свинопас : осеннее

В четверть восьмого замерли стрелки часов на городской ратуше. Чёрной ватой цепляясь за крыши домов, хмурое небо серебряными бритвами вспарывало сытое брюхо старого города, внутренности которого вываливались на мостовую ржавыми ручьями, громыхали водосточными трубами и утробно урчали под чугунными решетками на перекрестках. Редкие прохожие скользили угловатыми серыми тенями, неуклюже перепрыгивали лужи, пригибаясь под тяжестью промозглого ветра, рвущего с цепей жалобно скрипящую над головой седую вывеску трактира с выцветшим названием.
Зябко ёжась в жидком кашне, больше от воспоминаний о пережитом сне, том, где ему не хватило воздуха, чем от непогоды, поправив на голове берет и утопив сухие узловатые пальцы в карманы поглубже, он тронулся своим обычным путем: два квартала прямо, потом направо до перекрёстка и снова прямо. Семьсот двадцать восемь шагов. Каждый вечер он, считая их, загадывал, что если число совпадёт, он увидит в зале её. Как обычно он, машинально отсчитывая шаги, двигался вдоль тротуара, прижимаясь к стенам домов, но проклятый ветер, забрасывая за воротник пальто холодные капли, заставил его ускорить шаг. Уже подходя к бару, он, поняв свою ошибку, спохватился и начал подрезать шаги, усердно подгоняя количество, так что последние делал чуть ли не на цыпочках.
Затаив дыхание, он потянул массивное кольцо тяжелой двери и переступил порог. Тёплая густая тишина, тихо звеневшая под потолком сумрачного бара, нарушалась лишь лёгким поскрипыванием мягкой ткани о стекло бокала в руках бармена с отёчным лицом и неопрятными седыми сосульками усов, свешивавшихся по углам полных губ. Единственный посетитель – она сидела на своём обычном месте, за столиком в дальнем углу, у маленькой эстрады. Перед ней стояла нетронутой её обычная чашка горячего шоколада. В нервном дрожании свечного фитиля, плававшего в масле, в прозрачном подсвечнике на столе, вуаль её маленькой шляпки поблёскивала матовыми искорками чёрных капель. Глаза её, ночной глубиной выделявшиеся на фоне тонкой бледной кожи, были задумчивы и грустны. Отбрасывая на потертую крышку тусклые блики терпкого изумруда горячей полыни, его обычная маленькая рюмка в хрупком фарфоровом облаке будто парила над роялем. С внутренним трепетом, сдерживая дыхание, он легко, кончиками пальцев коснулся клавиш. Глухим эхо метнувшийся от двери бара к окну звук дождя, смахнув трепещущий фитиль с её стола, задрожал и повис в воздухе, переливаясь и вибрируя. Вздрогнув, она испуганно взглянула на сверкающие осколки, растекающиеся в липкой зелёной жиже по клавишам рояля, перевела взгляд на приоткрытую дверь и закрыла лицо руками. Плечи её дрожали.