Владимир Ильич Клейнин : Иран

Шел 1995 год. Гизер Анатольевич Батлер сидел у себя дома в США и рассматривал свой новенький альбом, который он в итоге назвал “Plastic Planet”. Сначала он хотел назвать его “Lastic Planet” (Гидравлически гладкая планета) или “Swimming in Danube” (Путешествие по Дунаю), но руководство звукозаписывающей компании не приняло эти варианты и предложило свой. На стенах в его доме висели разные модели бас-гитар, золотые и платиновые диски его группы Black Sabbath, а также месиво фотографий. Он сидел, поправляя усы и густые кудрявые волосы, разглядывал фотографии и вспоминал некоторые моменты своей жизни, полной событий и приключений.
Ему вспоминалось, как в три года от роду он потерял родителей и равновесие, споткнувшись о какую-то корягу, и упал в ручей, который понес его в Дунай. Затем его подхватило течением и куда-то понесло. Долго ли, коротко ли он плавал по бурным водам Дуная и других рек и морей, он помнил не очень хорошо, но точно помнил, что в один из дней очнулся среди дергающейся скользкой и противной рыбы на каком-то рыбацком судне весь в тине и чешуе. Гизера выловили сетями какие-то странные усатые люди, которых он никогда до этого не видел. Один из них делал ему дыхание “рот в рот”, и Гизер, будучи смышленым мальчишкой, догадался, что к нему грязно домогается какой-то гомосексуалист. Он попытался закричать, но вместо крика из его груди вырвался мощный фонтан морской воды, которую так безуспешно пытались выкачать из него моряки. Струя была настолько сильной, что сбила моряка, который пытался спасти бедного мальчика, с ног, и его выбросило за борт. За такое хамство коллеги моряка, что-то крича на абсолютно идиотском языке, принялись бить Гизера по почкам и в горло. Гизер хрипел от злости и боли. Затем, когда он вновь потерял сознание, моряки бросили его с остальной рыбой в трюм и поплыли к берегу. Ну откуда было знать несчастному четырехлетнему мальчику, что спустя год плавания по рекам и морям бассейна Атлантического и Индийского океанов его снесет к берегам Ирана?!

Гизеру повезло. Он выжил после избиения моряками, но его били так сильно, что он потерял память. Единственное, что он помнил, так это свое имя и то, что он слишком долго плавал по рекам и морям. По прибытии судна в порт Бушир, что на юге страны, моряки сдали его в полицию. В самом разгаре была война, и Иранское правительство опасалось всяких иноземных шпионов и разведчиков, а у Гизера не было не то что документов, но даже нормальной одежды : за год плавания по рекам и морям его одежда вся потрепалась о всевозможные валуны и ветки, и ее изрядно объели рыбы. К тому же Гизер был белым человеком, а население Ирана - светло-коричневым, и у него даже не было усов! Поэтому Гизер немедленно оказался в тюрьме где-то в иранской пустыне. До семи лет он жил в иранской тюрьме. Он познакомился там с другими несовершеннолетними зэками - ворами и убийцами, бандитами и террористами, малолетними насильниками и политическими диссидентами. Всем им было в среднем лет по шесть. Самым старшим был восьмилетний рецидивист Арут. Он был рецидивистом в десятом поколении, очень гордился своей династией и готов был целыми днями рассказывать о подвигах своих предков. Арут родился в тюрьме и выжрал (то есть заживо съел) свою мать. Но несмотря на свою не очень хорошую биографию, Арут был довольно приятным и веселым парнем и единственным в тюрьме, кто более менее говорил по-английски. Поэтому Гизер скоро подружился с Арутом, и они стали закадычными друзьями. От него он узнал, что идет война и что освободят их нескоро, так что сидеть им еще предстояло долго. Да и к тому же в тюрьме было хорошо : там бесплатно кормили, иногда даже полицейские угощали зэков гашишем и урюком, но самым лучшим тюремным лакомством были, конечно, маслины в техническом спирте! Их давали только по праздникам, но Гизер совершенно не знал ни фарси (персидского языка), ни иранских национальных праздников. Поэтому он всегда был рядом со своим новым другом Арутом, который был ему, как брат, и заменял переводчика, телохранителя, учителей и родителей одновременно.
Еще в тюрьме был один мальчик, ровесник Гизера, по имени не-то Агдам, не-то Саддам. Он всегда корчил рожи Гизеру и что-то ему говорил на фарси, но Гизер его не понимал и отвечал ему: “F.U.!”(“Нах!”). Однажды он попросил Арута перевести, что говорит этот Саддам, и Арут перевел, что Саддам ненавидит всех белых ублюдков и еще больше ненавидит английский язык. Гизер не вытерпел и попросил Арута перевести Саддаму, что Гизер “его в жопу имел”. Арут перевел, и между Саддамом и Гизером случился первый в новейшей истории ближневосточный международный конфликт. Затем надзиратели выпороли Саддама и выслали из страны в соседний Ирак.
За годы заключения в тюрьме Гизер научился не только драться со всякими Саддамами, но еще играть в нарды, курить гашиш, есть урюк и пить технический спирт, закусывая его спелыми иранскими маслинами. По совету Арута он отрастил длинные кудрявые волосы и черные густые усы (это стоило ему больших трудов - ведь ему было всего лишь шесть лет), так что теперь был похож на остальных узников. Мало помалу Арут научил Гизера фарси (персидскому языку) и иранским частушкам про Аллаха, Мухаммеда и Али Бабу (али нет). Гизер даже начал сам сочинять песни и играть их на бамбуковых дудочках, которые отламывал от метелок, спижьженных у иранских старушек-уборщиц. А Арут очень хорошо пел. И вместе с Арутом они исполняли новые частушки на утренниках среди других зэков.
Одним словом, все было хорошо, но такая жизнь стала надоедать Гизеру. И он задумал побег. План побега он разрабатывал год, но никак не мог придумать, как же обхитрить охрану и уйти незамеченным. Он ходил задумчивый и ни с кем не разговаривал. И порой даже отказывался спеть с Арутом. Арут спрашивал его, в чем дело, но Гизер отмалчивался, и Арут даже иногда обижался на него.
Так в один из дней, в 1944 году, семилетний Гизер сидел на пыльном полу своей камеры, дул в дудочку какую-то очередную мелодию и не спеша вырисовывал соломинкой на полу план побега. Тут он услышал душераздирающий крик из соседней камеры. Кричали зэки. Дело в том, что Арут, несправедливо покинутый некогда его лучшим другом Гизером, стал нервным и неуравновешенным. И вот в один из дней он не выдержал и выжрал со злости какого-то зэка. Последний раз с ним случался такой припадок семь месяцев назад, ему вызвали тогда колдуна, и колдун вроде бы вылечил его. Но вот Арут опять взялся за старое! Он плакал и рыдал, говоря, что не хотел никого выжирать, что это в последний раз, но ему никто не верил, и за это Аруту добавили еще тридцать три года тюрьмы.

Арут сидел и плакал, но никто не хотел с ним общаться, потому что все боялись его. И тут Гизер внезапно очнулся от своих вечных раздумий и понял, что в том, что случилось с Арутом, есть и его вина. Он подсел к другу и начал успокаивать его. Арут плакал у него на плече, как ребенок, как будто ему было не целых восемь лет, а год или два! Гизер гладил его по бритой голове и говорил добрые и нежные слова. Его так тронуло то, что Арут не обиделся на него, что он решил поделиться с ним своими мыслями о побеге.
“Для тэбя - всо, щто угодно!”,- сказал Арут, встал, перегрыз решетку и, выжрав все прутья, протянул руку Гизеру. “Вах, - усмехнулся Арут, - Эсли бы я раншэ знал, что тэбя интэрэсуэт такая чэпуха!”,- и Арут повел офигевшего от увиденного Гизера к выходу. На встречу им выскочил охранник, затем еще один, затем еще. Но Арут их всех просто-напросто взял и выжрал. Путь на свободу был очищен. Перед Гизером лежала иранская пустыня. Однако медлить было нельзя. Нужно было уходить, потому что к охранникам выехало подкрепление, едва услышав о побеге. “Пойдем со мной, друг!”,- сказал Гизер Аруту, но тот отказался, сказав, что ему арашо в тюрьме, что он родился в тюрьме и должен там и умереть. Он пожелал удачи Гизеру, друзья обнялись и поцеловались “усы в усы”. Гизер со слезами на глазах произнес : “Спасибо тебе, друг! Ты был мне братом. Я надеюсь, что ты все же выйдешь когда-нибудь на свободу и станешь настоящим свободным персидским певцом! Прощай!”. И с этими словами Гизер оседлал полицейского верблюда, уже уставшего харкаться, и был таков.