gnida : Про Алёнушку и Иванушку new

Сказка о сестрице Аленушке и братце Иванушке - колдырях пробитых
Жили-были баба с мужиком, коммерсанты, блядь, новорусские. И были у них сын и дочь – распиздяи еще те, алкоголики. Сына звали Иванушкой, а дочь – Аленушкой. Вот мужик с бабой срулили куда-то, а детям своим лавандос немерянный на житье оставили – хучу туеву. Ну и пробухали они все бабульки в первый же день, дело то молодое, не хитрое. С утра как и водится охватил их бодун-бабай по самые помидоры. Маринованые.
И поперлись они за опохмелкой к бабке-самогонщице, в деревню соседнюю.
Идут, идут, башня трещит у обоих, курить за три версты не нароешь, смотрят – лавка торгаша Спекулянтия стоит, а Иванушка балбес и давай ныть:
– Ах, Аленушка, падла ебана, ох горят трубы хуевы, давай купим мы чарку "Быкоффа", чарку "Быкоффа", да "Беслановского"? Похмелиться мне дюже надобно…
– Не пей ты "Быкоффа", паленая она больно, дрист пробьет страшный, аки бык загадишь!
Послушался Иванушка сестру свою, пьянь со стажем, и поперлись дальше они.
Долго ли, коротко ли, подходят они к лотку коробейника Цирозовича, а он давай орать во все горло, аки резаный:
– Эй, добры молодцы, красны девицы, покупайте водовку "Конскую", ванного разлива! Одна капля – на табун! Рубит бешенно, аки лошадью!
А Иванушка-долбоеб и тут распиздился:
– Ах, сестрица Аленушка, морда твоя паскудная, выжрать хочется, ох горят мои трубоньки! Давай купим мы этой водовки, этой водовки да "Конской" цирозовой!
– Не пошел бы ты, брат Иванушка, не хер пить дрянь паленую, суррогат такой, ацетоновый! Вот упьешся ты этой гадостью, и подохнешь мразь от цирроза блядского!
Внял Иванушке и тут сестре своей, Аленушке многоопытной, что пила уже год пятнадцатый, аж с рождения – к слову сказано.
Вот идут они по дороженьке, а башка трещит нехуевейще, болью страшною, злоебучею. И встречают они тут калику перехожего, что барыжит всюду спиртом лекарьским, коим лекари трут ножи свои, ножи острые, свинорезные. И опять Иванушка вонь поднял, вонь пахучую, несусветную:
– Сука ты, блядь Аленушка, на бухло дай мне, хоть червонец дай! А не то я все поведаю, батьке нашему, с кем ебешся ты!
– Заебешся ты на меня пиздить, я ведь тоже батьке нашему рассказать могу, про тебя козла, наркомана сраного!
И заткнулся тут брат Иванушка, испугался гад батьку родного, каратиста хуева, с черным поясом. Вспомнил он, как пиздян огреб, за косяк травы, что у мамки спер.
Промолчал он так время энное, а потом опять распиздился гад, аж по фене он свой базар развел:
– Ты в натуре, бля, охуела чтоль? Чисто брату, нах, лавандос зажать? Ну и хер с тобой, я и сам не лох, я и сам найду опохмел себе.
И полез баран на помойку блядь, где сидел и жрал бомж немытый весь.
– Слышь, братан, ебать, не в падляк, налей, опохмелу мне, надо аж пиздец!
– Да о чем базар, красный молодец, есть бухло охуенное – диколон ништяк, "Козий выпердыш". Вещь вонючая, но перловая! Так что с децела убивает в кал.
Тут Иванушка аж не выдержал, хвать флакон из рук и давай хлестать. Бедный бомж на него аж обиделся, плюнул горько он и грязно выругался. А Аленушка как давай орать:
– Ах не пей баран, срань помойную, для козлов вонючих лишь пригодную. Станешь сам, козлом, ты не ровен час!
Но Иванушка-распиздяй, хуй забил на нее, только фак показал, среднеперстовый, понтанулся гад, гайкой папиной, утром спизженой. И ушел он жить на помойку блядь, диколон хлестать и бомжих ебать.
А Аленушка на него разобиделась охуительно, отыскала себе мужа видного – Зека сильного, вчера вышедшего, Зека храброго, новорусского. Отъебал он ее, во все дыры гад, во все дыры, куда только смог. Все бабло она дура отдала ему, все бабло что она пизданула тварь, пизданула тварь у родителей.
А когда она приеблась ему, дура жирная, некрасивая, он послал ее во все стороны, и ушла она на панель, пизда, торговать собой подешевке нах. Продавать себя за флакон бухла, у дороги нах, в стольный Киев-град.
Вот такая вот, сказка долгая, без пизды совсем, как в натуре есть.