МакЗюзин : Время Водолея (1)

Марта погасила свечу, поцеловала Густава в лоб и прикрыла тяжелую, сделанную из грубых досок дверь. Темнота скрыла серые, блестящие влагой стены миниатюрной комнаты, где кроме небольшой деревянной кровати невозможно было втиснуть даже иголку. Густав закрыл глаза и медленно погрузился в то состояние, когда разум покидает этот мир и переносится куда-то далеко путешествуя по неведомым мирам продолжая регистрировать звуки и запахи оставляемой вселенной. Вначале яркие, а потом постепенно тускнеющие картинки всплывали и уносились прочь, подобно осенним листьям подгоняемым холодным ветром.
Вот, Густав катит свою тележку с углем по узким, мрачным улочкам Нюренберга. Эта зима выдалась особенно холодной. Иногда приходилось делать по три-четыре похода на угольные копи за городом, что бы продать побольше угля замерзающим горожанам. Ветер сорвал картинку и резво поволок её в прошлое. Теперь перед его глазами возникло чумазое, перепачканное угольной пылью лицо Детлефа. Он улыбался во весь беззубый рот из которого, как из печной трубы, валил густой пар и растворялся в неподвижном от мороза воздухе. Детлеф о чем-то болтал и указывал пальцем на что-то за спиной Густава, но слов было не разобрать. Детлеф считался городским дурачком. Он занимался доставкой угля столько, сколько его помнил Густав. Он почти не разговаривал, только мычал и всё время улыбался. Детлеф обладал огромной физической силой и был преданным другом. Лист плавной спиралью унесся в черноту сознания. Густав увидел Марту. Она сосредоточенно перебирала пучки трав и кореньев собранных до холодов в Черном Лесу. В каменном очаге кипел небольшой, закопчённый котелок. Густав почувствовал пряный запах отдающих свою исцеляющую энергию трав, которые извивались словно живые существа в бурлящем отваре. С тех пор как Марта осталась одна она обратила свои знания целебных трав в дополнительный источник дохода. Отец Густава погиб, когда сыну еще не исполнилось и трёх лет. Он не помнил отца. Мать почти не рассказывала о нем, а Густав не спрашивал боясь причинить ей боль. Сколько он помнил мать она всегда тяжело работала, что бы прокормить сына и себя. Днём - прачкой, а ночью готовила отвары для страждущих соседей. Знания в медицине передавались в их семье от матери к дочери на протяжении поколений. В последнее время это занятие стало опасным. С тех пор как Святой Престол объявил охоту на ведьм Марта подвергала себя большой опасности. Но это, казалось, не заботило её. Во-первых, говорила она, я не занимаюсь колдовством и гаданием. Во-вторых, сам курфюст пользуется моими отварами. Действительно, пожилой курфюст Нюренбергский Фридрих, разуверившись в придворных эскулапах, доверил поддержание своего угасающего здоровья рукам известной в городе целительницы Марты. Сочетание трав приготовленное матерью Густава приносило не только облегчение старческих болей, но и способность исполнять свой супружеский долг. Фридрих, не так давно, взял себе третью жену – молодую круглощёкую Маргариту, дочь известного на всю округу купца Якоба.
Внезапно он снова оказался у входа в угольную каменоломню. Вместо привычной черноты пролома шахту закрывали прочные ворота, похожие на те, что охраняли вход в город. По ту сторону ворот раздался громкий стук и хриплый голос прокричал: Именем курфюста, откройте! Как странно, подумал Густав, только, что я вспоминал курфюста и его новую жену и сейчас кто-то призывает его имя из шахты. Что могут делать слуги правителя города в каменоломне? Дверь в его комнатушку распахнулась. Свет свечи рассёк обволакивающую темноту и проник через розовую пелену век в уходящее сознание.
- Густав! Сынок. Просыпайся. – Марта теребила его за плечо.
- Что, уже пора вставать? – Густав нехотя разлепил веки.
Мать распахнула единственное оконце выходящее на мощенный дворик. Ледяной вихрь мгновенно вытолкнул остатки тепла в крутящуюся за окном метель.
- Спасайся! – она схватила его за руки и резко выдернула из-под лоскутного одеяла. – Беги.
- Что происходит? Почему я должен бежать? – спросил Густав стоя у открытого окна в одной ночной рубахе.
Марта не говоря ни слова вложила в руку Густава небольшой предмет по размеру напоминающий монету и вытолкнула сына в окно. В то же мгновение дверь вылетела из проёма и с горохотом упала на кровать разбив её щепки. Густав дрожа всем телом наблюдал, как стражники во главе с высоким, необычайно худым человеком одетым в серый балахон и подпоясанный грубой верёвкой выволокли его мать за волосы из дома и потащили в сторону городской ратуши. Её босые ноги беспомощно волочились по снегу оставляя небольшую бороздку, которую тут же заметало свежим искрящимся пухом. Из разбитого окна раздавался треск ломаемой мебели и звон посуды. Оставшиеся охранники крушили остатки того, что Густав считал своим домом. Назад дороги не было.
Густав повалился прямо на заснеженную мостовую и заплакал. Его тело не чувствовало холода. Горячие слёзы растапливали ледяную корку мостовой и мгновенно превращались в холодные бесчувственные шарики. Резкий порыв ветра пронзил его до самых костей. Густав встал на четвереньки и сбивая в кровь колени пополз в тёмную расселину между домами. Он поджал свои худые, успевшие посинеть, ноги к подбородку, в тщетном желании сохранить остатки тепла. Вдруг он почувствовал чьё-то присутствие. Кто-то невидимый из темноты рассматривал Густава любопытным взглядом. На мгновение жаркая волна страха пробежала по его окоченевшему телу и притаилась в где-то животе. Он замер. Теперь он ясно различал частое дыхание и шорох за своей спиной. Густав глубоко вдохнул колючий, обжигающий лёгкие воздух и приготовился к худшему. Вначале он почувствовал лёгкое прикосновение чего-то мягкого и тёплого. За тем кто-то лизнул его шею и прижался к заиндивелой спине. Густав осторожно оглянулся. Прижавшись к нему и дрожа как лист сидел мохнатый пёс. Пёс повернул свою лобастую голову и посмотрел на Густава своими глубокими умными глазами. Мальчик услышал приближающийся звук шагов. Слабый, заглушаемый воем ветра голос позвал из безлунного мрака: «Герман! Где ты?» Пёс зашевелился и радостно забил пушистым хвостом. Он вскочил и выпрыгнул из укрытия прямо под ноги старика закутанного в тяжелый плащ. Лицо незнакомца скрывал капюшон, а в руке он держал горевший слабым, жёлтым светом фонарь.
- Вот ты где, проказник. Что ты здесь делаешь? – старик потрепал собаку по загривку.
Герман кружился вокруг ног хозяина пытаясь лизнуть его руку.
- Нам пора домой.
Пёс нырнул в проход между домами и ухватил Густава за рукав. Герман с силой потянул его на себя. Мальчик вывалился из укрытия вслед за собакой. Монета зажатая в его ладони, которую отдала Марта перед тем как спасти сына от Инквизиторов, выскользнула из обмороженных пальцев. Старик нагнулся и подобрал её с заснеженной мостовой. Он поднёс её поближе к неровному свету фонаря.
- Откуда у тебя это?
Густав прижался к ледяной стене и глядел на незнакомого старика полными страха глазами. Его зубы дробно стучали в такт бьющему тело ознобу.
-Ну, что с тобой делать. – сказал старик. – Пойдём с нами.
Он скинул свой плащ под которым оказался толстый, грубой вязки плед. Из-под видавшей виды меховой шапки торчали белые, давно не видившие ножниц волосы. Огромный нос был окружен лучами морщин в которых прятались узкие щели глаз.
- Возьми мой плащ. – он набросил его на плечи Густава. – Что ты делаешь посреди ночи на улице в одной рубашке? Где твой дом?
Мальчик покачал головой и горько заплакал. Плащ немного согрел его. Дрожь прошла и снова Густав почувствовал прилив безисходности. Кто был этот старик? Быть может он на службе у Инквизиторов? Куда он ведёт Густава? Вопросы роились в его оттаивающем мозге подобно кружащимся вокруг снежинкам. Герман радостно кружился вокруг них подталкивая несчастного Густава к неизвестности своим тёплым, мокрым носом.
За поворотом стояла небольшая телега запряжённая пегой лошадкой, которая фыркала отгоняя непрекращающийся поток снежинок. Вероятно, она принимала их за надоедливых мух.
- Запрыгивай в телегу. – старик ловко взобрался на деревянные козлы и ухватился за вожжи.
Пёс одним прыжком вскочил в этот незатейливый экипаж, опустил голову на лапы, как бы, приглашая Густава последовать его примеру. После недолгого колебания он устроился рядом с теплым боком Германа. Будь, что будет. После ареста матери, его наверное тоже ищут, как сообщника ведьмы. По крайней мере хозяин Германа не вызвал стражников. Густав пригрелся на ритмично взрагивающем, шерстяном боку нового друга и провалился в сон. Когда троица выехала зв пределы города за которым начинался Чёрный Лес ветер утих, из-за туч показался край лунного диска и всё вокруг окрасилось в серебрянные оттенки старой сказки.
Герман увидел мать. Её светлые, всегда тщательно уложенные волосы свисали грязными, мокрыми пучками на покрытое кровавыми потеками лицо. Её ноги были прикованы ржавой цепью к кольцу вделанному в каменную стену подземелья. Разорванная одежда почти не скрывала измученное тело. Внезапно, словно почувствовав его присутствие Марта подняла заполненые болью глаза и посмотрела прямо Густаву в лицо. Она протянула окровавленую, с раздробленными пальцами руку к сыну.
- Доверься старику, Густав. Он друг. – произнесла она. – Не думай обо мне. Храни амулет, который я дала тебе. Он твоя защита.
Марта обессилено уронила руку и растворилась в чёрной мгле подземелья.