Tuneiadka : летом 99-го

Как всегда, без предупреждения пришёл Лёша. Это мой друг.
- Пошли одуваны жевать! – я всегда ему радуюсь, хотя у нас нет ничего общего.
- Поехали в Москву! У вас завтра выходной, да? Послезавтра утром
будете дома. Поезд через полтора часа. Собирайтесь! - вдруг заявил Лёша мне и моей подруге. Он всегда был полон сюрпризов.

С Лёшиной лёгкой руки я с подружками зачастила в Москву,просто так: пошизовать, пошляться по улицам и осмотреть исторические памятники.

Моим любимым и постоянным кавалером был Кащей. Он приглашал меня куда-нибудь время от времени. "Куда ты хочешь?" "Что ты хочешь?" Классно...
Я удивлялась его историям про комсомольское прошлое. Для меня это было новинкой, потому что в те годы говорить на такие темы было
немодно.
По-моему, он хотел слиться со мной в экстазе. Иначе, зачем он
ходил со мной на пляж, хотя не выносил солнца, или в бильярдную, хотя не любил играть?
Кащей не был таким уж страшным. Но я верила в воздержание.

Ещё помню двух еврейских мальчиков. Они друг о друге
ничего не знали, но их обоих звали Борями, оба были темноволосыми упитанными мужчинами лет 25ти, и оба жили с родителями.
О Боре #1 я только помню его слова "Лучше б я тебя никогда не знал". Почему-то время от времени я всё равно ему звонила. Фиг меня поймёшь...
Боря #2 - это был полный улёт. Он ввалился с другом в ночной бар, где я работала, и попросил дать им пива бесплатно, потому что у них кончились деньги. Ну, попейте, мальчеки. Не помню, как это получилось, но в выходной я пошла гулять с Борей #2, а вечером мы уже были в 2х комнатной квартире его родителей. Он гордо показал мне свою отдельную комнату-каморку. Стал хвастаться своим компьютером, но поиграть ни во что не дал, и даже потрогать ничего не разрешил. Потом он сказал, что голоден и принёс с кухни пол-курочки, оставленной ему родителями. Конечно, я тоже хотела
есть, но просить ни о чём не могла, я ж читала Булгакова. "Ты извини, но нам на двоих не хватит," - предупредил меня Боря на случай, если я посягну на его пол-птицы, и стал жрать. Когда он накушался, то потащил меня на кровать. Я не выдержала, заржала и пошла домой, предварительно натолкнувшись в прихожей на ошпаривающий взгляд Бориной мамы.

Кто ещё, кто ещё... Помню Дядю Стёпу. Мы лазили
ночью по территории зоопарка, и нас чуть не покусали собаки и
охранники.

Английский язык в то лето я уже знала почти хорошо. Какое-то время с нами жил сосед-переводчик, который гордился тем, что целый год жил в Нью-Йорке. Он давал языковые уроки по $8 долларов в час. Ко мне он был добр. Он дал мне $3 скидку, научил меня разговорному американскому, грязным ругательствам пассажиров нью-ёркского метро и описАл мне американский быт.
Я пыталась читать газету по-английски, но осиливала только по
одной статье в месяц.
В тот год я часто встречалась с женихами-иностранцами, чтоб попрактиковаться языку на халявку. Как всегда, меня занесло дальше, чем я планировала. Хотя, чего уж там... Мне хотелось чуда.
Или вот новое объяснение моих встреч с иностранцами: Это была
политическая акция. Зовите меня диссиденткой.

- От тебя разит духами за 20 метров по корридору! Где ты была? И
что это у тебя за бумаги в руках? - увидел меня, входящую,
Художник и погнался за мной.
Я успела убежать и захлопнуться в своей комнате. На мою
территорию Художник не смел входить без разрешения, потому как он
был интеллигентом.
Вскоре я пришла к нему на кухню поискать еды и потусоваться.
- Я теперь невеста! - не выдержала я и похвасталась, - Я
уезжаю в Америку! Ему 44 года и я знаю его 4 дня.
- Где ты с ним познакомилась?!?
- У фонтана... (Это было правдой. На площади у брачного агенства
был фонтан.)
- И ты с ним ... как ... УЖЕ ...???
- Уже - что? - заинтересовалась я.
Но Художник смутился и прекратил допрос.

Я пошла к моему другому художнику-соседу, Костику, в надежде, что он
поможет мне понять, что говорится в анкетах на английком языке.

От меня сильно несло духами, потому что перед свиданием у меня дрогнула рука, и я немного перестаралась. Я всегда нервничаю, когда мне чего-то хочется.
- Выпей для смелости! - моя подружка подала мне стопку тёплого медицинского спирта.
Несмотря на все приготовления, моя встреча прошла хорошо.

- Интер-девочка! Интер-дурочка! - радовались все жильцы
моим успехам.
А я в ответ клялась, что сьезжу тоlько посмотреть на Калифорнию, и
сразу же вернусь.
Я волновалась, что Мачо одумается, испугается и не купит мне
билет. Мачо, в свою очередь, позже говорил, что он тоже
боялся, что я образумлюсь. Но всё обошлось.

Моя коммуналка была любящая и дружная. Мы могли потратить несколько часов на выяснение никчёмных вопросов типа "Кто лучше: мужчины или женщины?" или "Что изображено на этой фотографии?" или "Кто помнит формулу дискриминанты?"

Однажды мы с Художником решили пожрать мухоморов... Или, лучше рассказать , как мы с Костиком решили побегать по кладбищу... Или...

Как-то я проснулась среди ночи от галдежа на кухне, вышла туда и сказала, что я их убью. Речь тут же зашла о способах убийств. У одного из парней, оказалось, был какой-то спортивный, но вроде настоящий пистолет. Всю ночь мы стреляли по мишеням в нашей большой общей кухне. Утром все ушли спать, а я решила перед работой сходить с Художником пострелять на улице. Внешность Художника немножко напоминала лицо кавказской национальности. Он жаловался, чот менты не дают ему прохода. Поэтому он попросил носить оружие меня, под курткой. Стрельба - азартное дело, и мы
никак не могли остановиться. Как последние подонки, мы расстреляли много лампочек на улицах и в парадных. Потом мы перелезли какие-то заграждения и взобрались на какую-то башню типа водокачки. Он сказал: "Девушка тащится". Он часто почему-то говорил мне обо мне в третьем лице. Потом он чуть не упал с крыши, а я чуть не умерла со страху.
Затем я, полуспящая, ушла вкалывать, а он вернулся в койку к своей Пиявке из Махачкалы. Девочка-Пиявка гостила в нашей коммуналке в то лето, и тут же взялась за Художника, в прямом и переносном смысле. Художник говорил, что я его ревную. Возможно, он был прав, немножко.
"Я тебя так люблю, так люблю... Вышли денег?" - звонила Девочка-из-Махачкалы своему Жениху-из-Махачкалы в Махачкалу. Жених выслал ей денег на билет, чтоб она прилетела обратно к нему. На них девочка купила шубку и осталась зимовать в Питере.

На своего будущего мужа я запала сразу же. Он был похож на вождя приматов в тылу врагa. Тревожно озирался по сторонам, поминутно оценивая окружающую обстановку. В то же время, его, казалось, распирало от чувства собственного достоинства. Я всё ждала, что он начнёт бить себя в грудь кулаками и вопить, как silverback gorilla.
Но в обычной жизни он скромный. И спокойный, если его не злить. И умный. И на него можно положиться. По-моему, я была одной из этих бедных девочек, которые нуждались в защите, доброте, покровительстве. Мне хотелось папу, наверное.

Я ему тоже явно нравилась. Бедняга три дня подряд ходил со мной по городу с утра до вечера и вслушивался в мои рассказы про русских царей и цариц, на ломаном английском. Дело в том, что одной из моих (неосуществившихся) амбиций было стать экскурсоводом. Он терпел, без конца щелкал фотокамерой, и всё, что он мне сказал, было: "You are funny. It's good." И одобрительно кивал клювом.

"Ничего, что я мексиканец?" - вдруг извинился он. Его это беспокоило. Я удивилась. Я думала, что он испанец или итальянец: "Ну ладно, будь мексиканцем, что ж поделаешь".

На четвёртый день знакомства я вписала своё имя в формy визы невест, завалила его на диван, он сконфузился и уехал.

Я дала ему кличку Мачо и вернулась к прежней жизни, с Эдиком-Художником, Костиком-Художником и другими жильцами (тоже художниками). Все они были душевнобольными, творческими натурами и учились в знаменитой академии для художников на Ваське.

Костик был молодым рассеянным инженером или программистом. Он и Эдик-Мамедик были уже на последнем курсе своего художественного образования. Я фигела от их картин, особенно от копий, которые они делали в Эрмитаже. Мне они казались лучше, чем оригиналы.

Больше всего, я любила бегать с Костиком по ночному Питеру. Часто я его звала есть вдвоём на общей кухне и болтать. Однажды у Костика кончился кетчуп, и он машинально стал пользоваться чужой бутылкой кетчупа, принимая её за свою. Я ему никогда не говорила, что он ворует кетчуп у меня с подружкой. Я его любила, этого Костика. Через неделю-другую Костик вывел нам теорию, что кетчуп, выдержанный в холодильнике несколько месяцев, становится от этого густее и острее. Мы с ним не спорили. Он, наверное, до сих пор в это верит.

Кажется, с Мамедиком-Эдиком у меня тоже была любовь. Но было бы легче перечислить людей, с которыми у меня никакой любви не было. Мамедик был горбатым, или просто сутулым, и презирал спорт. У него были таланты, алкоголизм и шизофрения. С ним хорошо было дурковать, чем я и занималась с ним по ночам, увлечённо.
Трахал он не меня, а другую девочку-соседку, которая приехала в гости к сестре из Дагестана и никак не уезжала. Вскоре у неё вырос живот.
Мне сказали, что сейчас она с сыном в Москве. Она ушла от моего Эдика, потому что он методично разрубил шифонер на маленькие щепки.
Мне его до сих пор не хватает. По рассказам его друга на одноклассниках, Эдик - всё тот же. Долги, одиночество, пьянство, беспомощность...
Наверное, надо было остаться с ним и мучиться долго и счастливо, как это сделала бы любая другая нормальная русская баба.

Я чуть не забыла раскрыть тему жывотных. Тем летом я немножко погостила в деревне у мамы моей подружки. Несколько раз я пыталась доить корову. Это нелегко. Представьте, что вам нужно сделать четыре hand-jobs одновременно, а вас хотят лягнуть.

Так прошло лето 99го.