Роман Шиян : НОЧНОЕ ПОХОЖДЕНИЕ

«Без секса даже ёжики стонут…»
(Народная мудрость)

Приблизительно, в пять утра я сидел на скамейке у ближайшей к интернату пятиэтажки, физически изнеможённый и проклинающий одного «честного» и «надёжного» человека, который назвался при встрече со мной Олегом. Я ждал, когда сторож откроет ворота дома престарелых, чтобы пройти в свою комнату, не раздеваясь, лечь на покрывало и заснуть сном праведника. Но вернёмся к началу моих приключений.
В интернате, примерно, полгода назад, поселился некий Вован. Относительно молодой, по сравнению с населяющим стардом народом, чуть за тридцать. Он, прежде чем попасть сюда, физически был нормальным со дня появления на свет, и ничем от остальных здоровых людей не отличался. Вован вёл криминальный образ жизни: ширялся, занимался рэкетом, воровством и прочими нехорошими делами. Всё ему до определённой поры сходило с рук: мама имела с прокурорским начальством дружеские связи. Но всё же посадили Вована, за мелочь – нёс пакет, набитый травой для изготовления «молока». Дежурившие на улице менты заподозрили неладное. Всему есть предел, в том числе и прокурорскому «неведению». Короче, отсидел Вован три с половиной года. Вышел, но порядочным человеком не стал. В один из своих пьяных вечеров с дружками Вован, по его рассказам, упал с лестницы, проломив себе голову и изувечив глаз. Нынешний вид у него такой: одноглазый, одна рука функционирует, примерно, процентов на десять, ходит очень медленно, в сравнении с обычным пешеходом, волоча одну ног. Продолжает пить. Я бы и не рассказывал об этом «субъекте РФ», если бы Вован не обладал чрезвычайной коммуникабельностью.
В общем, я предложил Вовану магарычовое дело: он находит для меня сутенёра, который предоставляет мне на ночь шлюху, которой всё что нужно – это только выпивка. (Мне не хотелось бы видеть брезгливое выражение на лице трезвой проститутки, когда я бы её имел. Алкоголь, в особенности пиво, как правило, нивелирует такую гримасу у пьяной девушки или женщины. Ей было бы плевать, кто на неё залез: тарзаноподобный красавец, или дистрофический инвалид). Все расходы по обеспечению налаживания связей со знающим человеком я брал на себя: 100 рублей на пиво для переговоров. Вован долго отнекивался, потому что ему здесь никто не был знаком. Но когда я добавил, что в случае удачного исхода, спишу ему долг в 750 рублей, он согласился, при условии, что я буду сопровождать его, чтобы сразу «перетереть базар».
Какого кляпа мне вздумалось найти себе секс-партнёршу не первого сорта столь экстремальным и лохоподобным способом? На другие способы у меня бы не хватило денег – я хоть и Роман, но не Абрамович. С другой стороны, - отчаяние. Пять лет без секса – это для аскета нормальное состояние души и тела, а для меня – проклятие, порча. Я чувствовал себя аутсайдером в сексуальном плане. Может для кого-то воздержание является признаком проявления силы воли, стоицизма, героизма… Я же в этом видел свою никчёмность и, неподвластный времени, закостеневающий комплекс неполноценности. Заколебался я тогда быть один. Мне думалось, что удачный секс – первый шаг к своему внутреннему раскрепощению и преодолению закомплексованности.
Итак, в первый вечер вышли мы на поиски «связующего звена». Встретили сидящего на корточках худощавого типа, лет сорока, с наколками – из зоны мужик. Вован подошёл, познакомился и обрисовал ему ситуацию.
Бывший зэк ответил:
- Не. Здесь таких нет. Здесь все ширяются.
- Ну, может, есть ещё какие-нибудь варианты. Я пиво куплю – посидим.
- Ну, купи, - безучастно согласился зэк.
Я всё это время оставался неподалёку и подозвал Вована:
- Вован, ты слышал? Тут все на игле. Они же кинут.
Зэк, услышав слово «кинут», начал возражать:
- Не. Я на зоне сидел. Кидать никого не собираюсь.
Вован разъяснил мою позицию, что, мол, друг имел в виду девок.
- Если дашь на грамм, никуда не денутся. Они у нас под контролем.
Вован пошёл за пивом.
«Всё равно. Связываться с нариками – дело последнее. Они свою маму продадут ради грамма», думал я.
Спустя минут пять, к зэку подошёл краснокожий, обнажённый по пояс, пузатый мужик. Между ними произошёл короткий диалог, в котором прозвучало слово «ханка».
- Ну, где твой кореш с пивом? – спросил меня зэк.
- Да, сейчас должен выйти.
Зэк нервно передёрнул руки в карманах.
В это время вышел Вован с двумя полторашками какого-то пива:
- Эй, мужики, пойдём на трубах посидим, пиво попьём, поговорим, - зазвал он зэка и его знакомого.
- Какое пиво? Нам ханку варить надо, - отмахнулся зэк.
- А что они хотят? – спросил краснокожий товарищ.
Я стоял неподалёку.
- Да, девку трахнуть…
- Только чтоб за синьку, на ночь, - пояснил Вован.
- Нет, парни, тут таких нет, - повторил новость друг сидевшего.
- Короче, - начал постулировать зэк. – 400 рублей за грамм, и она ваша.
- У меня сейчас нет 400 рублей, - честно признался я.
- Ну, а что тогда базары разводить?! - и, уносясь вдаль, добавил. – Всё равно дешевле не найдёте. У всех – по 800…
- А пиво? – недоумённо произнёс Вован им вслед.
Я был зол:
- На хрена ты покупал пиво, если он сказал, что здесь все торчат?!
- Ну, может, нашлись бы другие варианты.
- Какие?! И зачем столько пива?
- Ну, думал, чтоб зря не мотаться. Возможно, кто-нибудь подтянулся бы. Да и что ты на меня наехал?! Откуда я знал, что они ханку собираются варить?!
- Короче, Вован, пей пиво, сиди на трубах, наводи связи, а я пошёл.
- Да я ж один не выпью, - возразил Вован.
- Подтянешь кого-нибудь, - уходя, крикнул я.
Вечером зашёл ко мне подвыпивший Вован:
- Зря ты тогда ушёл?
- А что мне было делать – смотреть, как ты синячишь?
- Да ты только ушёл – я встретил Толяна.
- Какого Толяна?
- Да я его сам в первый раз его вижу.
- Ну, ты даёшь Вован?
- Подожди, ты хотел, чтоб я нашёл человека?
- И что он говорил? - спросил я, чтобы сбить агрессию.
- Что есть такая. На Хотунке живёт одна. На ночь – без всяких проблем.
- Так, такси нанять не проблема, - начал рассуждать я. – И сколько ей надо, чтобы напиться?
- 500 – за глаза. Ну, Толику – стольник за наводку.
- Хорошо, - обрадовался я. – Меня это вполне устраивает.
На следующий день я зашёл к Вовану уточнить детали:
- Вован, а твой Толян даёт гарантии, что я останусь с ней один на всю ночь?
Вован нехотя начал:
- Он даёт гарантию, что отвезёт тебя к ней. А то, что ты останешься с ней на всю ночь один – такую гарантию тебе никто не даст. Толик что ей – сутенёр? Он пришёл, дал ей бухнуть, отымел, и пошёл дальше. Я просто вспоминаю свои времена. Бухнули толпой. Что делать? Пошли «кобылу» ебать? (Была у нас такая же). Пойдём. Если там уже кто-то был – мы и ему пизды давали. Понимаешь, Ром?
- Ну, если так, то сделка наша отменяется. Мне нужны гарантии.
- Никто тебе здесь их не даст, - повторил Вован.
- А так – нет. Как-то не хочется... Спасибо, Вован, за сотрудничество.
- Не за что, - сказал он с разочарованием в голосе.
Следующий день, когда время уже подходило к десяти вечера, в мою комнату ввалился почти на автопилоте Вован с каким-то незнакомым мне человеком цыганской внешности.
- Вот я тебе привёл… - начал Вован заплетающимся языком.
- Добрый вечер, - уверенно, но в тоже время с некоторой долей уважения, сказал незнакомец. Чувствовалось, что он подвыпивший.
В комнате находился мой сосед, бывший мент, смотрел телевизор. Ситуацию надо было брать в свои руки.
- Слышь? Как тебя? – обратился я к пришедшему.
- Олег, - с готовностью назвался незнакомец.
- Меня – Рома.
Мы наскоро поменялись рукопожатиями.
- Пойдём в коридор – переговорим, - сказал я Олегу.
Мы вышли.
- Там за углом – диван, - указал я рукой.
Мы присели.
Олег начал серьёзным и деловым тоном:
- Как я понял из слов Вована, тебе нужна женщина?
- Да, - кивнул я.
- На ночь?
- Да. Только чтоб: я и она.
- Я понял. А зачем тебе целая ночь? – спросил Олег.
Мне не хотелось, чтобы о моей затее знал весь коридор, поэтому я старался говорить полушёпотом, но с чувством. Это давало собеседнику знак, что информация сугубо личная.
- Понимаешь, я очень закомплексованный человек…
- Я тоже, - понимающе кивнул он.
«Сомневаюсь», - промелькнуло в моей голове.
-…Мне нужно узнать девушку, - продолжал я. – Привыкнуть к ней… Чтоб не было спешки…
- Я понял тебя. Всё будет. Шестьсот рублей тебя устроит?
- Да, вполне. А где она живёт?
- На Хотунке. Зовут её Валентина. Женщина – просто чудо. Сделает всё, как надо.
- Так мне на такси, значит, деньги ещё брать, - полувопросительно сказал я.
- Какое такси? Ты что, Ром? Я привожу её сюда, на остановку, и мы идём на хату.
- Ага.
Иногда проскальзывало ощущение, что он заранее знает, чего я хотел и как сделать это проще.
- Так, телефон у тебя есть? – спросил Олег.
Я продиктовал свой номер. Олег два раза перепроверил внесённые цифры.
- Ну, тогда давай деньги – я поехал за ней.
- Подожди, я сегодня не смогу. Кое-какие проблемы… - замялся я.
Мне надо было опустошить свой мочевой пузырь. А при спешке, или в неприспособленных условиях, помочусь я или нет – бабушка надвое сказала. Нервы.
Выждав паузу, Олег спросил:
- Хорошо. Когда ты будешь готов?
- Завтра – точно.
- Ладно. Завтра я привожу её в 12 часов ночи к воротам. Звоню тебе – ты выходишь, и вы идёте на хату.
- В 12 часов меня не выпустят. Здесь режим.
- Ну, я тебя выведу.
- Тебя не пропустит охрана – слишком поздно. Я выйду к 10 вечера, и буду ждать вас на остановке.
- Ладно. Значит – завтра?
- Да.
- Ром, ты извини, я потратился на машину. Дай мне 300 рублей.
Всё было обговорено, и возможность провести с девушкой ночь не хотелось упускать из-за каких-то 300 рублей.
«Может, действительно он рассчитывал на сегодня?..».
- Хорошо. Ты подожди здесь. Я сейчас принесу.
Через несколько минут деньги были у него в руках.
- Ром, раз уж мы всё обговорили, ты бы не мог в счёт нашей сделки дать мне ещё 200 рублей.
- Я надеюсь, ты меня не кинешь? – просительно спросил я.
- Ром, я никогда, веришь, такими вещами заниматься не стану!
Олег ещё что-то убедительно говорил на эту тему, убеждая меня в своей честности. «В конце концов, в этом мире надо кому-то доверять», решил я, и вынес ему ещё 200 рублей. Мне не нужны были эти деньги. Я не находил в них радости. Мне нужно было только одно – девушка на ночь. Сотни, тысячи прикосновений, ласк, чувствовать её всю своим телом… И никаких механических движений. А деньги? Сколько лет я их трачу на всякого рода вещи: еду, музыку, фильмы, книги, но истинного счастья не испытываю.
- Олег, один вопрос: она чиста?
- Абсолютно. Я сам в ней был. Но, если хочешь, резинки будут.
- Нет, я просто уточнил.
- Слышь, Ром, а здесь что, нет девушек?
- Есть, но они ждут принцев. Молодых очень мало. В основном, бабки, которым за шестьдесят.
Он огорчённо покачал головой:
- И ты ни с кем, никогда не был?
- Был. Но это трудно назвать сексом.
- Ром, давай помолимся, чтоб у нас всё получилось?
И Олег, не дождавшись моего ответа, снял кепку, присел на корточки и, сложив руки, подобно буддисту, стал, обращаясь к Богу, что-то бормотать про здоровье, про хлеб…
Я начал говорить, что я не верующий.
Он оборвал меня на полуслове:
- Помолчи, – в голосе смешалась просьба и приказ.
«Бог и секс? Бред какой-то», подумалось мне.
- Скажи «аминь», - попросил Олег.
- Аминь.
Он медленно поднялся, надевая кепку:
- До завтра, Ром.
- До завтра.

Заканчивался следующий день.
Я вышел на остановку к половине десятого – в десять меня бы не выпустили за ворота. Я был готов, и у меня всё было с собой. Три презерватива, если Валентина неожиданно признается, что она не чиста. Мятная жвачка для свежего дыхания. И чтобы моё тело не отдавало хозяйственным мылом, в этот раз в душе я намыливался душистым. Полностью заряженный, включённый мобильник в кармане. И, наконец, 500 рублей – разменивать не стал. Примерно к десяти подошёл сам Олег и его команда: два сопляка-шестёрки, в голове которых царила агрессия, и примерно такого же возраста друг Олега.
- О, привет, Саша! – обратился он ко мне.
- Меня зовут Рома. Привет, - ответил я.
- О, извини, Ром. Познакомьтесь с моим другом.
Примерного ровесника Олега звали Димой, остальных, по-моему, Андрей и Стас.
Впрочем, имена новых «друзей» быстро вылетели у меня из головы.
- Пиво будешь? – предложил мне Олег.
- Нет. Я не пью.
- Ну, смотри. Если захочешь, налью.
Двое сопляков зачем-то молотили металлическую остановку.
- Эй, вам ног не жалко? - обратился Олег к отморозкам.
- Не-а, - с какой-то свирепой весёлостью ответил один. – Олег, давай маски оденем – маг грабанём?
- У тебя дерьмо вместо мозгов. На зону захотел?
- А чё?!
Мимо прошла девушка весьма аппетитных форм.
Олег отреагировал:
- Смотри, Димыч, какая идёт! А мы бы её «вертолётом» бы отымели?
- А третий – кто?
- Да, Дрон.
- Тогда – запросто, - ответствовал Димыч, отпивая пиво с горла.
- Запросто! – похотливо заржал Олег и тоже приложился к пиву.
Мне было неприятно видеть, как эти, вполне взрослые мужики, ведут себя, подобно подросткам.
Андрей и Стас тем временем принялись гоняться за собаками и пинать их.
- Слышь, Ром, ты мне Валентину оставь, - попросил Олег. – Не крути на всю. Я тоже хочу ей засунуть.
- Тогда ты будешь первым.
- Почему?
- Я не люблю спешить.
- А. Хорошо. Курить будешь?
- Нет, - и, чтобы не показаться пионером, добавил. – Я только накуриваюсь.
- А если будет накуриться – будешь?
- Если будет – буду, - без всяких эмоций ответил я.
- Зря ты вышел раньше двенадцати, - посетовал Олег.
- А в чём, собственно, проблема?
- Понимаешь, мы сейчас уйдём где-то на час. В одиннадцать приедет шпана беспредельничать. Для них всё равно, кто – ты: инвалид, старик, беременная женщина. Отметелят битами, и не спросят «зачем?» Тебе теряться надо.
- Куда?
- Домой.
- Не пустят меня.
- Но сидеть на остановке, по-моему, – это безрассудство.
Я немного подумал:
- Слышь, давай я перекантуюсь в промежутке между стеной интерната и «зоной».
- Давай. Нормально. Мы сейчас пойдём за Валентиной, потом прихватим ещё пару шлюшек. Ты, главное, сиди на одном месте. Я позвоню тебе – ты выйдешь, и мы пойдём на хату. А там уж сам выбирай: хочешь – в туалете, хочешь – в ванной.
«Как всё быстро меняется. Похоже на хате будет побоище через букву “ё”».
- Ну что – давай деньги, и мы пойдём за Валентиной, - отвлёк меня от размышлений Олег. – Телефон у тебя включён?
- Да.
- Я звоню – ты выходишь.
- Ага.
- Смотри только не отключай телефон. Ну, всё – давай.
Я направился в намеченное место. У порога магазина валялась пьяная бабушка, проживающая в стардоме, которую не успели ещё подобрать санитарки. Такие «трупы» - явление закономерное после очередной пенсии.
«Как бы с персоналом не встретиться», обеспокоила меня мысль, и я прибавил шагу.
Между зоной и стардомом пролегала пешеходная дорога. Я вошёл в проход: за несколькими рядами колючки, слева, на вышке, стоял часовой, прогуливались злобно рычащие собачки. На каждое моё движение они бурно реагировали. Я прижался к кирпичной стенке, и опустился на корточки. Лай умолк. По этой дороге проходили в разные стороны девушки, парни, несколько семей. При этом собаки, твари позорные, молчали, как сфинксы. Как только я поднимался, они рычали, будто чувствовали во мне кота. Колени стали болеть от долгого сидения на корточках. Прохожие по-всякому реагировали на меня. Отец, проходя с тремя маленькими дочками мимо, прокомментировал:
- Не трогайте дядю. Он – пьяница.
Большинство прохожих спрашивали:
- Ты чего сидишь?
- Я человека жду, - отвечал я, типа – стрелка у меня назначена.
Некоторые не понимали и умничали:
- Иди домой.
Иные выпаливали сразу приговор, не удостоив меня ответить:
- Ты чего сидишь? Иди домой.
Пару человек побеспокоились о моём здоровье:
- Парень, с тобой всё нормально?
- Да, я человека жду, – моя первая и последняя отговорка, ибо говорить, что я жду звонка, сидя на корточках в двенадцать ночи, опёршись на кирпичную стену, смотря на зону сквозь решётку, довольно глупо.
Пару раз я вставал с корточек, и собаки обращали своим рыком внимание всех контролирующих зону. Часовой часто курил – видать нервничал. Меня тоже раздражает, когда собаки гавкают…
Кое-как я просидел до двенадцати, судя по ответу проходящей мимо женщины. Несколько минут спустя, с внутренней стороны зоны подошли двое охранников с собаками на привязи. Один в очках посвятил мне своим ручным прожектором в зрачок, спрашивая:
- Парень, ты чего здесь сидишь?
- Я жду человека, - ответил я, но понял, что такой ответ их не устраивает, и подумал, что они уж точно могут отправить меня не только в интернат... Я как бы невзначай спросил:
- Извините, а сколько сейчас времени?
- Начало первого.
- А, тогда я пошёл.
- Удачи, - на прощание сказал охранник в очках.
Собственно, идти мне было некуда: интернат закрыт, на остановке – изобьют. Я вспомнил, как два дня назад мы с приятелем пошли попутешествовать в неизведанную нам до тех пор сторону – конечной остановкой нашего путешествия стал въезд в посёлок под названием Бурляевка. Остановились мы именно там, потому что на въезде располагался ларёк, а рядом с ним две скамейки со столиком посередине.
Туда я и побрёл. Людей из администрации стардома там, вроде бы, не живут, место тихое. Можно было спокойно дождаться рассвета и прийти к шести в интернат. Были лишь две вещи вызывающие во мне боль и страх. Асфальтовая дорога скоро закончилась и началась щебёнка. Я был в сандалиях, и каждый, случайно зачерпнутый моей сандалией камешек впивался в ступню. Приходилось периодически махать ногой, чтобы камешек вытрясти. Второе проклятье – собаки. Но по пути их было мало, и они были привязаны. Погавкают и перестают. Пока я шёл, голова моя была занята исключительно выбором правильного пути, и болью в правой ноге, где уже образовались мозоли. Мобильник молчал. Его тишина – опровержение моей неистребимой наивности и веры в то, что честные люди всё-таки встречаются. Они есть… Редко, но встречаются. Хоть в красную книгу заноси.
Я шёл, шёл и пришёл к месту, где должен был, по идее, находиться ларёк с заветными двумя лавочками и столиком между ними. Но ничего подобного не замечалось. Впереди была темнота. В замешательстве я свернул направо. Это было моей чудовищной ошибкой. Свора мелких непривязанных собачек помчались за мной. Я не знал, что лучше: если проснувшиеся соседи дружно и весело застрелят меня из дробовиков, или эти шавки завалят меня и, подобно саранче, загрызут. Итог – один. Зачерпывая горы мелкого щебня, я, из последних сил, бросился в темноту. Превознемогая боль, я бежал (в моём случае – быстро передвигал ногами), пока собаки постепенно не отстали от меня. И о чудо, я увидел тот самый ларёк, правда, закрытый, и лавочки со столиком, на котором стояла недопитая бутылка пива. Сверху светили три фонаря, освещая полукилометровую зону. Пить хотелось, но не до такой степени, чтобы лакать чьё-то недопитое спиртное. Левой рукой я осторожно схватил за горлышко бутылку и выбросил в картонный мусорный ящик. Первой осознанной мыслью был вопрос: «Сколько времени?». Бурляевка напоминала вымерший посёлок из стройного ряда коттеджей по правой стороне от дороги, если бы не приезжающие временами к своим «хоромам» иномарки, а с левой стороны – поле некошеной травы. Помню, когда я был здесь впервые с приятелем, мы восхитились подобному контрасту урбанистического искусства и первозданной природы, где местами паслись овцы. Живописно. Приятель попивал пиво, а я вкушал мороженное. И продавщица попалась молодая вежливая и симпатичная. Мечта поэта.
Однако время… Я осторожно вытащил из кармана пачку презервативов, завёрнутых в бумагу. «На хрен они мне теперь нужны. Шарики надувать?». Положил на стол. Затем вынул мятную жвачку и, наконец, мобильник. Когда я ткнул передним зубом по красной кнопке, на экране засветилось время – 1:15. С обидой вспомнилось изречение Эйнштейна о теории относительности: «Когда вы сидите на раскаленной сковороде, для вас минута кажется часом. А когда вы сидите с любимой девушкой, для вас час кажется минутой». «Иными словами боль и мучения удлиняют время, а наслаждения – укорачивают. Но это скорее прерогатива разума, нежели физики… А сколько времени? 1:35! Нет, это невыносимо. Что делать ещё три часа?! И ларёк, как назло, закрыт. А то бы с девушкой пообщался. Хорошая такая! Или мне голову тогда напекло?» Я посмотрел в сторону дороги. «У меня же ступни отвалятся!», взвыл я, подумав о возращении в родные пенаты. «О, как я хочу спать! И как же мне холодно! И эти грёбаные комары!..». Чтобы согреться, я принялся бегать по мокрой росистой траве. Мой мозг рождал какие-то отдельные бредовые мысли, ноги подкашивались от усталости, но я всё брёл по густой мокрой траве, надеясь, что утро когда-нибудь настанет.
И было утро без солнечного света – небо затянулось облаками, мелко моросил дождь. Я плёлся тем же путём – через зону, не боясь ни собак, ни часового на вышке. Мне подумалось, что люди, живущие одними удовольствиями, подобны детям. Преодоление любого посильного испытания – это восхождение по ступени к полноценному пониманию мира. Иначе у человека в голове – красивая дорогая бутафория, вместо истинного представления о жизни. А всё-таки… Может быть, к лучшему, что у меня ничего не было: ни на толчке, ни в ванной? Время покажет.