Мартин П. Stalker : Дурнушка (часть III)

Наконец, сердце стало биться ровней, дыхание унялось. Горячая вода сделала свое расслабляющее дело. Марина завернулась в халат и, пошатываясь, пошла на кухню. Ей нестерпимо захотелось выпить чего-нибудь крепкого. С трудом отодрав примерзшую дверцу морозилки, она заглянула внутрь. Там, между смерзшихся в один могучий ком пельменей и покрытым вековым слоем льда куском чего-то уж совсем неопознаваемого, бесформенного, явно помнящего последний ледниковый период, там, среди этих антарктических залежей лежала который месяц початая бутылка водки.
Водки в бутылке оказалось две трети. Сначала Марина налила ее в рюмку, но первая порция проскользнула внутрь как вода. Тогда она просто стала глотать прямо из горла. Ледяная водка морозила горло, ломило зубы. Наконец по телу от живота пробежала теплая отупляющая волна и мягко ударила в голову. Девушку, наконец, отпустило. Она, волоча ноги, дошла до своей кровати и ничком рухнула спать.
На следующий день она вообще пришла лишь к последней паре.
Проснулась она в то утро с диким похмельем и никак не могла добраться до чертового будильника. Испытывая адские головные боли, она доползла до ванной. Там ее ждал на редкость неприятный сюрприз состоящий из букета вони, исходящей от сброшенной вчера абы как одежды. Марина справилась с очередными рвотными позывами, запихнула одежду в машинку и поплелась к раковине. Конечно, наивно полагать, что простое умывание окажет волшебное действие на самочувствие, но все же.
После пяти минут бесполезного ополаскивания теплой и холодной водой, она разогнулась и взглянула на себя в зеркало. Потом зажмурилась, потрясла головой и снова взглянула. Это было ее лицо. Узнаваемые и привычные черты. Но в то же время изменения были поразительными. Уродские усики над верхней губой исчезли начисто. Белесые, коротенькие и редкие реснички погустели, потемнели, вытянулись и порхали эффектными бабочками. Брови, до этого торчащие тусклыми чахлыми кустиками, благородно изогнулись ровными темными дугами. Волосы, этот предмет вечных насмешек, эта спутанная пакля, теперь роскошной сверкающей медно-каштановой волной спадали на плечи. И кожа. От мерзких угрей не осталось и следа. Не веря своим глазам, Марина прикоснулась к своей щеке. Кожа была волшебно гладкой. Пальцам хотелось прикасаться к ней бесконечно. Марина, наконец, догадалась осмотреть себя всю, и когда обнаружила ровную шикарную без изъянов кожу, напрочь лишенную всех этих ужасных конопушек и волосков, когда увидела на пальцах вместо корявеньких коротких ноготков элегантные ровные пластины, слезы ручьем хлынули из ее похорошевших глаз. Это была она и не она.
Собиралась она бесконечно долго. Ей внезапно стало страшно появляться на людях. Как то ее такую примут? Она не привыкла ко вниманию. Но идти было надо. Хотя бы чтобы просто проверить – не чудится ли ей все это? К тому же ее поджидал еще один нереально сказочный нежданчик. Вытаскивая из машинки постиранную одежду, она нащупала в кармане куртки какой-то чавкающий комок, очевидно зачерпнутый ей из той лужи. Она с омерзением вытряхнула всю эту гадость в ведро и тут заметила в этом мокром комке знакомые серо-зеленые буковки. Тогда она переложила ком в таз, залила водой и, вооружившись пинцетом для бровей, извлекла на белый свет две слипшиеся стодолларовые бумажки. Это было целое состояние! Даже после раздачи долгов. В общем, когда она все-таки вышла из дома, времени оставалось только на последнюю пару, пустячную лекцию.
В аудитории, возможно, из-за того что она упрятала новые волосы в привычный узел и по привычке же ходила, низко опустив голову, ее встретили как обычно. Только Лада да еще Катька охнули, приглядевшись к подруге, и тут же кинулись с расспросами. Марина покраснела от смущения, от этих «тебе тааак идёооот», «апупеееть» и начала невнятно мямлить про какие-то непроверенные экспериментальные хитрые косметические процедуры, на которые ее записали как подопытную. Тем не менее, ей поверили. Или сделали вид что поверили. Она пообещала, в случае успешного завершения опытов, бесплатно записать их на эти процедуры и от нее отстали. А в конце лекции Семенов, известный на весь институт разгильдяй и задира, проходя мимо Марины, удивленно вгляделся ей в лицо и в свойственной ему манере выдал:
- А ты, Борисова, оказывается ничего так кобыла для годзиллы, с пивасом можешь и потянуть.
Это был самый первый комплимент в ее жизни. Она была на седьмом небе от счастья.
Ладка, естественно, волоком потащила ее к себе, накормила пирожками, напоила винцом в надежде выведать подробности. Но у Марины попросту не хватало фантазии, чтобы придумать что-нибудь вразумительное. Поэтому она просто решила прикинуться непонятливой дурочкой, что, впрочем, никогда не составляло для нее особого труда. Лада убедилась в бесполезности своих попыток и, сославшись на неотложные дела, вытолкала ее за дверь. Когда они были еще в прихожей, Лада встала рядом с Мариной и критически посмотрела в огромное, до потолка зеркало.
- Да, Мариночка, ты действительно похорошела, - сказала она, и в голосе ее сквозило бесконечное презрение к жалким попыткам ничтожества дотянуться до понятия «красивая».
Марина, стиснув зубы, прямиком направилась на пустырь. Да уж, это явно не походило на «всех красавиц за пояс заткнуть» И этот факт ей только что чуть ли не в лицо швырнула Лада. Ничего. Если надо, она всю ночь будет рыскать по этому пустырю, но найдет этого проклятого бомжа. И уж тогда она вытрясет из него душу, но узнает, что же, в конце концов, происходит. Только вот к комбинату она не приблизится ни за что на свете.
Искать не пришлось. Макарыч сидел на той же самой куче, будто и не уходил никуда.
- А вот и принцесса пожаловала, - захрипел он, - Что ж так долго? Я уж тебя заждался.
- Послушай меня, старый хрыч, - Марина была настроена крайне решительно, - Мне надоела вся эта муть. Я ничего не понимаю. Или ты мне прямо сейчас все объясняешь или я…
- Тише, тише, - в притворном испуге замахал руками бомж, - чего пузыришься-то? Или переменами недовольна?
- Да нет, - стушевалась Марина и жестом, всего за один день ставшим привычкой, машинально поправила волосы, - просто я хотела разобраться и…
- А что тут разбираться-то? – Макарыч прищурился, будто вчитывался во что-то, - Ах вон оно что! Недовольна, что не можешь своей подружке-шлюшке нос утереть? Правильно, не можешь. Зачем сбегать надо было. Была бы сейчас богиней красоты. А так… Сорвала ты церемонию, милая.
- Какую церемонию? – опешила Марина.
- Известно какую - коронацию. Разве не понятно? Тебя же, девонька, царицей выбрали как-никак.
- Что за бред! Какой еще царицей?
- Да пока что никакой. Пока посвящение не прошла – ты принцесса. А вот как подданные тебя примут да своей назовут, тогда…
- Да какое к чертям собачьим посвящение? Какие такие подданные!?
- Как какие! Да вот эти, - И он протянул вперед ладонь с узловатыми пальцами. Внезапно из его лохмотьев прямо на ладонь ловко вспрыгнуло продолговатое темно-серое остромордое тельце, обвив грязное запястье старика длинным безволосым хвостом.
Марина пронзительно взвизгнула и отскочила в сторону.
- Чего шарахнулась, принцесса? Их не бояться, их любить надо, цыпонька, - сказал Макарыч, поглаживая слипшуюся черную шерстку на спине крысы, - ты им уже полюбилась, так и ты уж будь добра, полюби их.
Он поднял другую руку, и на нее вскочила вторая крыса.
В это время из-за туч выглянула полная луна и ярко осветила все вокруг. И Марина с ужасом увидела, что то, что она принимала за бесформенные лохмотья бомжа, на самом деле десятки крыс, гроздьями покрывающих его сгорбленную фигуру. Весь этот кошмарный костюм шевелился, махал хвостами, перебирал лапками.
Не отрывая расширенных от страха глаз от отвратительной картины, Марина стала медленно отступать.
- Куда же ты, принцесса? Опять сбегаешь? – Макарыч привстал, и она увидела, что и куча, на которой он сидел, тоже вся кишит крысами, - Глупая, от судьбы не убежишь. Да и от себя тоже.
Марина повернулась и побежала, медленно, как во сне, передвигая ставшими ватными ногами.
- Вернись, дуреха! – хрипел ей вдогонку бомж, - Твои подданные ждут тебя!
Она и не думала останавливаться.
- Ждут! – летело ей вслед, - Помни это, ждут!...

«К черту! К черту! К черту! К черту! К черту!» - твердила она, поднимаясь по заплеванной лестнице подъезда. Какая гадость, крысы. Да если бы она знала с самого начала. Дура. Какая же она все-таки дура! Ни за что больше! Никогда!...
На следующий день произошло то, о чем она и думать не могла. Все тот же Лешка Семенов пригласил ее на бух-сейшн в общагу в честь дня рожденья его попугая. Именно ее. Такого не было никогда. Обычно ее игнорировали, либо звали в качестве ненужной, но вынужденной нагрузки к Ладе, или к Кате, или еще к какой-нибудь красивой подруге. Но в этот раз, ни одна из подруг в состав приглашенных не вошла, у Семенова был свой круг общения.
Марина целых два часа прихорашивалась перед выходом. Сердце сладостно замирало. Увы, напрасно.
На вечеринку без приглашения заявилась Катя. Под предлогом «как бы не обидели мою наивную неопытную подружку» Естественно все внимание она перетянула на себя, а Марина серой мышью весь вечер просидела в углу в одиночестве.
Катя не могла знать о вечеринке. Единственный человек с кем Марина поделилась радостью – это Лада. Значит, это ее идея заслать Катеньку, дабы пресечь на корню все рыпанья возомнившей о себе невесть что дурнушки. Этой ночью, вернувшись несолоно хлебавши, но сверх нормы выпив, Марина решилась. Прямо сейчас, пока хмель бродит по крови. Пока не страшно и не противно.
Нетвердым шагом она направилась к проклятому пустырю.