Зипун : Не много о мясе...

В саду нет света, нет звука. Я сижу на глазах у мириад звёзд и созвездий сижу и не стесняюсь, не стесняюсь миллионов звёзд, а почему я должен стеснятся тебя мальчик, я сижу, сру. Кусок говна под вечным небом мироздания. Вечный кусок говна - человек!

Блять, я думаю, в каждом живёт гнида, и каждый в силу своих способностей давит её, душит, давит и душит! Некоторые хуярят, схватив за ноги, об стену - альтруисты. Я всегда шёл стезёй крайности, крайностей... Но перед тем как душить в себе гниду, каждый опять же, в силу своих возможностей, должен её обнаружить! Искать найти и перепрятать, что бы никто другой не обнаружил. И там уже в удаленном, запрятанном в лабиринтах сознания углу, душить её.

Москва встречает на удивление пакостной погодой и отвратительным воздухом, Господи, думаю, тут все сумасшедшие, какого хуя тут такие дорогие хаты. Дорожный коллапс, всенепременный, ежедневный коитус авто-любительского мозга. Ну и гандон же «кепка»! Я стою на мосту через МКАД, он открыт всем ветрам, без презервотивообразной пластиковой кишки. Есть такие места, где по особому чувствуется энергия Города, вот одно из таких, я перешагиваю невидимый Харон, замкнутый, не разрывный, хэлло столица! Десять утра. Тима пишет коротко, хочу увидеть тебя.

У меня пара важных дел и пара свободных ночей, приступаю к делам, и к обеду их уже нет и я, предоставленный сам себе баламут, не придумываю ничего лучшего, как отправиться в кабак. На Пролетарке меня ловит Ствол и мы идём вместе.

Знаешь мальчик, мне часто пишут, ты бы просто ахуел если бы узнал поверенным скольких тайн, зачастую ебанутых, извращённых тайн я являюсь. Мне пишут, пишут днём, но больше всего конечно ночью, эти откровения сети, знакомы ведь тебе. Я принимаю сторону доверителя, я мотаю вместе с ним сопли на кулак, ах как я сокрушаюсь, как я совсем соглашаюсь, как вовремя я подкладываю подушку внимания под разошедшуюся, доверчивую жопу. В буквах кто-то увидит цинизм, не увидит себя, не узнает, я леплю буквы из озорства, мне нравиться хватать за жопу даже таким способом.
Так вот мне пишут и я отвечаю, если бы не отвечал, наверное бы мне не писали?

Мы проваливаемся в кавардак кабака, попадаем под расстрел глаз «на съёме», оцениваемся щуплыми гопниками, а гарсон нас уже ловит в своё алчное перекрестье. Классика жанра, по две пол - литры и глубинную торпеду. Мы перебрали уже все основные темы и я ему говорю
-мне тут пишет одна,- прикуриваю
-подружка есть,- оживляется Тима
-нету, слышь Керя, повтори,- это уже гарсону.
-Ну позови, щас Заза приедет, блядь когда же забьёт сука Аршавин?
Я выхожу положить денег на трубу, на входе топчется очередь, в кабаке, нет места, кризис на дворе! Думаю может съебать от сюда, вон блин как люди рвутся, может кому необходима последняя рюмка, для разъёбаной печени? Пока думаю об этом, из полутьмы города выплывает брат, приятно видеть, он, как и я, никогда никуда не спешит, разве, что только жить!

После очередной торпедной атаки ловлю смс « а где мы увидимся?», здесь говорю увидимся, давай приезжай, а ты с кем, с братьями говорю, ой, а ты не сможешь после этого ко мне приехать, смогу, но не знаю когда это закончится, это говорю настоящие братья, по крови, а ну тогда я приеду.

Я думаю если такие и открывают «глянец», то в этот момент их никто не видит, они стараются это скрыть даже от самих себя! Они очень умные и начитанные девочки, они раз в год бывают в парикмахерской и раз в два года покупают губную помаду, да и старая ещё ничего. Волосы никогда не знавшие краски, разве только малярной (ведь они сами делают себе ремонт), стянуты в тугой хвост, нитка губ, настороженный взгляд, потные ладони. Их трудно уговорить на что-нибудь кроме салата, чай с лимоном пожалуйста. Мне почему-то кажется, что перед входом она сняла очки. Может они очками себя дефлорируют, я не знаю, в этом нет ничего смешного, это вызывает жалость. Она здоровается, на лишнее мгновение задерживает при этом мою руку, я позволяю ей заказать салат и не спрашиваю будет она вино или нет, красное или бело, спрашиваю. Она как-то сразу ловит мою руку под столом, хватает испуганно и жадно, я с улыбкой на лице стараюсь от неё освободится, я, конечно ожидал, что-то подобное, но не так быстро.

Трудно описывать искренность человека, словно выворачивая его наизнанку, есть в этом, что-то постыдное. Она смотрит на меня как на кусок эскимо, есть во взгляде и какое-то благоговения, что ли, глаза влажны от похоти, она там тоже думаю вся плавиться, но проверять не рискую. Она вообще ничего не видит сейчас кроме меня и в ряд ли способна воспринимать звуки. На здоровенном экране, что напротив меня, огромная глыба одного хоккеиста впечатывает в борт, ещё кажется более мощную глыбу другого. Мясо на мясо, мясо в мясо.

Она не хочет, что бы я ехал с ней, но хочет меня поцеловать, и щелкает зубами воздух того места, где только что были мои губы. Бррр.

Ты скажешь, мальчик, надо было послать её на йух, и через лет пять её соскребут с тротуара во дворе или поймают с топором в парке. Мне в конце концов похую, что ты там думаешь…..

Тима с утра не подъёмен, я вышвыриваю себя в издыхающий февраль и еду к крёстной. По дороге мне пишет потенциальный обладатель топорика, я обещаю зайти в аську. Иногда никакие игры не имеют смысла, она самую малость заставляет себя уговаривать, но аргумент «ехать десять минут», рушит мнимую оборону, «я смогу только на час».

Она раздевается со сжатыми челюстями, механически складывает одежду, вчерашней похоти нет в глазах, это какой-то её эксперимент на себе, её внутренняя война. Я её кролик, я в этот момент сознаю это, меня шокирует её отрешенный, флегматичный взгляд в потолок и не бритые ноги, бляяяяяя, но у меня встаёт, не хватала ещё, что бы у меня не встал в этот момент, потом сиди тут и думай под какую электричку она прыгнет.

По привычке сплёвываю на пальцы, но она отводит мою руку, по хозяйски хватает меня за яйца, словно это не яйца, а пресс-папье, и буквально задвигает в себя. Лежит, смотрит в потолок, хоть бы глаза прикрыла или рот открыла, а то просто лежит и смотрит и такое ощущение, что сейчас гимн запоёт.

В такие моменты осознаёшь все плюсы суходрочки. Я ищу утешение в её больших белых грудях, две тупорылые титьки, соски как будто губной нарисованы, бывает такая коричневая у бабулек. Может вытащить и вставить ей в титьки, эта мысль раззадоривает меня и я щедро впрыскиваю в неё стадо своих оголтелых сперматозоидов. И мне кажется, что на мраморе её лица, что-то вздрагивает.

Потом я кормлю её, мне не ловко и трудно описать своё состояние, мне хочется, что бы она ушла, мне кажется я честно отработал номер, меня смущает её нагота, её большие белые, согласные титьки и сумасшедший взгляд. Я даю ей свою рубашку, и она как-то сразу преобразовывается. Я на многих видел свои рубашки, но тут что-то совсем другое. Я вспоминаю написанные ею строки:

«Как же хочется любви. С ума с шес тви е. Почему душа моя должна обязательно разрываться время от времени? Почему мне так необходимо разрушать сжигать выжигать себя? Я не могу противиться этому. Это что-то животное. Я животное. Вся моя чувствительность, поняла, - это только атавизмы. Я просто очень древнее существо. Нюх как у собаки, глаз как у орла, вкус, тактильная чувствительность – раньше думала, что это я такая-растакая особенная прынцессо, а недавно поняла – не прынцессо я, - жывотное. Как животное реагирую на запах существа, как животное боюсь громких звуков (вы видели кошек в метро?? – вот и я так же – уши прижаты, в глазах ужас, лапы потные). Как животное не могу уснуть не в том направлении и не в том углу, где надо. Как животное реагирую на состав воздуха. Человеку это не нужно. Человек должен быть приспособлен к современному миру, он должен и может вытерпеть все, что сам придумал. Адаптация – конгломерация!!! У нас в офисе ни один не откроет окно, когда душно – им все равно, они не замечают, что давно уже вдыхают то, что выдохнул сосед. Мне же, если уровень кислорода падает до какого-то уровня, становится просто плохо. Я задыхаюсь, и у меня начинается паника. Я отличаю вкус воды из разных фильтров. А если переезжаю, то очень долго привыкаю к воде не только той, что пью, но и к той, которой приходится мыться. Ну и зачем это все мне?! Все это очень мешает жить. Убить себя???!!! Современный человек должен быть спокоен, холоден и бесчувственен. Он должен быстро соображать и ориентироваться в пространстве и времени. Я умею только в пространстве. А соображать это уже совсем что-то из области фантастики для меня.»

Я думаю о гармонии, я думаю о том, почему она несчастна, думаю, зачем эти волосы на белой ноге, думаю прав старик Шопенгауэр, помнишь мальчик у него про счастье? А она, дожевывая сухие блины подходит и просто берёт меня за хуй, гармония гормонов. Она разрубленным, сочным окороком падает на кожу дивана и втыкает взгляд в потолок, я стараясь не смотреть на поросль ног, хватаю её у самых щиколоток и вздергиваю к потолку и в стороны её не бритые ноги. Всхлипы вагины не меняют выражения тупого лица, и тогда я бросаю её правую ногу, и бью по лицу, щека моментально краснеет, взгляд упирается мне в глаза, в нём вызов и с жатых её губ срывается крик: «ДАЙ!!!»., и я бью снова. «Ещё», орёт она, на ёбаная сука! И вся она уже трепещущий от вожделения кусок мяса, она закрывает глаза и облизывает разбитые в кровь губы, выгибается мне на встречу и орёт «ДАЙ», я бью и уже не понимаю, что происходит. Кровь сводит с ума, я втыкаю в неё нож или я пилю её надвое своей безотказной «дружбой»…

Запах крови, пота и спермы, запах ристалища, я открываю форточку, кажется, сердце никогда не остановится и эти мухи перед глазами, как будто въебали битой. Я выхожу на кухню, падаю на пуф и закуриваю. На столе вздрагивает телефон, телефон предлагает обедать, тут я уже со всем закончил, но машина ещё не пришла и не вольно приходится отказаться. В голове самопроизвольно рисуется окорок.

Она убегает, втиснув себя в колготки, которые коверкают восприятие правильных форм, мало им штукатурки думаю, ещё одну замануху придумали. Сам давлю в себе гниду, девочка должна выглядеть и все средства хороши. От нечего делать глумлюсь в журнале, хочется нормального мяса. Кстати о жж, мне так никто и не написал: "приедь и выеби меня". Кроме Садальского, конечно. Вхожу в комнату, посмотреть не осталось ли следов нашей вакханалии, ящик включается сам и предлагает мне «Эвалар», обнови печень, ахуенная реклама в стране масштабных запоев…

Я больше не буду, больше не буду...