kakofoniya : Последний рыбий сон

Устало ползая по полуголой комнате, Маргарита наткнулась на канализационный люк. Так, так, так, так, так – подумала Маргарита. Так, так, так, люк… в комнате… неувязочка… опять… так, так, так, так… Так не бывает, но люк – здесь, а раз так не бывает, но случилось, то это означает только одно:

Маргарита спит.

Приподнимает крышку люка, заглядывает туда, в черную бездну, уже понимая, что увидеть там она сможет лишь то, что сейчас же придумает, и опускает туда ногу, осторожно, словно в прорубь, пытаясь понять, что же рисует ее воображение. Как и положено проруби, она ледяная – Маргарита одергивает ногу и уже не хочет даже знать, что там дальше, но тем не мене окунается в нее целиком. Это же сон, даже если умрешь – не страшно, если знаешь, что сон.

Маргарите темно и мокро, а вокруг – скользкие рыбы с пустыми глазами. Наверное, это звучит неправильно, ведь глаза то у рыб есть, но взгляда нет, он – пустой. Но разве так или иначе может у рыб быть взгляд? Поэтому пусть так и останется – с пустыми глазами. Воображению спящей Маргариты очень хочется спросить у рыб кое-что важное, но когда к воображению подключается ограниченный знаниями мозг – увы, Маргарита понимает, что рыбы не разговаривают,а уж тем более в воде. Что делать? Маргарита срочно хочет спросить кое-что важное у рыб… И перед ней возникает ее ноутбук. И она спрашивает.
Марго:
Вы умеете чувствовать?
Рыбы:
Рыбы is writting…
…
Марго:
Да, я знаю, вы хладнокровные, но вы ведь живые, а если живые – то как же так, неужели вы совсем ничего не чувствуете?
Рыбы:
Рыбы is writting…
...
Марго:
Но вам же больно? Хотя бы когда вас убивают, вам бывает больно?!
Рыбы:
Рыбы is writting…
...
Марго:
Что за хрень? Почему вы постоянно стираете то, что пишете? Просто отправьте то, что написали, просто отправьте, ладно??
Рыбы:
Рыбы is writting…
Рыбы is writting…
Рыбы is writting…
Рыбы is writting…
…
…
…

Такое часто бывает во сне – хочется задушить этих бездушных рыб, они же проплывают прямо рядом с тобой, задевая плавниками твои уши, нечаянно утыкаясь тебе в шею, так и хочется схватить одну из них обеими руками и отчаянно сдавить в ладонях. Отомстить за их ледяное молчание, которое хуже любого ответа, который они могли бы дать. Но разве можно задушить – бездушное? Все равно что убить мертвое. Тебе холодно, вокруг какие-то скользкие рыбы, перед тобой ноутбук, в котором можно только писать рыбам и ты знаешь, что все это сон, что все это надо бы прекратить, и ты знаешь, что это можно сделать, чтобы не терпеть всего этого… Но зачем? Это же сон, даже если умрешь – не страшно, если знаешь, что сон.

Пару раз Маргарите удалось их коснуться – скользкие, быстрые, никакие. И мокро. Маргарите очень мокро, висеть вот так вот, в ледяной воде, среди скользких рыб, на глубине одинадцати тысячи метров, на самом дне марианской впадины. И хочется, чтобы этот жуткий и нелепый сон поскорее закончился, и, казалось бы, его несложно закончить, надо только захотеть, но что-то останавливает, что-то мешает; что-то неустанно шепчет подсознанию Маргариты, что убегать из этого сна – бесполезно. И вдруг это что-то отходит на дальний план, ибо в поле зрения Маргариты появляется рыбацкая сеть, в которую попадают все до единой рыбы, удивительным образом именно в этот момент оказавшиеся в эпицентре погибели… Эта сеть объяла собою все, что только было интересного там, на морском дне: рыб, водоросли, проплывающую мимо медузу, даже Маргаритин ноутбук. Сеть захватила собою все и стала подниматься вверх и Маргарита оставалась совсем одна. Ей вдруг почудилось, что вместе с немыми рыбами рыбаки отобрали у Маргариты нечто большее, что-то такое, что не ощутимо материально; пропажа этого чего-то могла бы и не чувствоваться часами, неделями, а может, даже и годами. И непонятно было – что именно пропало? Только чувствовалось, что это что-то важное, совершенно незаменимое, что-то тонкое, молчаливое, что-то такое, без чего пропадает поэтический вкус и способность плакать. Но как заметить такое на дне маринской впадины?

Струя подсолнечного масла стекает в сковородку и обжигающие брызги разлетаются по кухне. Маргарита отскакивает от плиты, а улыбающаяся мама продолжает колдовать.
- И как-будто я разговариваю с этими рыбами в мсн-е, - докладывает Маргарита, - представляешь, я им что-то пишу, пишу, а они не реагируют, вернее реагируют, пишут что-то, видно, что пишут, но потом стирают это и в итоге отсылают мне пустые сообщения.
- Ну, я читала где-то, что видеть во сне рыбный дождь – дурной знак, - объясняет мама.
- Хм, не знаю, насколько это был дождь, но да, наверное – дождь, их было так много, и они были повсюду…Но знаешь, это был такой жуткий сон, мне даже дышать было тяжело…
Тут мама наклоняется к ведру, что стоит у плиты, извлекает из него живую рыбу длиною с полруки и ловко бросает ее на плюющуюся горячим маслом сковороду. Рыба все еще живая – мечется по сковородке, словно пытаясь выпрыгнуть, и глаза ее невероятно расширяются. Она словно испугана, хотя у рыб и не может быть взгляда, но на этот раз – он есть, и в нем – невыразимый ужас. Параллельно у Маргариты вибрирует мобильный – смс. Она все еще не может придти в себя от рыбьего взгляда, но все же берет себя (и мобильный) в руки. Читает: «мне все-таки больно». Мама сыпет прямо на извивающуюся на сковороде рыбу перец, от этого глаза у рыбы становятся еще шире и она подпрыгивает все выше и ожесточеннее. Рыба подпрыгивает в последнем танце, а мама дирижирует солью и перцем. Маргарите хочется спросить у рыбы – неужели ей больно только когда она умирает? А если так – то была ли она вообще жива? А если она не была жива – то как она может умереть? Но Маргарита не спрашивает. Что может ответить полумертвая рыба?
Маргарите становится не по себе и она хочет спасти рыбу, но… Как спасти? Мама жарит рыбу. Это так естественно, так просто и обыкновенно, что этому нельзя противиться.
Просто мама жарит рыбу.
Мама просто жарит рыбу.
Просто. Рыбу.
Маргарита пишет ответ смс-кой: «Это же сон, даже если умрешь – не страшно, если знаешь, что сон» вместо «Ты же и не жила никогда, так как ты можешь умереть?»

Рыба становится покорнее и танец ее перерастает в медленный, а мама тем временем вылавливает из ведра еще какую-то маленькую рыбешку, тоже живую, и рядом с ней находит какое-то мясо размером с кулачок, очень напоминающее человеческое сердце – и оба эти морских сюрприза бросает к главной героине ужина, в кипящее масло.

Маргарита падает. Ясное дело, ей не может быть больно, во сне не бывает больно, бывает только страшно. Откуда во сне взяться физической боли, если сон – это состояние души, а стало быть физического тела там и вовсе нет. А если вдруг и стало больно – то это только потому, что в реальной жизни больно физическому телу – и тогда мозг просто сообщает спящему, что ему больно.

Еще раз:
Маргарита падает. Ясное дело, ей не может быть больно… НО ЕЙ БОЛЬНО! Там, где-то в области левой груди, становится очень жарко, горячо, ей тяжело дышать, она не может дышать, ей мокро, ей жутко, ей скоро станет никак и от этой мысли ей еще больнее. Испуганная мама, забыв про танец агонии в сковородке, подбегает к Маргарите, лежащей на кафельном полу. Маргарита повторяет только одно предложение, ровно одинадцать тысяч раз: Это же сон, даже если умрешь – не страшно, если знаешь, что сон.
И навряд ли она хочет признаться себе, что ощущает физическую боль.