dmitrypopoff : Операция Мятый Элемент

Операция Мятый Элемент

Все события, выборочно и небрежно описанные в этой книге, произошли в тот памятный год, когда в мире случилось три события, редчайшие и уникальнейшие в своем роде.
Первое ошарашило всех в первых числах февраля: все еще работающий «Вояджер-1» со всей дури грохнулся о стену вселенной, подарив человечеству намного больше задачек, чем должен был решить.
Второе: генномодифицированную обезьяну по имени Золли, из научно-исседовательного зоопарка, под старость лет уговорили-таки стать человеком.
И, наконец, третье: Сверхперезасекреченное название операции, придуманное в недрах организаций, которых не существует ни в одном ДубльГИСе, название операции, разработанной только теоретически в силу абсолютной невозможности прогнозируемой ситуации, название, за одно только мысленное упоминание которого необходима роспись в шестнадцати формах – так вот это название - стало самым употребляемым словосочетанием того года!

Часть № 1

Философия домыслов.

Общая кодировка космоса двоичными буквоцифронами, данная ему при создании и набранная в Ворде, выглядит примерно так: #286.459.147W6.19.RGB.4D/DS/MX06.
Космосом его позже назвали греки (κόσμος – что-то типа упорядоченной части Вселенной, той, что противоположна Хаосу или что-то в этом роде)… Им так было проще это и понимать, и выговаривать на своем замысловатом древнегреческом языке… Арабских цифр они тогда не знали, а римляне еще не придумали свои буквы. К тому же ни один из греков так и не смог выговорить или хотя бы как-то похоже написать кодировку, не ошибившись в ней раз шесть…
Удобное слово как-то легко вошло в речь, без особых проблем и нажима прижилось в других инородных языках…
Космос – слово из четырех разных букв, двух слогов и одного первого ударения. Похожие слова: мускус, кус-кус, мокмокс, сомсокс и лавсакс.
Само слово «космос», в отличие от его значения, легко склоняется, спрягается, слагается, увеличивается и сжимается до любых, заранее утвержденных размеров. Последнее, вновь исправленное и добавленное издание справочника «Толкование частиц речи языка Марсо-Руссо» от октября 2256 года дает нам следующую трактовку слова «космос»: Определенно существительное мужского рода. Постоянно находится в единственном числе. Обозначает некий бесконечный объем, пролегающий сразу же за границей стратосферы Земли, Марса или любой другой планеты, имеющей элементарную атмосферу. Космос вообще, по определению ученых космологов, это есть упорядоченный хаос абсолютно пустого пространства, лишь фрагментально наполненного разнообразными химическими колкими образованиями, твердым физическим гравием, старой фанерой, отработанными ускорителями, бранными словами астронавтов, потерявших отвертку, пакетами репродуктивного мусора, черными дырами, разноцветными карликами, всевозможными планетами, различными мирами и целыми вселенными звезд.
Космос, как состояние мироздания, является ближайшей к человечеству частью по настоящему огромного, бесконечного, несоизмеримого и пока что неподвластного нам пространства. То, что мы, люди, называем космосом – всего лишь нескромно малая, несерьезная и самая ничтожнейшая часть вселенной.
Тут возникает закономерный вопрос, а что же такое вселенная?
Вселенная – это, по уверению психотерапевтов, то же самое, что и космос, только в ней все гораздо более бесконечно, на порядок миллионов раз сложнее, невероятно запутанней, хуже, чем можно было бы вообще представить и, вообще, плохо лечится…
А по сути - если все-таки найти время и, так сказать, детально разобраться - что космос, что вселенная – обе эти здоровенные штуковины, в конечном итоге долгих и нудных исследований, оказываются практически идентичны – никто не знает, что они такое на самом деле, где кончаются, сколько весят, кто, почему, а главное, зачем их такими сделал.
Казалось бы, что все это уже давно было изучено вдоль и поперек, сикось-накось телескопически измусолено, спутниками испахано, так сказать, направо и налево. Но, на самом-то деле, по большому счету, никому ведь до сих пор не удалось узнать хотя бы миллиардной доли всего того, что космос со вселенной из себя представляют и чем они на самом деле являются.
Настолько ли на самом деле бездонна вселенная? – спросит какой-нибудь предельно любопытный самоучка.
А кто ее, черт побери, знает! – ответят ему, и, может быть, даже в сердцах стукнут по столу.
Этот, до идиотизма, сложный вопрос, как идеальная приманка, постоянно притягивает пытливый человеческий разум, как ненормальное блуждать «непонятьзачем» на специальных кораблях по бескрайним просторам этого «непонятьшто» в невыносимо трудных и, в основном, безрезультатных поисках «чертйевознаетчиво».
Результат подобной безалаберности не заставил себя долго ждать: В плохо нанесенных на карту уголках мирового космоса отдельные человеческие группы периодически стали натыкаться на суровую неизвестность, толпами пропадать в загадочных черных дырах, семьями поселяться в мирах на периферии, умело и не очень обходить пункты местных таможен и, попадаясь на элементарной контрабанде засольных желез юдонтов, месяцами отсиживаться в обязательном для всех 30-дневном карантине.
В общем – заумные разговоры о космических материях вселенского масштаба – все это полная ерунда, совершенно никчемные споры и философский лепет тех многих, кто там никогда не бывал, никогда не будет, но, как ни странно, больше всех об этом знает…

Первое пришествие

Одним из тех звездных кораблей был узловой перевозчик "Гоблин". Неказистое тело этого межгалактического агрегата в спешном порядке тайно перевезли на окраины Ущербинска, где в одном из цехов УкрепТрубСнаба попытались довести до ума на скорую руку. Запчасти брали, как говорится, там, где плохо лежало: гофрированные балки различного профиля, конструкции отработанных конструкций, продолговатые проемы старых кораблей, куча карнизов и даже три круглых окна без форточек. Снаружи все это полностью покрыли десятками тысяч квадратов, слегка состыкованных между собой, листов облегченной фанеры и оббили широкими полосками матовой жести. Ходовая часть и немногочисленные узлы управления, путем уговоров и подкупов должностных лиц, были, как бы, позаимствованы с матерого, списанного шесть лет назад лунного челнока класса G "Зипунатрий SV882" (спёрты, проще говоря, причем, в наглую).
Кривые шрамы на неровном теле аппарата говорили о крайне некачественной работе, выполненной с той профессиональной бесшабашностью, которую обычно допускают наемные труженики всякого разного труда. Тем не менее, мощность корабля поражала всяческую, даже спровоцированную LCD, фантазию. Системы навигации и оперативность внутренних коммуникаций являлись шедевром мирового прогресса в самом узком смысле этого слова. Добиться такого поразительного результата удалось лишь путем изворотливой гениальности команды слесарей, переделавших порошковый ускоритель «Сибака 065» и перебивших номера на корпусе старого исследовательского моноблока RVS 911.
Переделано было отлично, качественно, со знанием дела, но до идеала посудина все же сильно не дотягивала. Впрочем, она не дотягивала лишь до параметров имперских кораблей самого высшего, универсального класса сложности. Между прочим, до селе не досягаемого! Но об этом молчок!
И вот теперь этот “Гоблин”, этот жутко навороченный агрегат, тормозив, катился сильным накатом к недавно открытому созвездию Лучезарного Енота. Неимоверно мощно плюща вакуум, наращивая обратную тягу и сбавляя особыми тормозами скорость до разумной цифры в триста знаков, разухабистая посудина эффектно внедрилась в чужую солнечную систему.
В глупо спланированном нутре “Гоблина”, в большом неуютном помещении, похожем на сельскую операционную, стояло четыре совершенно одинаковые капсулы сфероидной формы. Матовые сферообразования были густо облеплены обязательным для них хламом: всевозможными секретными датчиками, прозрачными трубками, желтыми проводами, холодным колким инеем, глубокими урнами и кнопками экстренного вызова официанта, библиотекаря и медсестры. В простонародье эти сложнейшие изобретения современной дальней астронавтики называли «ванны сонные, межсезонные». Каждая из них была спроектирована в расчете на одного члена команды для его длительного пребывания в искусственно-необходимом сне.
Шумно дыша через резиновые трубочки энергетическим водородным коктейлем и одновременно впитывая кожей все необходимые витамины из влажных матрасов, астронавты, судя по старым приборам, чувствовали себя более чем великолепно.

Командный фас и профиль:

1. Инженер: Виктор Эдмундович Гарагуля. Неформальный глава экипажа. Обладатель мускульного торса, упругой лобастой головы, корявых цепких рук, перекаченных гибких ног, перенакаченного живота и многих других частей его относительно-развитого организма. Три средних, слегка начатых образования, два недействительных диплома и большой практический опыт разного рода космических авантюр и экспедиций. Азартный межпланетник. Блещущий ложной скромностью молодой человек 33-х земных лет.
2. Пилот: Александр (Джойстик) Нелеттай. В прошлом – изворотливый вор и скользкий мошенник. Сейчас все думают, что он исправился. Сам Нелеттай думает несколько иначе, но тщательно это скрывает. Пол года назад выпущен на поруки из исправительного отдела Малого Сарцепараса, где отбывал срок за похищение семнадцати тонн меркурийского колоида во время войны за Красный Триум. Кем и кому выпущен на поруки – неизвестно, но коллоид так и не нашли!
По словам федеральных судей, ему где-то лет 25-30 (из них, между прочим, 10 - условно).
3. Профессор: Сергей Иванович Пеньковец (Сокращенно Саваныч. В, из ряда вон особых случаях - господин Пень). Почетный слушатель академии звездономических опытов в оборонно-исследовательской промышленности пятых стран. Обладатель стального диплома, главный соавтор создания знаменитого "Перфекционатора транследенции Трурля". Уникальная разработка Сергея Ивановича позволяла данным перфекционатором зипунить далеко стоящие объекты напрямую и уже без участия ломантрогенных источников синего излучения.
Очумелый профессор неожиданно для себя заработал на этом столько, что из золотого эквивалента суммы, по заверениям мелалловедов, можно было бы в уменьшенную величину отлить фигурку "Давида, раздирающего пасть Критскому Уроду". Несмотря на то, что фигура была бы полой и по пояс из глины - во всех речах и в общественном поведении профессора появилась нехорошая черта пренебрежительной надменности и пугающей вседозволенности, граничащей с крайней формой шизофрении.
От счастья и славы психика профессора «немного» расшаталась, крыша на время уехала в отпуск и этот мощный старик слегка подсел на парзетонил. На пятьдесят третий день абстрактной жизни отшельника, из нелегальной адресной рассылки он узнал, что в северной удаленности космоса только что была открыта планета со спектрами пило-излучений, невероятно похожими на аналогичные земные. Там явно кто-то жил! Новость настолько запала ему в душу, что Сергей Иванович, используя более сильные стимуляторы (рассол, анальгин, знакомство по Интернету и отечественные телесериалы), за три дня протрезвел и меньше, чем за неделю, как одержимый, умудрился снарядить первую в своей жизни авантюрную экспедицию.
Несмотря на то, что великий ученый с таким огромным трудом избавился от парзетониломании, титанические усилия по найму ракеты, отбору команды, сбору такелажа, запасом брутто и подсчету нетто, добавили в длинный список его болезней частичную амнезию долгов, аллергию к чужому мнению и жуткую болезнь Эссмарха, при которой нельзя одновременно как-то думать и что-то есть.
Не по возрасту лыс, не по годам слеповат, когда надо – мудрён и опытен, когда не надо – недальновиден и глуп, но еще, так сказать, способен эффектно реагировать на некоторые не сильно сложные команды и ситуации…
Возраст 73 лунных года и 13 марсианских циклосов (более точные паспортные данные отсутствуют даже в закрытых архивах его территориального ЖЭКа).
4. Кселофонт Третий – некая генеративная модель собаки, выращенная в закрытых и хорошо охраняемых помещениях «Базы 051».
Судя по сомнительным документам, он был родом с Марсианских Урановых Приисков, город Мразинск, квартал Ц, здание 4у, палата 6бис, койка с видом на противоположную стену, пижама в шкафу, сменка в мешочке. Выглядит как недоделанная овчарка-переросток, рожденная от связи больного мопса и клонированной египетской болонки. Говорит (!!!). Делает это через силу, активно при этом взбадривая неровную речь своим «легким» утробным акцентом.
Судя по диспансерным выкладкам и томограмме мозга, Мутант способен что-то думать и даже пускаться в размышления примитивной философии. Ход мыслей совершенно неизвестен, а логика - нечеловечна. На задних лапах ходит редко, но плохо (часто падает и страшно при этом матерится на русско-собачем). Возраст точно не определен, ввиду сильного оволосения родовой кодировки. В команду Мутант попал, скорее всего, по какой-то странной прихоти профессора. Каждый надеялся, что в этом кроется какой-то особый смысл, но какой именно – никто был не в силах разгадать. В итоге прихоть сочли за ошибку, а ошибку по нелепым причинам приняли за некую мудрость и поэтому особо возражать не стали. Тем более что ученый муж с пеной у рта пообещал особым образом порвать каждого, кто осмелится перечить делу всей его жизни…

Прошло уже около тысячи пятисот сорока трех часов полета в холодном, пустом, безжизненном и ненадежном пространстве экзебит-перехода. Ракета легонько тарахтела, шуршала и раскачивалась в такт завихренистых полей скрюченного пространства. Внутри физически намагниченного полого объекта также все шуршало, скрипело, стонало и пыталось размагнититься.
Воздушные преобразователи «Ижмиш» шумели не переставая. Огромные штампованные устройства, совершенно никого не стесняясь, постоянно преобразовывали старый использованный воздух в необходимый для всего живого эфир. Вкалывая, как заправские негры, эти большие и неказистые штуковины ежеминутно высасывали отходы дыхания из удобных камер астронавтов, шумно пропускали их через мешковатые растительные фильтры и плавно запускали обратно. Тут же, относительно тихо и размеренно, тикали не переведенные на летнее время раритетные подарочные часы «Роммель». Раздражительно мягко шелестел старой газетой теплый поток выкупленного когда-то в ломбарде кондиционера, да из холодного крана мерно и равнодушно булькала прямо в глубокую чашку кипяченая вода.

На предпоследних минутах полета из темноты неосвещенного помещения выделилась яркая лампочка индикации красного цвета. Чтоб выделиться еще больше - она стала усиленно мигать и жалеть, что в неё не заложен звук. Мигание привело к каким-то нужным и вполне своевременным процессам в системе двигательных взаимоотношений. Ракета напряглась и дрогнула всем корпусом. Это точно по расписанию отвалился средний стабилизатор тормозных хлопушек и нудный экзебит-переход окончательно оборвался.
За иллюминаторами притормозил и тут же ярко засиял бисер бесчисленных звезд. Помигав еще немного, красная лампочка направила тонкий импульс в приемный коммутатор центральной панели. Мгновенно включился 6-полосный дроссель, а за ним, на третьей секунде торможения гулко затарахтел биоабгрэйтор. В скором порядке, тестируя человеческий синапс, он вызвал в нем процессы положительной деполяризации структуры клеток и их межклеточных потенциалов.
Басовито загудел турбонасос, выдавая в камеры объемные пары свежего горного воздуха, щедро вздобренного запахом еловых шишек и весенней травки. Распыленная микстура, попадая в дыхательные пути, возвращала к жизни и энергично взбадривала подсохшие, обветрившиеся и засиженные мухами тела астронавтов. Впервые, после оглушительного старта с каньона Шустрых, поддернутые легкой ржавчиной биокамеры сухо скрипнув, открылись.

Первым, кто попробовал разлепить свои глаза, был помятый профессор. Его органы зрения, видевшие на этом свете уже слишком много, разлепились не сразу. Саваныч сел на край усыпальницы, от души позевал, вставил контактные линзы и посмотрел на сложный настенный прибор многофункционального вида. Несмотря на то, что циферблат сильно запотел и покрылся инеем, он честно показал старику систему длинных цифр, иллюстрирующих местонахождение корабля в максимальной близости к цели путешествия. Автокоммутатор по внутренней связи сладким голосом известил о, более-менее, благополучном выходе из вневременного перелета и пожелал команде приятного пробуждения.
Плавно врубился мягкий свет. Тут же, повинуясь каким-то своим инстинктам, вскочил пилот. По мнению консилиума врачей, анабиоз совершенно непредсказуемо действовал на прототип его мозга, в частности было совершенно не изучено его влияние на смехотворно-мизерный гипофизный манакул. Поэтому пилот, вскочив, но, так и не проснувшись, стал бродить по комнате, стукаться о косяки и в точности повторять движения "зловредного мертвеца". На его суконной спине четко виднелся старый штрихкод Сарцепарасской колонии строгого режима. Профессора от подобного вида нехорошо передернуло, на что пробужденный стал тихо мычать, как мычат все свежеоткопавшиеся.
От потусторонних шумов, не по своей воле пробудился пес-мутант. Он глубоко зевнул во всю стозубую пасть, разодрал глаза, тявкнул на зомби, не узнал в профессоре профессора и положил непослушной лапой маленькую сахарную косточку под синюю мышцу языка. Хрустальная шкатулка с дорогим собачьим лакомством, заранее и вопреки всем правилам собачьей гигиены, была припрятана под подушку. «У меня растущий организм!» - оправдываясь, подумал пес.
Зомби пропоясничал совсем близко к пожилым нервам.
- С добрым утром, пилот! – профессор вздрогнул и поседел одним волосом. Пилот остановился как бы что-то почуяв. У Савыныча ноги еще плохо слушались друг друга, и он, преодолевая брезгливость и страх, попытался достать лунатика одной из самых длинных своих рук, в качестве необходимой страховки держась седалищной мышцей за коматозник: - Пилот, который Нелеттай! Глухой ты черт, проснись!!!
Саваныч наконец-то дотянулся до рукава спецпижамы неожиданно изворотливого "мертвеца" и цепко ухватился за шершавую ткань. Собрав побольше материи в кулак, Сергей Иванович что было силы дернул. Полотно из светло-пегого меха Скверносмельного барана не выдержало нагрузок и порвалось с шумом, леденящим жилы слухового аппарата. Рукав перестал существовать, как нечто неотъемлемое от пижамы. Дернувшись, "зомби" ошалело разинул свои белесые очи, а профессор, комкая рукав и быстро матерясь, рухнул на широкий пол, с диагнозом "внезапная потеря равновесия".
- Упс! Саваныч, вы что ли? - пилот с удивлением оглядел падшего старика, - Вы тоже проснулись?! – он вольно опустил руки на ширину тазовых бедер и небывало зычно зевнул, - А чего это я тут, собственно, стою посреди зала? – просто спросил он, - Опять, так сказать, лунатизмом занимался? – он вздрогнул и непроизвольно поморщился от вида собаки, - Вы меня в следующий раз за ногу к саркофагу привязывайте, ладно… Двойным морским…
- В следующий раз я тебя дюбелями к полу пристрелю! – пообещал профессор, запоздало пожалев о нехватке длинной веревки и о том, что так и не захватил в полет столь необходимый теперь дюбелястрел.
Краем глаза Саваныч заметил в коридоре мутанта и переключился на него. Тот стоял как истукан в позе сонного шакала и активно сопровождал свой вид частым морганием заспанных глаз.
- А ты что там застыл, как некий фрагмент? – резко сменил старик тему своего не длинного монолога.
В ответ на это, животное густо облизало свой череп.
- Чего молчишь, как старая китайская молчалка? – нудел старик.
Бодрствующая на 63% собака даже не попыталась понять профессорские звуки, в этот момент невероятно трудные на слух. Уши полуумного подрагивали, а хвост нуждался в хорошей щетке с прочной железной щетиной.
- Да... я... это... - зазевал мутант: - Хортел пойти уже куда-нибудь, а то на фиг ларпы совсем затекли.
Саваныч подполз, по-дегустаторски понюхал воздух, откровенно преломлявшийся вокруг животного, и поморщился. Подведенный слишком близко к шерсти, нос самопроизвольно перекрыл обе свои ноздри.
- Кзелофонд, что за мерзкое благовоние? – отшатнулся старик. - У тебя жвачка есть?
- А карк же! – зная цену своим запасам, ответило животное. Увесистая пачка «Мятного собачина» так же скрывалась под полосатым матрасиком.
- Тогда натрись ей получше и иди уже куда-нибудь, где есть хотя бы ведро воды. – Саваныч твердо показал пальцем в самый дальний коридор. – Ты мыться-то умеешь?
Собака вяло кивнула и молча поплелась по коридору.
- При помывке широко используй собачий обмылок, блошиную присыпку и столярную щетку, - крикнул в след его не стриженым когтям заботливый пенсионер. – И не мытый не возвращайся! Не унижай в наших глазах весь свой собачий род!
Тут от избытка кислорода настало время пробудиться инженеру. Издав свой обычный глубокий вдох, похожий на прерывистое клокотание дуплодела, спящий раскрыл веки сильно отвыкших от света глаз. В ограниченное поле зрения сразу же попала мятая фигурка старика.
- Саваныч, здрассти! – вяло шевеля слежавшимся языком, подал голос командир корабля и, борясь с одеревенением мышц головы, нехотя кивнул. – Пилот еще с нами? – Профессор кивнул. - Привет тогда и тебе пилот! Доброе вам, как сказать, утро!
- И вам, командор того же! - поклонился пилот, но тут же спохватился, – Вы в каком смысле употребили последнее слово? – со школьным интересом спросил он, - Мы же в космосе, здесь нет ни вечера ни утра. Одна сплошная тьма, черт бы ее побрал! Неужели вас в детстве не ознакомили с этой доктриной?!
Инженер согласился пройти курс ускоренного дообучения и попробовал встать. Но не поступившая в ноги кровь упорно пыталась посадить своего обладателя в олимпийский шпагат. Шпагат давался довольно болезненно. Предпочтя некоторое время провести сидя, инженер взглянул в ближайшее окно со стеклом, толщиной в метр. Инстинктивно все присутствующие тоже пронзили свои неистовые взгляды сквозь эту мутную толщу прозрачной брони. Там, в глубине окна зиял своей чернотой глубочайший космос в мире – чужеродная вселенная. Каждый одновременно с остальными вдруг отчетливо понял, что так далеко еще никто и никогда вообще не улетал …
Не достаточно развитые глаза людей не сразу смогли отличить яркие точки звезд, раскиданный бисер созвездий и размытые пятна туманностей от мелких вкраплений и частичек пыли на заляпанном стекле. Среди всего бессмысленного великолепия огромных жемчужин, одна жемчужина горела особенно ярко: пол года рассчитываемая траектория полета могучего "Гоблина" вплотную приблизилась к своему правильному ответу в конце пути. Где-то там прячется цель их визита. Неизвестная планета, сиротливо болтающаяся в безмерном холоде вселенной. По мере приближения ракеты, космическое тело росло и пучилось как на дрожжах.
- Неужели добрались?! - радостным фальцетом спросил командир, глупо показав пальцем на самое большое светило, - Без пересадок и дозаправки?! Саваныч, ты мозг!!!
- Да, мой взрослый глупыш! - профессор по-отечески погладил инженера по когда-то мытой голове: - У этой звезды есть куча спутников, один из которых - маленький такой шар, размером с увеличенный Марс. С первого взгляда ничего особенного, планета как планета, с растениями и даже приматами с задержкой в развитии. Но наши вездесущие ботаники высмотрели в ее эллипсоидальном следе редкий спектральный слой углекислого газа. Кто-то же его кроме приматов выделяет! И выделяет, надо отметить, в больших и очень больших количествах: нам такое и не снилось! – учёный принял позу Диогена, - Мы прилетели сюда, что бы окончательно выяснить, что же там за такое плодовитое газовое устройство.
Инженер задумался, но мысли как-то не охотно бегали по мозгу и многие из них потерялись…
Тут в анабиозку, противно цокая своими когтяными загибулинами, вошел влажный пес. Профессор рефлекторно отшатнулся и потерял командирскую голову.
- Пульт управления только что мне на пэйджер сбросил информацию, - очень важно сказал Мутант, указывая на древнее устройство, - Вот тут он пишет нам о том, что корыто “Гоблин” вырулит на орбиту нужной планеты через пару минут космического времени. Вы, к примеру, не знаете, когда это будет?
- Браво господа! Все идет как ножом по маслу! - Инженер, поднялся с пола и, щелкнув блестящей "Zippo", торжествующе закурил толстую бездымную сигарку: - Это, товарищ Гзилдафон, будет скоро! Пилот, брось-ка пару-тройку прессоуглин в топку, да раскочегарь там все по полной программе!
- Хотите прилететь чуть-чуть побыстрее? - на ходу пришивая рукав портативным рукавосшивателем, поинтересовался пилот и, смешно скрипя холодными пятками, убежал в нижние помещения корабля, где на третьем ярусе, в железобетонном горшке гудели основные коммутации двигательных установок.

- Мне приснилось... - произнес Саваныч, давясь зевотой; - Что там черви живут… - он ткнул пальцем в стеклянную броню иллюминатора, - Знаете, такие редкие черви. Волосатые. - Он демонстративно подергал за некоторые волосы на своей необъемной грудине. – И у них множество голодающих червят.
- Ваше сновидение абсурдно! – поделился своим предсказуемым взглядом на это дело пилот по громкой связи.
Профессор махнул рукой, мол, не слушайте этого дурака. Затем, достав из тумбочки специальный перископ с повышенной резкостью, пожилой физик уставился в приближающийся планетарный шар:
- А там есть масса облаков! Даже пучеватные тучи!!! - на секунду оторвался от окуляра старик: - Вот под подобными тучами как раз черви и живут!
Инженер махнул рукой:
- Да полно вам всякую ересь чесать! Накаркаете еще с три короба! – он с тридцати лет не верил ни в какие суеверия, но тут на всякий случай крупно поплевал через левое плечо прямо Саванычу в коматозник и трижды постучал по ореховой крышке кондиционера. Профессор вновь отлучился от перископа. Место его глаза сразу занял любопытный глаз собаки. Ее волновал вопрос о том, есть ли на планете собачьи породы женского пола.
Ученый достал из тумбочки профилактические зубные таблетки и положил одну под свой длинный язык:
- Я вам не собака, чтоб на всех каркать! - сказал он с таблеточным дефектом речи, - Никто же не знает, кто нас там ждет ... и с чем! - добавил он после паузы.
Ноги инженера наконец-то налились теплой красной кровью и больше не покалывали.
- Но, Саваныч, не черви же! - глава команды передернулся всем телом – Мы червей могли и дома накопать! Накопать и привезти сюда!
Раздался крик, а затем жалобное скуление. Кселофонт упал на пол, яростно дуя на плоскую метелку раздавленного хвоста. Профессор извинился за свой большой размер обуви, а инженер строго напомнил собаке, сколько раз ее просили обстричь это неприличное и ненужное ответвление организма.
- ...Я не думаю, - закончил Виктор Эдмундович размеренным тоном, - что там находится такое количество спинного мозга, что это существенно отразится на твоем умении все считать по столбикам...
Хвост был один. Единственным утешением в жизни. Для собаки он имел большое практическое, физическое и эстетическое значение. В конце концов, его было просто жалко! В расстроенных чувствах обиженное животное решило покинуть анабиозную комнату. В след ему крикнули включить кухню в режим плотного ужина. Собака, не оборачиваясь, показала свой непочеловечески-синий язык и скрылась в дверях лифта.

Летучий засранец.

В коматозную вернулся пилот. Он трясся, был покрыт сосулькаси и пускал клубы пара.
- Если б вы знали, господа, какой внизу собачий холод, вы бы послали собаку, а не вашего покорного слугу! – пожаловался Нелеттай и, наступив на крошку от сахарной косточки, замерзший вспомнил об одном важном деле: - Кстати, мы нынче жрать будем или все на диете?
- Вы, должно быть, имели в виду глагол «исьть»? – филологически спросил Саваныч, максимально смягчив согласные и не согласные буквы.
- Я только что всем телом испытал острый приступ зверского аппетита! – уклончиво ответил пилот, постепенно согреваясь от теплого предчувствия скорого праздника живота.
- Фраза «я хочу есть» совершенно эквивалентна смысловому значению сочетания слов «меня должно быть»! – предельно умно провозгласил Саваныч и мысленно сам себе пожал за это руку.
Пугая нервы, затрещал динамик внутреннего оповещения: ракета вышла к намеченной орбите на сто минут раньше графика. Команда весело заликовала. Инженер открыл бутылочку крепленого шампанского, точно разлил его по бокалам и посмотрел пытливым взглядом на огромный планетарный объект.
- Похож на Буган! - сказал он, звонко чокнувшись с профессорской порцией, - Пилот, помните Буган??!!
Вместо ответа пилот, залпом выпив питье, забыл о еде. Его кожа побледнела, вспучилась и покрылась крупной рябью: Вонючие непроходимые джунгли. Долюди, живущие в дуплах грибов. Гигантские дрессированные москиты, чуть было не уговорившие пилота посетить их благоустроенный улей. Все это было сверх всякой психики, понимания и желания вернуться!
- Пытаюсь забыть!.. - все-таки дал звуковой ответ искатель приключений и, видимо вспомнив какие-то особые подробности той давней высадки, он вдруг завершил речь таким потоком редких по бранности слов и выражений, что разом запотели иллюминаторы, прокисло порошковое молоко, завял фикус, несколько ушей свернулось в плотные трубочки, а инженер, служивший одно время третьесортным грузчиком, записал себе на будущее пару незнакомых созвучий.
- Я так понимаю, что про Смердящую Нишу вам лучше вообще не напоминать? – сочувственно спросил командир, освежая бокалы. Он отложил мелко исписанный блокнот и без промедления обратился к лысой причине экспедиции:
- Что ждет нас ТАМ, дорогой профессор?.. Если вы, конечно, в курсе.
Саваныч был в курсе. Он расправил ушные раковины, размял губы, помассировал горло и бодро отчитался:
- Завтра же возьмем все необходимые пробы. Если по гостам Росскосмнадзора все в норме - слетаем и посмотрим что к чему. А сегодня устроим мальчишник, правда, без девчонок, но с хорошей закуской!
При последних словах отрешенный пилот заметно оживился.
Используя электромегафон и сорок три коридорные колонки, позвали прокаченную собаку. Сейчас как раз настал момент проверить ее достартовое задание. Ей было поручено подготовить к эксплуатации специальный эвакуационный сегмент космического корабля. Назывался он "катапультатор" и, по сути, полностью соответствовал названию. На тот случай, если в двигателях корабля-матки (т.е. «Гоблина») случалась внеплановая серия ядерных вспышек определенной мощности, то корпус, электропакет и холодильник катапультатора теоретически должны были оставаться невредимыми. Практически же еще никто и ни разу на них нормально не спасался в силу крайней редкости подходящих причин и условий.
- Гражданин Собака, у вас все готово насчет катапульты? - строго спросили животное.
- Обиржаете кормандир! - пес вошёл в комнату и сразу перестал вилять хвостом. - Я свое дерло знаю. Сказарли - сдерлал. Вот он этот спирсок. - Животное протянуло командиру бумажный лист серого пергамента, затем, извинившись, быстро смоталось куда-то на второй этаж.
Виктор Эдмундович пробежал список глазами. Слава богу, букв было не много, и почти все из них были ему давно знакомы:

В катпультатаре "РП" тип "Новэй Тубэк" вы можите так же падыскать сибе:
1. Виздиход 4вэдэ, 1(адна) штука. Ключ в жажигании. Запаска – хде надо. Домкрат – новый (жолтый).
2. Полный набор иды на три года читырёхразовава питанья, фключая дисерт, кампот, булачки, алиффки, лиденцы, тыквы и мандарины на Хэллоуин.
3. Вада тоже йесьть. В виде 60 (шыстидисити) присованных килаграннул плотнава жыле. Барракамира для пригатавления воднава состава, 1(адна) шт.(штука).
4. Топливное гарючие: а) Калоидный ацытон: 20 гегалитраф. б) Газаабразный пласцилин: 40 канистр. в) очинь жидкий Швартцман ZX - все астальные баки под завязку.
5. Камплект прибораф па сканираванию и другие камплекты других приборафф (различнава приминения).
6. Вааружение: аснащение для двух лет непрырывнай кругавой абароны в подковаабразном акружении эстонских резирвистафф.
7. Мелачъ всякая разная пузатая (йэту йирунду никто и никада ни щщитает).
9. P.S. Еслиф што и нинашли в списке - принисите сами (это уже ни мая праблема).
8. Канетцт списка.

С шуршанием, немного напугавшим профессора, инженер стремительно скомкал папирус:
- Он, что, издевается? – с пафосной риторикой произнес он, - Хорошо, что я в это не вчитывался, а просто проглядел! – быстро вытер слезы утомления, - Если б я не знал, что Кзилафондом зовут тупую собаку, я бы подумал, что это подчерк дебильного осла...
- У ослов нет пальцев на руках, там копыта одни. – Твердо сказал пилот, закрывая толстую биологическую энциклопедию на странице номер двести сорок девять. – Эти знания у меня в крови!
- Я дрессировал эту волосатую креветку писать на русском языке, я так и быть ее и убью! - плакатным жестом инженер в миг выдернул ремень из брюк пижамы взвизгнувшего профессора, согнул пополам и, грозно потрясая импровизированным оружием педагогики, сделал несколько шагов к коридору.
Но до мохнатой цели дойти ему так и не удалось. Раздался страшный хлопок. У команды резко понизилось шумовосприятие от того, что внутри корабля что-то только что в наглую преодолело звуковой барьер. Блеснула вспышка и в полумраке коридора мелькнула серебристая хрень. Профессор закрыл лицо немногочисленными руками. Инженер тонко прищурился. В голове пилота вспышкой мелькнул вопрос "А что это за свинья такая может у нас дома свободно летать?" Но выкрикнуть он успел только предельно выразительный и короткий звук "фак".
О грудь астронавтов разбилась такая ударная волна, что не будь их ребра укреплены поликристаллическими монометаллами, их всех бы ждала участь любознательной ехидны на взрывных работах каменнорудного карьера. Профессора подбросило и легко кинуло обратно в лоно его личной «сонной ванны». Пилота причудливо намотало на горячий радиатор. Инженер в последний момент успел цепко ухватиться за край несгораемого холодильника. Сам же холодильник, громыхая, унесло в соседнее помещение. Страшная искристая хрень при этом вновь пролетела по коридору, но уже в противоположном направлении. На этот раз ее появление было не так разрушительно: снесло треть подвесного потолка, разорвало канистру диспенсора, а газеты, бахилы, контурные карты, фантики, пиктограммы мозга и листки бумаги в хаотичном порядке заполнили все околокоридорное пространство воздуха.
- На нас напали долбанные гвылдоры!!! – громко предположил пилот. Отвязавшись от трубы и нервно озираясь, он в спешке охладился о гофрированную стену и приступил к поискам сдутых с него носков и гавайской рубашки. Инженер что-то пробубнил в ответ, но из закрытого холодильника, полностью засосавшего человека, звук проникал крайне трудно и не особо охотно.
- Это был собака!!! - крышка коматозника откинулась и рухнула на пол. Профессор, путая падежи и стороны света, высунул на поверхность нижние конечности в разодранных ураганом бежевых кальсонах: - Говорю вам - это наша шерстенная скотина в своем скафандре летнего покроя. - Старик все-таки вынул собственное тело на край ограждающей стенки испорченного саркофага и внимательно огляделся, - Его узнал по шлангу я!
Чудо только что опознанной физики в который раз мелькнуло в проеме коридора, отрывая панели, загибая линолеум и старательно уродуя полезную мебель. Существо, яростно вращалось и махало черным кожаным дипломатом, тщетно пытаясь затормозить его широкой плоской поверхностью. Толку от этого было всего лишь почти на 12%, так как коэффициент торможения саквояжа, по сто бальной шкале Валдиса Зигинса, был равен именно этой мизерной величине. Собака что-то упорно орала, о чем свидетельствовало дребезжание зеркал и запотевание гермошлема, но современный скафандр из литой жести никак не был задуман для пропускания наружу звуков надрывной речи. Для этого изобрели специальную радиосвязь и поместили ее в головной отсек скафандра. Вот только батарейки остались лежать в камере хранения космодрома, из-за того, что у некоторых профессоров слишком короткая память на длинные цифры!
- Геркулес!!! - вдруг интуитивно догадался инженер и в ужасе схватился за покрытую твердым инеем голову: - Наша скотина умудрилась сожрать Красный Геркулес!!!!!!
Троих астронавтов вмиг прошиб холодный пот, ноги самоподломились, а мозги встали колом и частично обледенели.
Ученые двух миров, Марса и Земли, конечно в теории предполагали возможные последствия того, что может случиться с живым организмом - попади туда Красный Геркулес, этот важнейший компонент энергообразования в ядерных ускорителях – последствия могли быть непредсказуемы и ужасны. Пилот при такой раскладке заранее обвел себя мелом и принял на грудь немного самогона.
Красный Геркулес очень похож на постный творог для диабетиков и содержится в жестяных банках с яркой манящей этикеткой. Его легко перепутать с овечьей брынзой. Собака видимо решила ею немного подкрепиться… так сказать, на последок…
Вступая в контакт с некоторыми компонентами желудочного сока, Геркулес теоретически способен излучать из собачьей биомассы такую энергию, наличие которой позволяет перемещать носителя на расстояния, близкие к нереальным. То, что вот-вот произойдет, в понятных единицах измерения примерно может быть равно одновременному выходу из строя миллиарда ламп дневного света и перегреву трехсот соляриев годового срока службы!
Люди тревожно замерли в ожидании, когда же наконец-то окончательно подтвердится эта любопытная теория в ускоряющемся маленьком организме.
Пилот загородился от возможной вспышки контурной картой млечного пути. Профессор поседел на два волоса и успел подумать про мохнатого питомца: "Хорошо, что он одел скафандр! Это немного сдержит начало взрыва и выиграет достаточно времени, за которое мы как раз успеем добежать куда-нибудь". Инженер ничего не успел подумать - он энергично грелся после холодного плена.
Пес тем временем, испытывая адское жжение в потревоженном желудке, выломав косяк, залетел в Красный уголок (так они называли фотолабораторию), захлопнул за собой дверь и через микросекунду врезался в противоположную стену. Собака действовала очень умно. Взрыв должен произойти на как можно более безопасном расстоянии от хрупкого тела недоделанного корабля, а за этой стеной как раз начинался космос. Шесть слоев стекловаты, метр твердого поролона, внешняя фанерная обшивка, жесть и «Адьес амигос!». Храбрая собака, хладнокровно осознав свою вину, решила ее собой и искупить. Скорее всего, полузверь прекрасно все понял. В нем неожиданно проснулись такие редкие для него чувства как героизм, рассудительность и долг перед людьми, приютившими его…

Наблюдая, как удаляется корабль, и ежесекундно тестируя датчики расстояния, пес не выдержал, заревел и беспомощно задрыгался в неестественных конвульсиях…

Они не одни во вселенной

Вакуумная дверь красного уголка захлопнулась и олицетворяла саму надежность. А через рваный собачий трафарет в лабораторию из космоса ворвалась безвоздушная разреженность. Она ненасытно высосала весь запас фото-дискет "Кодаколор", шахматы и семейный архив Саваныча на многочисленных фиолетовых флешках. Радио сообщило об отмене чрезвычайного положения и временном отбое химической опасности взрыва, предупредив, тем не менее, что в красный уголок пока лучше без особой надобности не заходить.
Космонавты шумно выдохнули.
- Фу! Пронесло! - выдавил из себя весь пар оттаявший инженер и незаметно покрестился: - Последний раз меня так сильно пронесло после одного ресторана с китайской кухней, - он затравленно покашлял, - Когда там внезапно взорвался чей-то газ!
- Надеюсь, оно успеет улететь достаточно далеко. - Пилот наигранно помахал лаборатории ручкой: - Меньше народу - больше кислороду!
- Как вы смеете так о нем говорить?! - профессор вскочил как ужаленный, поднял с пола чей-то носок и сильно швырнул его в лицо пилоту. Носок впился в нос и остался там висеть. Пилот сорвал вонючий трикотаж и резко посмотрел на инженера в поисках объяснения произошедшему хулиганству. Инженер молча пожал снежными плечами. Пилот с трудом понял, что тут надо что-то делать самому и от этого ему стало нехорошо.
- Спасибо за найденный носочек! - сказал он для начала. Второпях надел изделие нижней одежды не на ту ногу и вдруг счел необходимым на порядок повысить голос: - Саваныч! Зачем швырять в меня то, что тебе не принадлежит? И нахрена тебе мозги, если ты их все равно с собой не взял?!?!
Профессор снял теперь уже свой носок и кинул его в том же направлении.
- Я вызываю вас на дуэль! - сказал он с несвойственной для него гордостью.
От неожиданности такого заявления пилот не предпринял никаких ответных действий, оставив висеть чужой носок на том же носу. Нижняя челюсть Нелеттая упала на пол, глаза осунулись, а инженер не впервые, но всерьез подумал об усыплении пожилого психа. Воцарилась неловкая тишина.
Вдруг, внося коррективы в дальнейшие события, включилась внутренняя связь:
- Астронавт, нарушивший правила выхода в космос, удаляется без видимого ускорения в направлении пологой оси. На условный пеленг не отвечает. Визуально наблюдается хаотичное болтание конечностями, головой и квадратным багажом…
- "Черт, он еще жив..." – не имея в этом ничего личного, подумал пилот, брезгливо отлепив часть чужеродного гардероба от сморщенного и стремительно отмирающего носа.
Коммутатор подождал и невозмутимо продолжил:
- А с параболической дистанции 2-2-0 замечен неопознанный объект ассиметричной формы. Пексилизоиды отсутствуют, артодоидов – менее 10%, прикло-пиопоиды – в норме. Ярко выражены пологие МПЧ-бондантусы. Объект со структурой искусственного происхождения. Имеет не спонтанную траекторию движения на шести-звуковой скорости с сильным торможением в нашу сторону. Здесь будет через четыре минуты. Столкновение через четыре минуты. На позывные и меня никак не реагирует. Бортовых огней нет. Металл покрытия: вероятно "матовый антисканнер"…
Вдруг радио заглохло. Впервые в истории «Гоблина». Команда два раза быстро переглянулась, но большего пока что ничего не предпринимала. Несколько секунд из динамика доносилось лишь прерывистое шуршание, помехи, да щелчки. Кто-то откровенно пытался воспользоваться этой частотой для своих, не исключено, гнусных целей. Огромный латунный ящик "Адаптера всех языков под язык Марсо-Руссо", изобретенный великим глухонемым физиком Плагго-Цибальто, натужно загудел, с трудом обрабатывая что-то насильно полученное из космоса. По миганию специальной лампочки, стало ясно, что с людьми пытались заговорить на языке, о котором опытная машина с огромнейшей памятью ничего никогда не слышала, не знала и знать не желала.
Астронавты сопели и настороженно ждали дальнейшего развития сюжета. Пилот умудрился прокомментировать ситуацию нервным выкриком:
- По-моему, эти козлы нас нашли первыми!
Но ему грубо было велено заткнуться.
Динамик прекратил шуршать и, вызвав легкое сокращение многих человеческих мышц, неожиданно заговорил голосом глубокой оркестровой ямы:
- Эй вы, сгустки тупоглазой плесени! С вашими недоделанными ушами говорит старший шпунтубель Бхагавагатти. (голос покашлял) Думали в космосе спрятались? Но я-то все равно узнал ваше ведро! И узнаю его из тысячи, если понадобится! (голос втянул в себя воздух) Если притормозите и скинете оба оружия - тогда от вашей никчемной шкуры останется чуток паршивой шерсти! Советую прислушаться, ибо предложение это вам весьма выгодно! (нервный кашель) Даю вам один дыг на обдумывание. Время пошло...
Черная гофрированная бумага динамика смолкла. Вся команда разом, не сговариваясь, кинулась к своим скафандрам, висевшим на специальной красной стене.
- Я бы сейчас отдал бы печень за то, чтобы узнать, что такое "дыг" и сколько это в сутках, - поведал пилот профессору, обуваясь в "лунные" ботинки: - А за плесень он ответит, клянусь всем, что у меня когда-либо было!
Профи недоверчиво покачал головой:
- Я бы посоветовал вам одеть еще и омнегенерический ультиматор на тот случай, если хренов дыг окажется совсем не тем, что мы думаем, он мог бы, мать его, быть, нахрен, на самом, сука, деле.
Пилот мужественно не ответил, но ультиматор все же одел. Все трое едва успели застегнуться на все молнии, как снова заговорило радио:
- Эй вы, недоноски, недостойные зваться недоносками! Это опять я - шпунтубель Бхагавагатти, капитан "Кукидая", гроза вас и всех подобных вылупней! Дыг еще не кончился, но меня это не колышит! Говорите, что надумали и где сложили оружие. Или я ни разу не привык ждать!!!
Пилот, не по детски оскорбленный словом вылупни, с силой отмороженного носорога рванул на себя микрофон, выдрав его с "корнями" из пульта управления, и, глядя сквозь лобовой иллюминатор на бортовые огни "Кукидая", зарычал в сеточку:
- Слушай, ты, шыз!!! – сердито зарычал в сеточку пилот, - Если еще гавкнешь подобную хрень в нашу сторону, то я не посмотрю, что ты долбанный гуманоид - башку оторву, если найду конечно, и лично нагажу в трахею!!! Ты понял, чмо? Мы здесь, чтоб вас открывать, но если тут водятся они бараны, то мы можем вас и закрыть с тем же успехом, надолго и большой крышкой!!!
Ответом послужил красноречивый пуск небольшой продолговатой ракеты типа "Незабудка", вынырнувшей, из мрачного чрева "Кукидая". Мощное крылатое осколочно-пиротехническое устройство быстро направилось прямиком в узкую голову пилота. Пилот, выпучив глаза, застыл на месте. В иллюминатор было хорошо видно, как баллистическая картонная длинная штуковина с небольшим оперением стала быстро преодолевать короткие стометровые отрезки космического пространства, оставляя за собой молочный след горелого эндрофинола.
Нельзя было терять ни секунды. Проникнувшись этим, инженер кинулся к приборной панели с той поразительной поспешностью, которой так иногда не хватает при ловле блох. Вцепившись мертвой схваткой в глянцевую ручку поворота, он повис на ней всем своим мускулистым торсом и свирепо согнул ручку втрое. Взревели многочисленные сопла. "Гоблин" с резкостью прошлогодней газировки рванул на север. Его тело заскрипело и затряслось, как в предсмертной агонии. Швы натянулись и грозили порваться. Заклепки расклепались, уступив в борьбе двухсоткратным перегрузкам. Многие из их несознательного числа решили сильно не выпендриваться и быстро разломились пополам. На выходе из виража корпусная оболочка старого ракетного тела громко стонала, пугающе скрипела и готова была уже распасться на части.
Ракета все же настигла цель, пробила бак в хвостовой части корпуса "Гоблина", полностью погрузилась в смолистый фрион и лихо взорвалась. Вместе с начинкой вспыхнул и фрион (было бы странно, если бы он пропустил такое!). Вздулся огромный мандарин огня. Корабль землян без предупреждения пришел в такое яростное ускорение, что сопла ему были уже не нужны и даже стали мешать. Огромные запасы нефильтрованного фриона, сгорая со скоростью света, ежесекундно производили более двух миллиардов обжигающих килоджоулей. Все померкло в глазах астронавтов. Пропал даже невидимый нимб Саваныча…
Светом трехсекундной вспышки на долго затмило все звезды в округе, созвездия просто перестали существовать, а о млечных путях вообще пришлось на время забыть. Отраженным от Туманности Дездемоны световым сигналом ослепило собаку-типа-космонавта, а немного погодя оглушило марсианских звездочетов в трех секретных обсерваториях Марса. Взрывной волной корпус "Кукидая", сложно-состыкованный по середине, разметало по всей округе, разорвав железное тело на отдельные заплатки, как лошадь литром никотина. Образовавшийся таким образом железный пепел распылило по космосу в объеме двухсот тысяч кубических аршинов. Клепаный каркас "Гоблина", засоряя орбиту рваными обломками, как плохая бенгальская свечка, мчался, сильно пугая космос, тревожа пошатнувшиеся нервы, смеша звезды и давая всяким инопланетным ученым-астрофизикам повод задуматься, что все же, скорее всего, во вселенной они не совсем одни.

Притяжение полей

Внутри искореженной, некогда прочной конструкции, тяжело ступая по разорванному полу, топали три фигуры в тщательно прошитых скафандрах. Сверху скафандры покрывали специальные бронематрасы, задачей которых была задерживать в себе крупные осколки металла и отбрасывать прочь более мелкие.
Ворвавшись в переходную камеру катапультатора, закрыв ее и выпустив оттуда вакуум, тройка земных людей сбросила с себя защитную тяжесть, безрезультатно разыскиваемую Интерполом и затравленно огляделись.
Взрыв всей массы горючего совершенно никак не повлиял на целостность порядка внутри отделяемого аппарата. Все беспорядочно валялось на своих местах, и с первого взгляда выглядело, как первозданный хаос в детской комнате, сроду не знающей слова "уборка". На каждом из трех анатомических кресел, помимо массажных бугорочков, имелась табличка с именем. В полном соответствии с именами, подавленные взрывом молча заняли свои места. Взгляд инженера случайно упал на пустую собачью конуру с немытой джакузи.
- Саваныч, свяжитесь-ка с псом. Он должен догадаться использовать аккумулятор от фонарика и выйти на связь. – Приказным тоном попросил командир, простым движением восьми пальцев щелкнув десятью тумблерами в сложной последовательности, и челнок отломился от неряшливой кучи горящего рванного железного лома. – Он хотя и зверь, но не собака же!
Мозг операции согласился насчет зверя и по-стариковски испугался крупной вибрации. Хотя Катапультатор был специально предназначен для таких неординарных случаев, как, например, полное уничтожение несущего корабля, надежным профессор его бы не назвал. Да ни у кого бы, если честно, язык бы не повернулся назвать его надежным средством спасения… Разве только в ковычках.
Тем не менее, челнок был прочен корпусом, наделен новейшей системой жизнеобеспечения, удобен всяческими удобными удобствами, вооружен тридцатью реактивными петардами, наделен собственной гравитацией, укомплектован автономной системой двигателей. Всё это дело крепилось к грубому телу "Гоблина" всего двумя большими электроприщепками РЦБ-2. Но доверия все равно никому не внушало.
- Вот и сгоняли к звездам… - тихо пробубнил пилот себе под нос и громко добавил, - Мать их...
- Да не расстраивайтесь вы так! – бодро отчеканил инженер, - Мы этому Кукидаю нового шпунтубеля купим! На порядок хуже и тупее! – он попытался немного размягчить обстановочку, - Мы-то целы и даже не поцарапаны! Правда же? Радуйтесь этому факту!!!
Профессор безвольно кивнул и с интересом посмотрел на руку, которую он где-то все-таки поцарапал.
- Мнда-а! - только и смог выдавить из побелевших губ пораженный староста. Все произошедшее за последние пятнадцать минут подействовало на него не совсем с той положительной стороны, с которой обычно приходит спокойствие и веселое настроение.
Жизнь на планете была. Это было и ежу понятно (даже тому, который всю свою ежовую жизнь проторчал с мамой ежихой в однокомнатном дупле глухого леса). Пилот прав. Нас все-таки обнаружили первыми. Нас даже, оказывается, искали. Нашли и пустили ракету. Не слишком ли оригинально все это? Какое-то очень ненавязчивое приветствие. Мол, валите от сюда, нам и без вас неплохо жилось… А где собака? (Саваныч лихорадочно оглядел плохо обозримый космос). Ее взрыв до сих пор не зарегистрирован ни одним из датчиков. (Старика постигло некоторое облегчение). Выходит - жива скотинка!.. Придется ее дня три длинным космическим сачком с орбиты вылавливать... (Ученый попытался представить свою роль в столь сложном мероприятии). А если поймаем, но не всю?! (Со страхом подумал он). Вот "Гоблина" жалко. (Профессор утер мокрый нос). «Ведро с пропеллером» или, как говаривал пилот, «дрына с сопливыми соплами», обладало доброй, хотя так и неотформатированной душой! Как мы теперь без него?.. (Человек оглядел помещение). На челноке летать – последнее дело, совершенно недостойное ни меня, ни моих грандиозных целей.
С этими мыслями Саваныч повернул кресло к столу радиста, подтянул за шнур телефон, облизал губы и, глубоко вздохнув, набрал личный код пса из двух шестизначных цифр. Несколько минут грустному Сергею Ивановичу пришлось слушать раздражающий фон планет, шелест инженерной шоколадки и призывное урчание в животе у пилота. Старик откусил найденную карамельку и, без конца повторяя "Алло, алло", покрутил скрипучую ручку настройки. В ответ слышались только какие-то глупые щелчки и подозрительные шорохи.
Пилот вручную присоединил систему подачи топлива, проверил свечи и шумно продул вентилятор. Саваныч в ответ на это поплотнее прижал динамик к голове, увеличил громкость и навострил слух. Вдруг прямо в ухо как заорут: «Эй в горящей штурке! Вы живы! Должны бырть! Обярзаны просто!!!»
Саваныч поковырялся в испорченном ухе большим ногтем правого мизинца. Но, не смотря на проведенную процедуру, часть слуха упорно не хотела возвращаться.
- Какого за ногу так орать?! – справедливо возмутился новоявленный инвалид слуха, - Ты мне щас инвалидность только что сделал!!! Третьей группы!
- Извирни старик!!! - глупая псина, как резанная, продолжала орать, надрывая все свои слабые поджилки и непреднамеренно усиливая акцент: - Вы штор ли в горящей картапульте? («Так мы еще и горим?!», - с усталым удивлением подумал Саваныч) Спирсок проверили? Там не хватает урпаковки Красного Геркулеса. Я его попозже занерсу! (Старик мысленно отменил операцию по снятию собаки с орбиты) Я все видел через сорбственный обзор. Взрыв был верликолепен, но немного затярнут… Доктор, скаржите правду, это все было из-за мерня???!!!...
Саваныч в сердцах сдавил ручку телефона. Костяшки пальцев побелели, а корпус трубки изогнулся и лопнул по шву. Запихать бы ему эту «эр» куда поглубже!
- Ксилафон! Заткнись и скажи, зачем ты ее съел? Зачем ты вообще позарился на такую мерзкую, несъедобную вещь? - оставшееся ухо ученого жаждало фактов: - Что с тобой и где ты, собака серая?!
- Только что орбогнул большой пларнетоид типа Форбоса! - признался пес. - Меня сейчас страшно вертит вокруг сложной оси мерня самого. Весь обзор забрызган слерзами и испарениями норса, - голос собаки едва пробивался через шум помех: - Мне плохо!!! Зарберите беня отсюрдова!!!
- Снимем со дня на день! - попытался подбодрить собаку пещерным юмором профессор. В ответ раздались страшные рыдания и всхлипы. Губа Саваныча солидарно задрожала, глаза приобрели лучистый блеск росы и дали течь. Храбрый пес, с усилием преодолевая рыдания, собрался с силами и в широчайшем диапазоне волн пролаял: - Вы вообще сорбираетесь это делать или нет?!..
Профессор только открыл рот, чтобы спросить о том же инженера, как внезапно катапультатор что-то сильно стукнуло по кумполу. От удара, равного двадцати крушениям литерных поездов, людей сорвало с мест и раскидало кого куда попало. Саваныч остро почувствовал, как внутри него что-то отлепилось, перевернулось и прилепилось снова, но уже к другому месту…
Мгновенно погас свет. Оборудование тряхануло, словно за стеной бушевал Кинг-Конг. Связь с псом резко прервалась из-за падения на телефон большой раритетной кофеварки "Швэпс". На взъерошенного профессора, из шкафа "Резервный Хавчик" градом посыпались банки салата "Оливер", литровые тетрапаки "Щи Никитинские. По-марсиански», несколько вакуумных упаковок "Манна небесная "Кнорр" и "Филе экваториальной гомодрилы "Шмуцц". Сметенный мощной пищевой лавиной, Савныч, словно поверженный колосс, рухнул на шаткий пол, мастерски искалечив собой блок питания электромясорубки. Последним из шкафчика, зацепив за собой несгораемые контрольные весы, выпал мешок с гаванским рисом "Зернистый Фидель". Профессор под давлением таких весомых аргументов на время ушел в себя и долго от туда не выходил.
Пилота швырнуло так сильно, что позвонки практически утратили сцепление друг с другом. Его бренное тело, как фанера, пролетев через все пространство помещения, застряло в автомате газированной воды. Командир уцепился за пожарный гидрант, избежал падения, но оказался не властен над элементарным страхом. Его кожа от испуга приобрела редкий цвет водяного ила, мгновенно создав благоприятную почву для нейродермита. Благодаря новой раскраске, инженер стал в темноте невидимым до рези в глазах.
Крупные обломки "Гоблина", которые Виктор Эдмундович не успел вовремя отследить на радаре, догнали челнок и, подобно шальной бомбе, обрушились на него всей своей изуродованной массой. Первый удар загнул в нерабочее положение главную и единственную радио-телеантенну глубокой связи. Второй удар старательно отодрал все до последней канистры газообразного пласциллина и порвал ремень крепления емкостей с коллоидным ацетоном. Топливо перестало поступать в сопла. Сопла потухли, остыли и заметно уменьшились в размере. Спускаемый аппарат превратился в неуправляемый рукотворный метеорит. Частично придерживаясь траектории падения обыкновенного булыжника, катапультатор стремительно помчался к поверхности теперь уже такой близкой планеты.
На третьей минуте хаоса включился экстренный источник тусклого. Мокрый профессор попытался встать, но, поскользнувшись на скользких ингредиентах, снова грохнулся, как подкошенный. Пилот, как больной юнга широко расставляя ноги, подковылял к иллюминатору и приник к нему холодным лбом. За окном бушевало пламя горевшего корпуса. Снизу вверх невыносимо быстро мелькали капли раскаленного металла. Свирепо засвистел воздух: челнок мощно вошел в атмосферу зеленой и негостеприимной планеты. Завороженный редким зрелищем, Нелеттай опустил зрачки еще более вниз и увидел быстро приближающиеся снизу тучи. Вдруг ударная волна падающего катапультатора образовала в их полотне дыру, размером с Мадагаскар и тут только обнаружилось, что никчемная дорогая железяка падает прямо на береговую полосу между морем и землей. Место жесткой посадки обреченного челнока все больше и больше смещалось в сторону открытого океана.
- Нас сносит в воду!!! - заорал вдруг полным голосом пилот, в нервной слабости падая на заваленный полупродуктами пол.
Мгновенно оценив положение создавшихся вещей, инженер поспешно скомандовал приказ.
- Все лишнее - за борт!!! – заорал он как матерый лев, первым открыл люк, открутил и бросил в окно бортовой самописец «Мертимблот». Вторым в окно полетел его персональный контрастный вытрезвитель «Капец - 420с».
Людям эта идея освободиться от старого хлама как-то сразу стала симпатична, и они с готовностью приступили к ее исполнению. в разинутый люк тут же полетело все неактуальное, нафик ненужное, и способное хоть как-то облегчить неподъемный вес катапультатора отсутствием себя на его борту. в немилость попали старые бортовые валенки на сентипоне, вибродиван, эпистолярный роман по мотивам «Дом-6», набор просроченных астролябий, паровой озонатор воздуха, снаряжение для сквоша, силки на кабанов, большой слонячий манок, плоскодонная желтая субмарина на четыре полусидящих места, комплект крашенных тыкв, ящик электро-прищепок, эпосы Гильгамеша, ведро влаговпитывающего постризола, блок казеинового клея, 4х-летняя подписка «Сам себе психолог», гигроскопический синхростабилизатор, 23-х томная энциклопедия «Юный Филантроп», десятки брикетов спор бледной спирохеты и вся остальная ерунда, которой по вине наемных багажеукладчиков в катапультаторе валялось несколько тонн. Разгоряченный пилот в порыве всеобщего ажиотажа дважды чуть было не выкинул профессора, но тот каждый раз умудрялся за что-то ловко зацепиться.
Изрядно облегченный челнок, оглушено извещая о своем приближении, обрушился на песчаный прибой со скоростью, близкой к метеоритной. Тонкую поверхность планеты потряс мощный спазм. Перегрузки оказались сверх всяческих умных теорий. Взметнув тонны гор просеянного песка, машина, бешено вращаясь, подпрыгнула, и, пролетев еще около двух километров, повторно врезалась в охреневшую сушу.
От серии циклопических ударов периметр продольной окружности корпуса аппарата лопнул насквозь поперек всех швов. Сопротивление воздуха сказалось на том, что космический парус солнечного ветра разорвало на несколько неравных лоскутков и он сразу прекратил выполнять необычную для него функцию парашюта. Обломки, беспорядочно раскидывая внутреннее содержимое и уничтожив более пятнадцати гектаров беспорядочного леса, упали в район Большой Бугемской трясины. Пробороздив лесостепь, наиболее габаритные куски спасательного аппарата, то тут, то там неподвижно застряли в рыхлом торфе чужой планеты и наконец-то затихли...

продолжение следует