Дэвид[Духовный] : АНГЕЛ АПОКАЛИПСИСА.

Стоял ясный морозный день. Граждане, спешащие по делам, зябко ежились на пронизывающем, забирающемся под одежду, ветру. Улицы города украшал, выпавший за ночь и еще не почерневший от выхлопных газов снег. Повсеместно, дворники в оранжевых жилетках и прорезиненных валенках посыпали дороги солью , чтоб незадачливый прохожий не разбил себе ебальник на каком-нибудь, наиболее скользком, участке тротуара. Все говорило о том, что плаксивая сучка осень наконец-то связала ласты, а на ее место заступила суровая сволочь зима. На центральном проспекте как обычно было шумно. Рядом со зданием городской администрации образовалась нехилая пробка, и все окружающее пространство заполняли рев моторов и матюги водил.
Баба Нина сидела на небольшой лавочке и продавала семечки. Пробка создала большой наплыв покупателей из числа пассажиров авто, и к середине дня половина продукции была реализована. Бабулька радовалась, в уме подсчитывая выручку. Снег вокруг слепил. От яркого света, она щурила близорукие глаза и, то и дело, поправляла съезжающий с головы, вылинялый красный платок. Изредка до Бабы Нины доносились матерки водителей и она, будучи очень набожной, закрывала ладонями уши, дабы не слышать сквернословия. Так она сидела и глазела по сторонам, пока ее внимание не привлекло движение на крыше «собеса». Бабка тут же перевела взгляд туда.
На покатую, припорошенную снежком крышу выполз мужик в телогрейке и шапке «петушком», с собой он пер объемистый сверток. Кое-как примостив его у чердачной будки, недавний пациент стационара для душевнобольных, а ныне художник-инсталлятор Степан Попов достал из-за пазухи ополовиненную бутыль объемом не меньше «ноль семь» и крепко к ней приложился, потом вытер губы, удовлетворенно крякнул и пошел к железному ограждению на краю ската. Там он долго смотрел вниз, затем вернулся к свертку и извлек из него два грубо вырезанных из картона крыла. Прицепив их к рукам, Степан снова потопал к краю крыши.
Баба Нина с открытым ртом следила за движениями человека на администрации. Когда тот нацепил что-то странное на руки и перелез через невысокое ограждение, она закричала срывающимся голосом - Караул! Караул! Самоубиииийца! – и замахала руками в сторону крыши «собеса». На ее экспрессивный призыв отреагировало сразу несколько прохожих, увидев на парапете мужика с крыльями, они тоже закричали и замахали руками привлекая внимание окружающих.
Через десять минут под окнами администрации собралась огромная толпа, люди размахивали руками и кричали Попову, что тот еще слишком молод и что у него все образуется, просили не прыгать. Степан прихлебывая с горла сивухи, продумывал траекторию полета над улицей. За качество крыльев он не опасался, как никак, два дня клеил их из отобранных у бомжей и собранных у магазинов коробок.
Баба Нина стояла на острие людского скопления, грозила кулаком и кричала Степану, что он может попасть в Ад. Позади ратующей за Попова толпы собралось не меньшее количество зевак, ожидающих «когда же наконец этот неудачник прыгнет и сломает башку».
Мэр города Макаров потер распухшее с бодуна лицо и с недоумением посмотрел в окно на кучу машин и огромную толпу кричащего народа, руководимого бабкой в красном платке. Где-то вдалеке завыли сирены приближающейся скорой.
- Сидоренко! Че за хуйня под окнами творится!???
- Так вроде митинг, Вадим Фролыч…
- Какой еще в пизду митинг?! Вы че совсем охуели?! Работать, суки, надоело?!
- Коммунисты…Кккомунисты это все… - помощник испуганно вжал голову в плечи.
- Откуда они блядь тут?! Была санкция на выступления?!
- Вввврроде нет – Сидоренко покраснел и начал заикаться.
-Вызывай ОМОН, пусть разгоняют к ебеням!
Степан допивал остатки сивухи, когда сквозь толпу к зданию администрации прорвалось два грузовика с ОМОНовцами на борту. Бойцы повылезали из кузовов и по толпе забарабанил град резиновых пуль – Сидоренко решил что лучше перебдеть, чем недобдеть. На улице началось реальное месиво. Вверх поползли клубы дыма. В ОМОН полетели камни и бутылки. Баба Нина улепетывала от места разворачивающейся трагедии, зажав под мышкой тазик с семечками. Попов улыбнулся и сожрал колесо Трамала. В голове мелькнула мысль о бренности человеческого бытия. Внизу что-то рвануло и загорелось. Это кто-то поджег один из грузовиков. Степе такой расклад показался ни хуя не привлекательным. «Убьют еще. Пора лететь!!!»
Он разбежался по парапету и, размахивая крыльями, пизданулся прямо в центр избиваемой, вопящей толпы. Для большинства сей факт остался незамеченным.
К вечеру город охватили пожары.