный мужчина пятидесяти лет был самозабвенно пьян и от того еще более самозабвенно счастлив. Как мудрый, поживший человек он прекрасно понимал что счастье, есть функция переменная. Но как начальник Василеостровского продовольственного склада и по совместительству распорядитель заведения понимал, жизнь.., ну, в общем, Островский рулит.
-Други мои! Товарищи блокадники! Я конечно не поэт. И ваши восторженные отклики могу отнести только насчет моего другого таланта. Да мы все понимаем, какая трудная доля выпала нашему народу и лично товарищу Сталину! Мы, жители блокадного Ленинграда не понаслышке знаем обо всех тяготах Военного положения. Так давайте же выпьем, этот прекрасный французский коньяк времен первой мировой, и скажем себе и каждому: Смерть фашистским оккупантам! Ура товарищи! Победа будет за нами!
Зал нестройным эхо ответил и выпил. Гулянье продолжилось. Люди как в прошлые довоенные годы, захмелев, разбились на кучки по интересам. Дамы томно курили ленд-лизовский честерфилд, мужчины патриотично дымили герцеговиной флор…
За окнами неистовала метель. Одинокие фигуры, изможденными бурлаками тащили свои скорбные ноши в сторону муринского ручья. Редкие окраинные патрули трассировали пространство. Прадедушки паркура без фанатизма, скорее по привычке, осваивали крыши в надежде на новое фугасное шоу. Город, покрывшись метастазами боли, как гигантский промышленный холодильник принимал и сортировал новые порции замороженного человеческого мяса. Наступала еще одна безнадежная ночь.
Продолжение следует…