Tuneiadka : лето 98-го

Я сходила с ума по Шершуну, и я думала, что это навсегда. Он был смешной и хорошенький, как девочка. Хотя девочки мне говорили, что у меня что-то с глазами. А я совсем отощала и была похожа на мальчика. Мы были с ним одинаковые: почти одного возраста, пола, и мировоззрения. Только мне казалось, что он был лучше меня во всём.

Отощала я оттого, что у меня была сессия, на работе меня в очередной раз некстати кинули, а подружка-сожительница уехала на месяц к маме. Болтаться по знакомым мне было некогда и неинтересно, и кормить меня было некому. И тут у Афони, моего кота, появился стригучий лишай. Это болезнь мерзкого вида, которая легко передаётся людям. Я приготовилась облысеть. Ветеринары сказали, чтобы я его усыпила, и дали адрес ветлечебницы, где это делают. Я потащила кота по метро и автобусам куда-то на Ладожскую. Я уревелась, потому что я была после ночной смены, а я недосып плохо переношу эмоционально. Да и кота того я очень любила. Я его подобрала в предыдущий год, нечаянно, из-за Шершуна, и меня выперли из квартиры два раза, из-за кота.
Ветеринаром на Ладожской был добрый мальчик, который сказал, что убивать кота не обязательно, и объяснил, чем его лечить. Лекарство стоило рублей 50. Денег у меня было 2 рубля на хлеб. Занимать я никогда не любила. Поэтому, той ночью я начала дурить покупателей. Я работала на кассе и всю смену недодавала людям по 5 рублей сдачи. Если кто-то это замечал, я просто извинялась и отдавала сдачу правильно, и даже не прикидывалась смущённой. Утром я опять не поехала учиться и купила лекарство. Я зажала кота и заметила, что лишаи размножаются по всей его тушке. Чтобы не пропустить никаких пятен, я его побрила. Потом я его забрызгала тем лекарством, и он надолго стал ярко-жёлтого цвета. Я стала кипятить свою одежду и долго отмывалась. Мне хотелось спать, но я боялась ложиться в одной комнате с Афоней, потому что он любил спать на мне. Так я опять на время лишилась своего жилья и спала где придётся.

Афоня был красочным всё лето, но выздоровел, подлец. Когда я возила его к доктору Айболиту, люди в общественном транспорте справлялись, какой он породы. "Очень редкой, канареечной", - говорила я и хотела его продать подороже. Через пару лет Афоня пропал. Я думаю, что его съели бомжи, которые жили у нас на чердаке. Зимы в Питере голодные и суровые для некоторых людей...

Встречались мы с Шершуном часто, но спали вместе крайне редко, всего несколько раз за год знакомства. Он жаловался, что так нерегулярно жить половой жизнью нельзя. И? Он жил с бабушкой в маленькой квартирке, а я бы ни за что не согласилась это делать при свидетелях. Поэтому мне приходилось спать с подружкой. У нас с ней в то время была одна койка-односпалка на двоих. Иногда я просыпалась оттого, что моя подружка сбрасывала с себя мою руку. Наверное, я её обнимала во сне. Ещё она жаловалась, что я скриплю по ночам зубами. Сказала бы лучше спасибо, что у меня не было проблем с мочевым пузырём.

Мы с подружкой часто переезжали, пока не осели в одной из самых запущенных коммуналок на Васильевском острове, с тараканами, ободранными стенами, без душа, но зато с соседями, по которым я до сих пор скучаю. А работы я продолжала менять, как перчатки. Но так даже было интереснее.

Через какое-то время Шершун перестал ко мне наведываться, а к телефону подгонял бабушку. "А кто его спрашивает?" Аноним, блин. "А его нет дома", - от нее следовал один и тот же ответ. Не выдержал пацан такой романтики. Я полагаю, что он нашёл себе девочку поблагополучнее. К тому же, он рассказывал, что его разыскала предыдущая подружка, умница-блондинка, на которой он чуть когда-то не женился, а теперь она хотела быть с ним друзьями. Ага, наверное, он с ней. Я в то лето была слишком нищая и злая, и с удовольствием бы бросила сама себя, если б такое было возможно.

Но зато в конце лета судьба ко мне подобрела. Я устроилась в китайский ресторан, тут же научилась есть палочками и слегка потолстела. А также у меня были полные карманы чаевых. Для России, китайская жрачка - это экзотика, по крайней мере для большинства питерцев в те годы. Хозяева ресторана были настоящими китайцами. Из всех работников по-русски могли говорить только официантки и жена владельца, которая всем управляла. Я подружилась с поварами-китайцами. Один из них учился в университе на каком-то сложном факультете, хотя он знал по-русски только "мясо" и "рыба". Остальные были нелегальными работниками, которых привезли по туристической визе и, по-моему, пользовались их положением и низко оплачивали их труд. Время от времени в ресторан заходила имиграционная проверка, и все повара бросали сковородки и бежали к чёрному ходу, прятаться. Ночью, когда ресторан закрывался, они у меня иногда спрашивали: "А куда ты идёс?" В то у меня была привычка бегать по ночам с соседом к пруду, купаться, и обратно. Пару раз за мной увязались китайцы. Смешной они народ. "Халасо". Ещё помню, как Ирка-посудомойщица захотела сводить их на местную чмошную дискотеку, и уговорила меня составить им компанию. Когда какой-то местный парень на танцах подошёл ко мне знакомиться, на него народ закричал с отвращением: "Не трогай её! Она с китайцами!" Офигеть.

Так прошло лето 98-го.