Зипун : Агата была права

Я называл её Като. Мы стали жить вместе, и сразу у нас как-то не заладилось. Может, я слишком сильно любил, так ведь бывает, или был не достаточно циничен (правильное ли в этом случае подобрано слово), короче всему виной сентиментальность. Я приходил пораньше, что-то вычитывал в кулинарной книге, «умник» бы добавил, что мне не хватало лишь фартука и белого колпака. Обычно она приходила, когда всё давно остыло. Изрядно задержавшись, где-нибудь после работы. Чаще она была сыта, отрешённо смотрела на стряпню, чмокала меня в щёку и закрывалась в ванной, потом долго и зло любила меня, опустошённая падала мне на грудь и забывалась, вздрагивая, в тревожном сне. Я лежал под ней не шелохнувшись долго, пока тело не начинало неметь и ломить, лишь только когда становилось совсем невыносимо, очень осторожно высвобождался из под неё. Иногда у неё было другое настроение, она была голодна, весело хрустела салатом, то и дело запихивала мне в рот кусок, другой, разжигала свечи, гасила свет…

Износилась зима; ночи стали глубже, темнота сочнее, крыши брызнули капелью. Она стала приходить всё позже и позже, её ласка таяла вместе со снегом, мне разонравился ход вещей и как-то я предложил ей поговорить, на что она мне предложила выключить свет и идти на кухню разговаривать с Барсиком. Не знаю, может я слишком долго провозился с биточками и спаржей, может слишком много нервов мне попортил своими капризами клиент или шеф был особо резок со мной, или виной просто напросто её тон, сейчас уже не важно. Предложив мне тет-а-тет с кошкой, она отвернулась к стене, намереваясь заснуть
-ну, подожди, послушай…
-отъебись бля!

Я развернул её и врезал с левой, она грохнулась на пол, схватила табуретку, но прозевала мой нырок, и получила в печень. Табуретка выпала, она тоже посыпалась, но прежде чем успела упасть, я ещё раз достал её с левой и контрольным (рефлекторно, хуле) с ноги, почти вырубил её. По-моему ни она, ни я такого не ожидали, я сбегал в аптеку, намазал её бодягой, обложил льдом. Она свернулась калачиком, спала или делала вид, всю ночь просидел на полу, держа в руках её ступни. Утром приехала её подруга, они не глядя на меня собрали вещи и ушли.

Я возненавидел себя. Печаль и тоска вошли в постылую квартиру. Я пил под мельтешенья старого телевизора, кошка с которой я не поговорил, стала единственным слушателем моим. Пробовал пить с друзьями, но как-то не пошло, так и осталась в собеседниках только кошка. Она сначала не уютно себя чувствовала, сидя на столе, в моём присутствие, потом привыкла и ела со мной бордовые кильки и такого же цвета фрикадельки.

Читать не было сил, работа отвлекала, но валилась из рук, клиенты сыпали претензиями, словно мне было до них какое-то дело. Чёрт, она забыла зубную щётку, рука не поднялась её выкинуть, но мало этого, я стал ей по утрам чистить свою провонявшую за ночь пасть. На четвёртый день я разбил в ванной зеркало и сжёг на балконе поваренную книгу. Господи, как я тогда устал, словно сам себе выколол глаза, в моём положении, хуже вряд ли что можно придумать.

На седьмой день, особо далеко швырнув себя по ту сторону трезвости, я отправился к её подруге Юле. Она не хотела на меня даже смотреть
-ты животное, ты избил мою лучшую подругу, пошёл вон!
Вот и всё, она, конечно, была права. Охрана игрового зала, где она работала, по началу напряглась, но, видя мою обессиленную виной харю, даже с каким-то сочувствием, проводила меня к выходу. Мне кажется за этот промежуток, за эту секунду, что Юля говорила со мной, я что-то разглядел или почувствовал в её глазах, через день снова пришёл к ней. На этот раз она меня не выставила, с вниманием рассмотрела мой костюм, но ни на какие вопросы не отвечала, и я просто что бы побыть рядом с той, от которой казалось, исходит лёгкий запах другой, мною обиженной, но любимой, остался в зале часа на три, пока не слил все деньги. В третий мой визит я понял, что Юля меня ждала. Думаю, ей просто из бабьего любопытства было интересно, что во мне нашла её лучшая подруга, что именно, как? Она словно делая одолжение, предложила мне чай, потом я уже сам попросил пиво, ну и конечно угостил её. К тому времени как мы потянули по пятой бутылке, двое охранников посапывали в глубоких как сугробы креслах. Через приоткрытый стеклопакет врывался одуряющий запах весенней ночи. Юлю слегка вело, когда она закрыла за последним клиентом входную дверь и перевернула табличку на двери стороной «открыто» во внутрь.

У неё были белые и острые зубы, я поначалу глядя на них не мог расслабиться. Она смотрела на меня снизу, лишь одной рукой помогая рту, вторая рука была где-то под её форменной юбкой. Глаза её всё чаще закатывались, слюна потяжелела и стала вязкой, тягучей. Думаю, это продолжалось бы долго, если бы я не помог ей встать и не развернул лицом к аппарату с водой. «Святой источник», мелькнула надпись, мне чёрт побери не было до этого никакого дела, её всю словно выжимали, врубился в неё и она затряслась как сука…

Чёрт! Как же она мне сразу стала противна, взял из холодильника пива и вышел в звенящую апрельскую ночь. Чувство вины давило меня, оно словно утроилось, но в то же время появилось какое-то удовлетворение, словно Юля взяла часть моего греха. Вдруг работа втянула меня, стала отвлекать, может ей помогала выкуриваемая мной марихуана, я изматывался к вечеру до полусмерти, вечером всаживал в себя двухсотграммовую шпагу, в рюмочной, что на углу. Возвращаясь домой, сразу проваливался в сон.

Катька пришла на пятнадцатый день, не предупредила сообщением, может надеясь застать тут кого-то и сразу положить конец всем нашим отношениям, не знаю. Меня разбудил звонок.

-давай вот только ты не будешь ничего думать, оправдываться, извиняться и вообще оставь эти сопли для какой-нибудь другой дуры, я просто хочу, что бы ты меня выебал и всё. В последний раз и расстанемся спокойно, и не будем ебать друг другу мозги, ок? последний раз…

«…и стал пёс жить как прежде, даже ещё лучше.»

Не знаю, я свыкся со своим положением, это было удобно, но что-то оторвалось во мне, Катька часто говорила, что любит меня, но условия не позволяют нам жить вместе. Я не разлюбил и не охладел к ней, просто что-то отгрызла тоска и безысходность, я каждый раз не хотел что бы она уходила, но иногда уставая от неё, понимал, что это самообман. Она же во время наших встреч обрушивала на меня столько ласки, тепла и заботы, что о зачатках оных я при совместной жизни и не подозревал.

Жёлтые губы осени прихватили листву, парки и бульвары по утрам выстилались яркими коврами. Мы сидели в каком-то не дорогом кафе, пили.
-слушай я уезжаю,- у меня просто всё оборвалось внутри, - хочу что бы ты поехал со мной, но не сейчас, а недели через две просто приедешь туда где буду я. Да, чем ближе к концу месяца, тем лучше…

Через четыре дня, я её проводил. Я почти не обдумывал её предложение, оно было довольно заманчиво, пахло морем и всем тем, что связанно с негой.
-там стоит сейф, в том кабинете, где три шкафа, в одном из них сейф. Шкаф разбей, а сейф унеси, не вздумай оставлять сейф там, ключи только у меня и у шефа.

Решил всё провернуть двадцать девятого числа. За неделю до этого я уволился, и этой недели мне хватило, что бы подвести себя к той черте, когда человек делает обдуманный шаг в пропасть. В тренировках не было никакой хитрости, просто с утра… и вообще я потерялся во временном пространстве, выпил-заснул, весь тренинг. Но всё равно вечер двадцать девятого застал меня врасплох. Оделся во всё чёрное, штаны, футболку и кеды, через пол часа был около офиса. Пошлялся по району, сам себе напоминая маньяка, сел неподалёку во дворе, сижу, думаю. Вот возьму я сейф и что с ним делать, не ловить же бомбилу, голосуя с железным кентом. Его конечно просто можно выкинуть в мусорку, но я подумал, что в этом районе это не лучшая альтернатива. Лучшего убежища, чем Нева, трудно было представить, но, чёрт, далеко. Неожиданно закончились сигареты, я продрог и решил скоротать время в метро. В вагоне ехала старуха с пластиковой клеткой, было заметно что-то пушистое внутри. Фак, подумал я, а если меня поймают. А хозяйка придёт только недели через две, что будет с моим котом? Воображение быстро нарисовало картину, сдохшая от голода и жажды кошка, посещающая меня в кошмарах холодного мешка карцера. Ну его на хуй, подумал я и поехал домой. Открыл балкон и слегка пустил воду в кране, подумал, если его совсем прижмёт, то он сможет прыгнуть на соседнее дерево, птицу поймать и всё такое. Когда я снова оказался у офиса, было уже за полночь, свет горел, но не во всех кабинетах.

«Там иногда остаются, сейчас я туда позвоню». Она позвонила, написала «иди, трубку не берут, просто не выключили свет». Я снова сел на лавку в ближайшем дворе, между мной самим произошёл примерно такой диалог
-эй, мальчик, тебе страшно?
-да, я просто сейчас обделаюсь от страха!
-ха, ха, сосунок, это тебе не баб бить, не под юбками шарить.
-да пошёл, ты!
-не будь тряпкой!
-а если там кто-то есть?
-а если ты будешь тут сидеть, никогда этого не узнаешь!
Остро и свежо пахло осенью.
-иди и укради своё проёбанное лето!
-а если там кто-то есть,- опять возразил я и вспомнил бедолагу Раскольникова.
-иди и узнай это!

Офис был в полуподвальном помещении, так что вход был не виден с тротуара, но лестница, которая вела к нему, была перегорожена железной калиткой, доходившей мне до груди. Я махнул через калитку, на цыпочках подкрался к двери, заглянул в щель замка, изнутри не было ключа, не станет ведь человек, закрываться и вытаскивать ключ, это не много меня успокоило. Не дыша, сунул ключ в дверь и провернул два раза, дверь сама отошла, образовав щель в три пальца. В нос ударил запах, такой бьёт из ванной, когда в ней только искупались. Я почувствовал, как на затылке волосы встали дыбом и ухнуло куда-то сердце. Прижал дверь, провернул один раз ключ, дёрнул, он не пошёл наружу, крутанул ещё раз. Десять ступенек вверх, перемахнул калитку и шмыгнул в темноту. В трёх шагах прошла какая-то парочка, проехала милицейская машина.

Прикрыл глаза, сердце успокаивалось, ничего не происходило. Там никого нет, никого нет, никого нет! Прочитал как мантру, во мне словно отмерли все чувства. Перепрыгнул калитку, открыл дверь, закрыл изнутри.

Сейф нашёлся сразу, ключ подошёл без проблем, пачка денег была размером с булку хлеба. Ёб твою мать! Деньги лежали в целлофановом пакете, перетянутом резинками. Я развернул его и зажмурился, как говорил О. Бендер, тут были белые штаны, жёлтый песок и синее-синее море. Я чуть не заорал от восторга! Я стал пихать «море и песок» в свои два кармана, потом затянул ремень и рассовал, что не влезло за поясом. Грёбанный сейф, блядь, я про него и забыл, он стоял расщерив пасть, словно немой, вопил пустым нутром. В мозгу нарисовалась картина, как я лезу с ним по лестнице и пробую перекинуть эту махину через калитку, тут то ко мне и подходят два весёленьких милиционера
-Бог в помошь, сынок!

Она словно почувствовала мои метания, написала с большой буквы всё: «НЕ ВЗДУМАЙ ОСТАВИТЬ СЕЙФ ТАМ!!!!» Как же я её обматерил, пробуя его на вес. Прошёлся по офису, нашёл в чьём-то шкафу бутылку коньяка, приложился от души, ещё приложился, сунул её обратно. Зашёл в комнату отдыха, кинул взгляд на диван, стянул покрывало…

В отеле я с улыбкой вспомнил, как лихо ускользнул от повстречавшихся в ту ночь гопников, когда я уже избавился от ящика и тщетно пытался остановить такси. С котом тоже возникла не большая проблема, но это ей Богу не заслуживает внимания…

Мы сидели с ней у бассейна, когда зазвонил её телефон, по её лицу я понял, что ей говорят о том, о чём мы оба с ней думали, она дала отбой и обратилась ко мне
-знаешь, что мне сказала секретарша Марина?
-…?
-дословно: «нас ограбили, сейф унесли, но представляешь, я нашла в своём шкафу, где лежит коньяк, пакет от денег. Я его убрала в надёжное место, думаю, мы найдём общий язык, когда ты вернёшься.»