Мартин П. Stalker : Инквизитор 2 - Хранящие (часть II)

Илья принял назад амулет и тут же одел на шею.
- Значит, ты мне поможешь? – спросил он.
Слесарь потянулся к стакану с уже остывшим чаем, понюхал, хмыкнул и выплеснул остатки на пол. После чего чрезвычайно сосредоточенно принялся споласкивать кипятком стакан и наливать себе новый чай.
- Хочешь чайку, сынок? Чаек хороший крепкий. Мне его один закадыка из Тибету присылает. Нигде такого не попробуешь.
- Слесарь, так ты поможешь? – в который раз уж повторил Илья.
- Да никто тебе в этом деле не помощник, сынок. Особенно я. Ввязался ты в такую переделку, что только сам и выберешься.
- Но мне надо разобраться. Я как слепой котенок. И глаза не открыты, и ходить еще толком не умею. Тыкаюсь наугад носом…
- Ага. Сиську ищешь мамкину. И решил, что я эта сиська и есть? Решил, что тебе достаточно подать клич, и я брошусь вперед на амбразуры? Нет, малец. Пора тебе понять, что детство, когда за тебя все решали и во всем поддерживали, уже прошло. Ты выбрал путь, по которому тебе придется идти одному. А я уже старый, чтобы в заварухах участвовать. Ты даже представить не можешь насколько я старый. И хочу дожить свой долгий век спокойно.
- Вот и помоги мне, старик, встать обоими ногами на мой путь. И сделать первый шаг. А дальше я сам пойду. Где тот, кто мне нужен? Кто он такой? Как мне с ним справиться?
- Ишь ты, елки-метелки! Что я тебе, справочное бюро? В себя загляни сначала. Камешек-то мне все сказать не может. Не мой он. А вот тебе, раз взялся за дело, может и расскажет чего.
- Но как это сделать?
- Да ты пей чаек-то, пей! Остывает же! – и дед подвинул к Илье второй стакан.
Луч света угодил на стакан и чай засиял волшебной лампой. Мелкие чаинки плясали в этом сиянии причудливый танец, и казалось, что это крохотные бабочки порхают в закатном солнце. Их крохотные крылья отбрасывали яркие блики, завораживали, манили.
- Загляни в себя, сынок. Вспомни, где начался твой путь, где был твой рубеж. Как все было?
Как все было…

***
Илья сидел в камере предварительного заключения, прислонившись к шершавой стене, и смотрел в одну точку. Ничего ни делать, ни даже думать не хотелось. Все потеряло какой-либо смысл. Внутри царила абсолютная пустота. Вселенский вакуум. Странно. Он в этой камере уже не первый раз, но как разительно отличался прошлый бесшабашный, разудалый и предельно дерзкий Илья от нынешнего, отрешенного и апатичного. Как много произошло за последнее время. Целая жизнь за крохотный промежуток.
Он всегда был тем, кого взрослые называют трудным ребенком. Да и как быть другим, если жизнь его никак нельзя назвать легкой. Мать, единственный образ в его младенчестве, умерла, когда ему было шесть лет. Отца он никогда не видел, а если бы и встретил, никакая статья за умышленное убийство его бы не остановила. Воспитывала его тетка. Правда, это нельзя назвать воспитанием. Тетка обеспечивала крышей над головой и изредка кормила. А так он был целиком предоставлен сам себе. Его основным воспитателем стала улица. Здесь он познавал, что есть добро и зло. Здесь усваивал жестокие законы жизни. Здесь заработал свою первую копейку. Здесь смог устоять перед искушениями алкоголя, наркотиков и прочей грязи. У него хватило ума не скатиться до скотского состояния законченного быдла. Он старался учиться. Пусть не всегда успешно, но старался. Даже пытался записаться на секцию по самбо, но организованности не хватило.
В целом он выбрал для себя удачный образ шалопая. Такому прощают мелкие шалости, не утомляют излишним вниманием и никогда не воспринимают всерьез. Он был уверен, что сможет, таким образом, сносно закончить девятилетку, получить свой аттестат и устроиться в какой-нибудь техникум. В крайнем случае – в путягу. А там – куда кривая вывезет. Дальше двух лет вперед он старался не заглядывать. Все шло своим чередом.
Пока не появилась она. Инна. Его боль. Его страсть. Его несбывшийся сон. Она раз и навсегда изменила всю его жизнь. Само представление о жизни.
Он закрыл глаза, и ее образ снова возник перед ним.
«Инна. Еще когда ты только первый раз появилась в классе, я заглянул в твои глаза и понял, что безвозвратно погиб. Такого со мной никогда еще не было. И, наверно, уже не будет.
Я ведь тогда очень испугался того, что со мной творилось. Поэтому-то и позволил этому пижону Сашке подбить под тебя клинья. А дальше вообще все пошло кувырком. Мои подколы и подначки. Этот костер с раскаленными гвоздями. Пока я две недели не ходил в школу, я извелся от ревности. Именно поэтому устроил этот нелепый и бессмысленно жестокий цирк с десятиклассником Макаркиным. К тому же никто так и не узнал, кто конкретно и за что его так поломал. Я сам старался не оставлять следов. И только потом понял, что этот кретин так и не вынесет никаких уроков из этой экзекуции. Глупо все получилось. Почему-то я не решался наехать на Санька. Может быть, тогда все сложилось бы иначе. Но перед ним я отчего-то робел. Было в нем что-то такое…»

За железной дверью в коридоре кто-то истошно заорал пьяным голосом, властно и лениво забубнили менты и снова все стихло. Не спит управление. Работает. Да и если бы и спало, после его сегодняшнего шоу точно проснулось. Да уж. Задал он им информашки для раздумий. Илья снова закрыл глаза и попытался заставить себя хоть чуть-чуть поспать. Но мысли его упорно возвращались в недавнее прошлое.

Уму непостижимо. Ведь он был не из робкого десятка. И с девчонками пытался уже флиртовать. А тут был полный ступор. Он даже скатился до того, что начал за нею шпионить. Тогда он и обнаружил, что мажористый Саня тоже землю носом роет, чтобы разузнать побольше про тихоню Инночку. Этому-то зачем? И так за одной партой сидят, домой ее провожает. Видно, не по зубам оказался орешек. Эта мысль наполнила Илью такой радостью, что он испугался второй раз. До чего он докатился! Где тот бесстрашный и отчаянный заводила, которого знает вся школа? Да что школа – весь район. Что-то неуловимое безвозвратно и окончательно менялось в нем. Теперь-то он понимал, что просто взросление. Но не тогда.
Тогда он готов был на что угодно, лишь бы увидеть ее лишний раз, а может быть (страшно подумать) и отважиться заговорить с ней.
Однажды вечером, он чуть не сошел с ума от ревности. На его глазах мажор Саня прошел к ней в гости. Он видел это, потому что околачивался под ее окнами вот уже как две недели. В тот момент он готов был голыми руками придушить этого упакованного пижона. Он в кровь расколотил себе костяшки рук об стенку в бессильной ярости. Увы, он, случись такая возможность, даже не смог бы обосновать, какие у него претензии к Саньке. Его чувства к Инне были тайной. Тайной, которую он не осмеливался открыть даже себе.
Однако через некоторое время его отчаяние и ярость сменились недоумением. На улицу вышла Инна. Совершенно одна. Без ухажера. Зайдя за мусорные контейнеры, она развела быстро набравший силу костер и снова зашла в дом. Вот это было уже совсем непонятно.
Вскоре из подъезда вышел Саня, нагруженный двумя тяжелыми сумками в сопровождении Инны. Сумки отправились в огонь, Инна вернулась к себе, а Саша, что удивительно, пошел своей дорогой. Причем лицо его выражало крайнюю озадаченность. Ни долгих прощаний, ни каких-либо еще проявлений симпатий и всего такого. Поссорились? Может его заметили? Ясности не прибавилось.
Илья решил так: если Инна сейчас выйдет и отправится вслед за Сашкой, он догонит ее и заговорит с ней. Потому что больше так таиться он уже не может. Он просидел дотемна, но Инна так и не появилась. Тогда он решил сам зайти к ней. Скорее всего, она не пустит его, но, по крайней мере, может выслушать. Он собрался с духом и бросился в атаку. Правда, атака провалилась не начавшись. Он уже тянул руку к звонку, когда в двери защелкал открываемый замок. Илья, как нашкодивший первоклашка, опрометью бросился вверх по лестнице. Из квартиры, судя по звуку шагов, вышли двое. Значит – Инна и ее мама. Интересно, куда это они собрались, на ночь глядя? Шаги направились наверх, и Илья, чертыхнувшись про себя, был вынужден тоже подниматься. Так он добрался до двери на крышу, но шаги все приближались. Кляня себя за свою глупость, он толкнул железную дверь, она оказалась незапертой, и юркнул в нее. Теперь он не сомневался, что Инна с матерью идут именно на крышу. Правда, совершенно непонятно зачем. Он перебежал к бетонной будке другого выхода на крышу и затаился за ней.
Секунду спустя на крыше появилась Анна Игнатовна, а следом и Инна. Они были одеты в длинные белые рубахи, распущенные волосы свободно струились по плечам. Сейчас они как никогда были похожи друг на друга.
Поначалу у Ильи промелькнули мысли о сектантах, сумасшедших или лунатиков. Но то, что он увидел потом, вообще не подходило ни под одну из привычных категорий. Инна воткнула в щель крыши длинный шест, на вершине которого поблескивал в причудливой оправе какой-то камень. Две фигуры в белых одеяниях встали вокруг него, раскинув руки. Ветер трепал их волосы и играл свободно развевающимися рукавами одежды. Мама Инны нараспев произносила слова на незнакомом завораживающе звонком языке. Инна повторяла за ней. А дальше произошло невероятное. Ступни женщин оторвались от земли, и они плавно и медленно поднялись в воздух. Мягко покачиваясь, они парили в полуметре от поверхности крыши, а камень на шесте между ними засиял удивительным голубоватым сиянием. Сияние это словно омут затянуло зачарованного Илью, и он утратил ощущение реальности.
Когда он, наконец, пришел в себя, на крыше уже никого не было, и невозможно было понять, было все это волшебство или только померещилось…

Окошко в обшарпанной железной двери камеры открылось и в нем появилось усатое лицо дежурного. Он, молча, скучающим взглядом оглядел сидящего Илью, и окно с лязгом закрылось. Илью вдруг накрыла волна непереносимой смертельной тоски. Такой, что захотелось с разбегу проломить себе череп об эту шершавую, крашенную в мерзко-зеленый цвет стену.

Его счастье длилось всего один день. Один единственный день, когда в класс вернулся приятель Сани Антон, и Инну пересадили к Илье. Сердце, согретое голубоватым сиянием, пело и готово было выскочить из груди. Инна сама заговорила с ним. Общаться с ней было легко и неописуемо приятно. Он совсем не мог вспомнить, о чем они говорили. Да и какая разница. Главное, что она была рядом, она была с ним. И он тонул, тонул в этих бездонных глазах…
Один день несбывшегося счастья. И всё. После него началась совсем другая, иногда напоминающая ночной кошмар, жизнь.
«Смогу ли я когда-нибудь смириться с этой утратой? Смогу ли жить как обычный человек? Или эта боль останется со мной навсегда? Инна, как же так получилось, что я здесь, а ты…»
О пожаре в квартире Инны он узнал только вечером следующего дня. Это новость обрушилась на него каменной глыбой и раздавила напрочь. Это было дико, противоестественно и безумно несправедливо. Такие как Инна не должны умирать. Они должны жить, радоваться и радовать других. В ней было столько жизни. Столько света. Она была необыкновенна и загадочна, как сама жизнь. Почему она умерла, а эти скучные недалекие, неинтересные люди вокруг могут жить?
Неизвестно в какие глубины загнала бы его эта депрессия, если бы не ее письмо. Это письмо взорвало его сознание. Инна погибла не в результате несчастного случая. Ее хладнокровно убили. Этот факт и заставил его учинить этот дебош в управлении. Глупый никому не нужный и ничего не изменивший дебош. И письмо чуть было не отдал. Не так надо было действовать.
Только тогда, сидя в камере и со стыдом и отчаянием вспоминая свое поведение, он вспомнил один необычный эпизод, который в пестрой череде последних событий как-то забылся. Желтый амулет, который он вынул из парты вместе с книгой, растаял. Он сжимал его в кулаке, когда явился сюда. А когда он поднял здесь шум, камень в буквальном смысле слова исчез из сжатой в кулак руки. Растаял, не оставив и мокрого следа. Вот тебе и амулет. Жалко. Ведь это был подарок от НЕЕ. Первый и последний подарок.
Илья посмотрел на свою ладонь и вдруг испуганно затряс ею. Но это не помогло. Прямо на ладони проявлялась, проступала из ниоткуда дымчатая желтая капля амулета. Невероятная и завораживающая своей нереальностью картина. Как таяние наоборот. Он осторожно снял амулет пальцами с ладони и поднес к глазам. Обычный желтый мутный камень. Гладкий, похожий на янтарь. Только вот муть эта.
Стоп. Илья потряс головой и протер глаза. Нет, не мерещится. Белая дымка в камне двигалась. Точнее говоря, клубилась. Причем не абы как, а формируясь в фигуры и перетекая из одной в другую. Фигуры эти не были чем-то конкретным, но от этой бесконечной трансформации в голове стало возникать неведомое доселе знание. Как будто он вспоминал что-то давно забытое. Только вот забыто это было не им.
Инквизиция. Вот чем прикрывался Ловчий. Он навел морок на легковерного Саню, а через него еще, без малого, на шесть десятков его сверстников. Их была целая толпа на двух слабеньких хрупких женщин. Ловчий не делал ничего сам, помнил о законе защиты Хранящих. Жалко ребят. Но самое страшное не в этом. Ловчий знает ключ. Значит, его надо остановить, во что бы то ни стало. Иначе смерть Инны будет напрасной.
Но как выбраться отсюда незамеченным? Туман в камне застыл на мгновенье и в следующую секунду вытянулся в тонкую ниточку. Ага. Илья криво усмехнулся. Ну да! Можно раздвинуть материю. То есть пройти сквозь стенку. Прямо как Коперфильд. Ага. Очень смешно. Он повертел амулет в руке. С другой стороны – он же сам недавно хотел размозжить себе голову об эту стенку. Так что, в любом случае он не проиграет.
Илья встал и подошел к противоположной стене. Потрогал ее рукой. Обычная твердая стена. Покрытие шершавое, неприятное, напоминает великанскую наждачку. Кажется, называется шубой. Сверху слой отвратительного оттенка зеленой краски. Чтобы сделать в ней хоть маленькую дырочку, нужна бригада молдаван с отбойниками. Или три кило тротила. И что нужно делать? Он вспомнил кадры из старой новогодней комедии, где главный герой в каске с грохотом пытался пройти сквозь стену. Аналогия очевидна. Он определенно свихнулся, если решил, что сможет вот так, с голыми руками…
Илья внезапно почувствовал, как по его пальцам пробежали теплые искорки. Он не знал, что делать, но новые знания уже управляли рефлексами его рук. Колючая теплая энергия скопилась в центре его ладоней. Он поднял их к стене и стал медленно приближать, одновременно разводя в стороны. И произошло невероятное.
Стена, миллиметр за миллиметром начала вжиматься в себя. Сначала появилась ямка, которая начала стремительно расти. Пустота пожирала стену. Причем без единого звука. Илья четко видел все составляющие стены которые обнажались на его глазах. До крошки, до песчинки. И видел, как они мягко проваливались сами в себя. Как будто плавились. Вскоре появилась дыра, из которой потянуло промозглой сыростью. Спустя секунду, дыра уже стала размером с дверной проем. Илья сделал шаг вперед и очутился снаружи. Он стоял на темном заднем дворе управления, уставленного милицейскими машинами. Прямо впереди зияли распахнутые ворота. Сзади все так же беззвучно срослась назад стена камеры…