Девочка-скандал : Энтропия

Часть Первая

За сотни лет она продвинулась всего лишь на пятнадцать сантиметров вниз. Медленно ползет трещина. Змеится.
Последнее сравнение подспутно вызвало непонятные ассоциации. Давно позабытая картина постепенно вырисовывалась, полнела, разбухала былою краской, силилась проявиться. Чувство было омерзительным. Драконы-ящеры. Выродки…
Жилка набухла и дернулась, проталкивая лимфу в средостение, но тремор так и не пришел. Сколько еще ждать, и какой мерой вымерить это ожидание?
Сквозь отверстие в своде пещеры тихо струился лунный свет, неровной полосой деля грот на две части.
Лунные блики на поверхности импровизированного витража таращили свои мертвые зенки, отражая от зеркальной поверхности холодный, обжигающий свет. Полоса переместилась чуть левее. Свет облизнул кусок янтаря.
Еще один электрический импульс.
Вся эта странная иллюминация сопровождалось металлическим треском рвущейся фольги. Двести миллионов лун, возведенные в бесконечную степень – круглый, замкнутый на самом себе вектор, радиусом в двести миллионов бесконечностей.
Очередной цикл подходил к точке начала.

****************

- Биспадобна, биспадобна!!! – брызгая жидкой слюной верещала Фрося.
- С первого разу – и вдребезги!! «Шкварч…» - нет, ты слышал Аркаша?! Шкварч! А что будет, если… - она склонилась над раздавленным телом и попыталась просунуть в рот трупу большую полуторалитровую бутыль «Слободы».
Изгаженный (предсмертной) судорогой рот мертвеца брызнул зубяными осколками, черствые губы мелкой крошкой тоже посыпались на пол. Губы были похожи на шину, только черную.
- Попей милочек смолицы, да густой мертвяной водицы, чтобы память о тебе была вечной, как неумолимый сверчок запечный… - запричитала старушка, вливая жолтое в горло мертвецу.
- Жо-оолудь… - откуда-то сверху затянул низким басом Аркаша. Соль всея сущего на земли и на небеси-иии… Ты, Праматерь Ула и Дщерь твоя, Змеина, примите дела его мерзкие и очистите от скверны душу его зловонную… Во имя чермной землицы да да обглоданной косточки. Асcанна!
С этими словами он «солдатиком» прыгнул с буфета, подошел, потирая ушибленное при приземлении плечо, к распластанному на полу телу, и с остервенением пнул его в живот.
- Не хотел, значица, очистится, так и сгниешь не переродившись. Обернешься гумусом и одна тебе тропинка – через тракт червя да на корм овощу. То-то же.
Аркаша повернулся к жене.
- Давай, заканчивай тута, мразь ёбаная…
Фрося, осклабив свою страшную, пастяную щель, взяла со стола ледорубный тесак и с силой опустила его на голову трупа.
- Ловко! - откаментил Аркаша
Голова отделилась от туловища и закатилась под стол. Старуха немедленно принялась отстригать у трупа руку большими секаторными ножницами. Конечность с легкостью поддавалась ее радостному, неудержимому натиску.
А чего-то в сенях вдруг загрохотало.
- Э-ээ, паскуда, дверь не заперла! – выругался Аркаша и засеменил к выходу.
- Что ж вы, хозяева, инвентарь свой на проходе ставите? Так и покалечиться недолго! раздался из сеней густой, чуть с хрипотцой голос.
Через секунду, держа в руках большие алюминевые ведра, в горницу вошел участковый поселка, старший лейтенант Киряев.
- Ну здорово, хозяева. А я мимо шел, слышу, шум у вас какой-то странный, дай, думаю, зайду, навещу стариков… А чего это у вас тут? Поросенка что-ли забивали… На лице милиционера проступила крайняя степень недоумения. - В хате?…
Тут его взгляд упал на ведра, которые он по инерции все еще держал в руках. В одном из них, наполовину заполненном черной, вязкой жидкостью, плавал отрубленный человеческий скальп.
- А это вы чево эта… тихо пробормотал Киряев, роняя ведра и пятясь назад к выходу.
- Да не волнуйся, Василич, доверительно подмигнул Киряеву Аркаша. Не местный он, не нашего району. Так, заезжий один, чужак. Короед.
- Краевед кажысь, - подала голос Фрося, наконец-то расправившись с рукой трупа.
- Вот-вот, я и говорю – Короед, - Аркаша брезгливо поморщился. Ходил тут, вредитель, цельную неделю, все высматривал, выспрашивал…
- Ах вот оно что…. – начал приходить в себя участковый. А то он мне показался на Гришку нашего бухгалтера похож.
- Та не! – радостно промычала Фрося, схватив отчлененную голову трупа за длинные, испачканные в крови щеки. Какой – же он бухгалтер! Вылитый Короед! С этими словами она протянула череп Киряеву.
- Ну, тогда и я причащусь, - облизнулся старлей и поцеловал «короеда» прямо в сизые, запекшиеся в мучительной сукровице губы.
- И это.. смотрите у меня, чтобы наших - ни-ни…
- Есть наших «ни-ни», товарищ старший лейтенант! Аркаша паяснически взметнул правую руку к воображаемому козырьку.
- Ну бывайте… – внезапно сконфузившись, хрипло прошептал Киряев и выбежал вон, утирая рукой внезапно проступившие слезы.
Убегая, он машинально прихватил висевшую в сенях словно большая бурая сопля Фросину шаль из крашеной ангорки. Впоследствии он так и не смог найти объяснение этому своему странному порыву.

Меж тем смеркалось и вообще непогода.
Тридцать тысяч лун одновременно смотрели в спину бегущему милиционеру, расплывчатые трупы звезд складывались на черной карте неба в причудливые узоры, указывая старлею путь. Внутри у него всё кипело, будто азот какой. Где-то впереди тонкий, едва уловимый лучик света то пропадал, то снова появлялся.
- Сука… - из последних сил прокричал Киряев в непроглядную тьму и через минуту уже стоял на пороге деревенской церквушки, остервенело ломясь в тяжелую, кондовую дверь. Та вдруг неожиданно распахнулась, и старлей, потеряв равновесие, рухнул к ногам стоявшего перед ним настоятеля, отца Николая.
Тот, к слову сказать, ничуть не смутившись, помог участковому подняться и жестом пригласил вовнутрь. Мелко крестясь дрожащими пальцами, Киряев проследовал вслед за ним, косясь на иконы.
Отец Николай перехватил этот его блуждающий взгляд, усмехнулся и спросил только:
- Сколько?
- Одну, батюшка, сегодня только одну, - дрожащим голосом промямлил Киряев. Отец Николай достал откуда-то пухлую, засаленную тетрадь, пролистал примерно до середины, быстро чиркнув на полях шариковой ручкой.
- Итого, - растягивая слова словно на проповеди прогудел поп, - сто девяносто три рубля сорок восемь копеек…
Киряев тут же стал воглый, и ненароком обмочился.
- Я отдам, батюшка, - пролепетал участковый и тут же осекся. Отработаю…- сдавленным голосом прошептал он, съежившись, словно ожидая удара ногой в живот.
- Да как же ты мне отработаешь? – рассмеялся отец Николай, протягивая Киряеву тонкую, парафиновую свечу.
- Хотя погоди-ка…