доктор Светлов : Альтизахен

I.

Солнце, острыми клинками проткнуло фи’говое дерево в палисаднике и засияло дырами на белой штукатурке комнаты. Андрей Склярский лежавший на скудной сохнутовской* кровати заморщился и прикрыл лицо рукой. Улица была так рядом, что слышна была даже ругань водителей на перекрёстке с вечно сломанным светофором. Придвинувшись к прохладе камня стены спиной, он начал необратимо терять остатки сна, столь сладостного на самом краю реальности. Звонко застучали копыта и протяжно закричал тенором старьёвщик. Его “альтизахен”**, утонул в дизеле 61го маршрута, шумно отдышавшегося с минуту, а потом зашипев дверями взревевшего и завилявшего гармошкой по узеньким улочкам Рамат-Гана.
– … А где Вы на Новый Год? – сказал женский голос за окном.
– Идём к евреям … приглашает Йосина родня … – ответила собеседница.
– А они говорят по – русски?
Про лингвистические способности родственников Иосефа узнать не удалось, женщины пошли вниз по улице, а их уже нагоняли цокот и протяжный вопль:
– Аль - тизахен! Аль – тизахен! Аль – тизахен!
Склярский окончательно проснулся, умылся тёплой водой, достал из пустого холодильника джинсы и натянул их на худющие ноги. Как только он вынырнул из спасительной тени подъезда, его подхватила разношёрстная пятничная толпа, суетливая и шумная больше обычного.
В супермаркете было свежо. Пользуясь последними часами перед праздником, продукты скупались тележками, которые наполненные с горками толпились у касс. Андрей прошёлся мимо солений, потом мимо конфет и выпечки. Прожевав анисовую пастилу, он вернулся к рядам оливок, а забросив несколько штук в рот вышел на улицу.
На остановке стояло несколько человек, двое из них молились мерно размахивая пейсами. Постояв рядом и почувствовал лёгкое удушье от прелого запаха исходящего от чёрных сюртуков в штраймле***, он отошёл к витрине магазина. В дверном проёме обувного, подпирая косяк, стоял марокканец Шуки и волосатой рукой чесал яйца, изрядно запотевшие в теплице нейлона спортивных трусов. Энди прижал лоб к стеклу, за которым стоял роскошный рыжий “казак”.

* Сохнут — официальная организация государства Израиль, которая занимается вопросами репатриации в Израиль (Алии).
** Альтизахен – Не выбрасывайте! (идиш).
*** Штреймле – меховой головной убор ортодоксальных евреев одеваемый в субботу и по праздникам.

Увидев Склярского продавец оживился.

– Ку’пи … ку’пи …
Энди посмотрел на него и улыбнулся.
– Вот ты обезьяна…Дай так, а?
– Купи … Рефьюзник* … Нааль тов…**
Подъехал автобус. Склярский вскочил на подножку и уже через мутное стекло, держась одной рукой за петлю поручня, смотрел на Шуки, который махал вслед автобусу.

II.

Перед тем как войти на территорию университета, Склярский достал из заднего кармана джинсов вязанную кипу и одел её на голову. Прошагав тенистой аллеей, он в пять минут дошёл до центральной университетской площади и вошёл в один из административных корпусов. Выстояв короткую очередь, он засунул карточку в университетский банкомат. Тот полязгал железками, пошуршал внутренностями и в результате мерзко запищав выплюнул Склярскому в руки бумажку, из которой явствовало, что денег на счету нет.
Он скомкал её и швырнул в голову бюсту Меира Бар Илана***, подошёл к стеклянной двери кабинета социального работника университета, за которой сидела полная пожилая женщина и читала.
– Шми Андрей Склярский…
– Ма ани яхола лаасот бешвиль ха?****
– Банкомат…ноу…мани…ноу шекель…стипендия.
Женщина подняла руку как бы изображая поникшую куринную лапу наоборот, произнесла:
– Рак рега, адони…*****
Подняла телефон и произнесла:
– Мириам, канси ле по, вакаша…******

* Рефьюзник – отказник (разг. Иврит из англ.) обозначение иммигрантов из СССР, которые подвергались гонениям официальных властей перед выездом на ПМЖ в Израиль
** Нааль тов (разг. иврит) – Хорошая обувь
*** (наст. фамилия Берлин) Раввин, один из лидеров религиозного сионизма.
**** (иврит) Что я могу для Вас сделать?
***** (иврит) Одну минуту, господин.
****** (иврит) Мириам, зайди на минуту.

Склярский вспомнив пару ключевых слов, открыл было рот, чтобы внести полную ясность, но женщина жестом остановила его и снова поводила перед его носом сложенными костяшками пальцев.
– Рак рега, адон…Рак рега…
На вошедшей в комнату девушке был парик пепельного цвета, на носу роговые очки с линзами от восьмикратной лупы, а из под юбки до колен торчали ноги одетые в кеды и толстые белые колготки. Она вопросительно посмотрела на женщину.
– Тазбири ло бевакаша легабей ха матанот ле хаг.*
Девушка повернула голову к Энди и не смотря ему в глаза, а сосредоточившись где-то на его лбу сказала:
– В корпусе социологии рабби Шимановский даёт олим** подарки для Нового года.
Склярский посмотрел на женщину, потом на девушку и молча вышел.

III.

Раввин одинокой чёрной фигурой стоял у окна. Поверх обилия зелени виднелись сгустки мошавов***, плоско посаженные городки с аккуратными крышами, а дальше на восток горы. На их покатых вершинах, подёрнутых полуденным маревом, можно было рассмотреть пригороды Иерусалима. Он снял широкополую шляпу, обнажив чёрную кипу сидящую на сивой копне волос и взял в руки шофар ****. Раввин вдохнул. Рог начал низко. Грустно и торжественно он заполнил собой всё и больше не осталось места для человеческой беспечности перед грядущим временем, а потом заплел полотно, на котором обнявшись летели в бесконечность страх неизведанного и великая сокровенная вера. Шофар плакал и пел о разрушенном, радовался тому, что будет построено и в примитивных его звуках торжествовало малое над большим. Это распластало Склярского пригвоздив к стене, около которой он застыл боясь пошевелиться. Рог замолчал. Раввин одел шляпу. Пользуясь тем, что Шимановский стоял спиной к входу в аудиторию и не видел Склярского, Андрей сделал пару тихих шагов в сторону двери и потянулся было её открыть.

* (иврит) Расскажи ему про подарки к празднику.
** (иврит) иммигранты, от Оле Хадаш – новый репатриант (иммигрант).
*** (иврит) — сельскохозяйственное поселение в Израиле, где быт и снабжение осуществляются на кооперативной основе.
**** (иврит) — древний духовой музыкальный инструмент, бараний рог, в который трубят во время синагогального богослужения на Рош Ха-Шана (еврейский Новый год) и Йом-Кипур (Судный день, или День искупления).

Рабби Виктор Шимановский не поворачиваясь окликнул его.
– Вы пришли за своим подарком, Андрей?
Склярский застыл в дверях будто пойманный на чём-то постыдном.
– Нет…
Раввин повернулся и начал снизу вверх застёгивать пуговицы лабсердака*.
– Подарки я все раздал, – кивнул он в сторону нескольких пустых картонных коробок, – но это не беда…может так будет даже к лучшему.
Он усадил на голову чёрную шляпу и взглянул на Андрея и тому показалось как голубые, почти небесные глаза рабби проникают в самую его душу.
– А Вам не приходилось встречать еврейский новый год в Москве?
И не дождавшись ответа продолжил:
– Я помню как отец брал меня с собой на Горку**… Там на праздник собиралась община, трубили в шофар. Было по настоящему весело, мы танцевали, отец, дед, дядя Хаим, – он замолчал и несколько раз качнул головой и снова посмотрел на Иудейские горы над которыми на голубой эмали крупной кистью были смазаны открахмаленные облака…– а потом началась война…Как будто вчера…всё так быстро заканчивается на этом свете…
Шимановский замолчал.
Склярского снова прибило. Он не понимал откуда раввин знает его имя, что он москвич и почему вообще они беседуют.
– Я учитель, Андрей…А учителя должны знать своих учеников…иначе им некого учить. Подойдите.
Раввин взял в руки с преподавательского стола мягкий футляр фиолетового бархата расшитый золотом поднёс к губам и поцеловал.
– Знаете что это?
Склярский посмотрел на вещь, которую Шимановский держал в руках и сказал:
– Наверное праздничная подушка.
Раввин пару раз булькнул и раскатился смехом и тот, сначала показавшийся Андрею обидным вдруг заразил и его. Они стояли рядом и смеялись: старый высокий раввин и щупленький парень в белой майке и

* (идиш) – долгополый сюртук, традиционная одежда ортодоксальных евреев из Восточной Европы.
** Горка – разговорное название центральной московской синагоги в районе Покровки

протёртых джинсах. И эта столь неожиданно родившаяся радость летала по аудитории, отражалась в стенах, стёклах, звенела и выгоняла из всех углов оставленное шофаром торжество вечного над сиюминутным.
– У Вас отличное чувство юмора, Андрей…, – произнёс Шимановский чуть успокоившись…,¬– давненько я так не смеялся…
Склярский, ещё минуту назад чувствовавший себя как в смирительной рубахе понял, что к нему вернулась способность нормально говорить и двигаться, начал пятиться к двери.
– Так я пойду…?
– А как же новогодний подарок?
Шимановский протянул Склярскому тфелин.*
– Здесь внутри вера, без которой ничего под солнцем и луной не имеет никакого смысла. Никакого…У меня она есть, а тебе Андрей, она точно нужна. С празником! Шана това ве матука!**
Раввин взял шофар и вышел.

IV.
Склярский ехал в автобусе по Алленби. Людей на улицах с каждой минутой становилось всё меньше, владельцы овощных собирали ящики с фруктами, ставили их друг на друга и подхватив целую гору за раз уносили их в подсобку. Около почтамта Склярский вышел. Здесь жизнь ещё совсем не остановилась. Нищие сидели и лежали в привычных позах, а грузинские менялы ещё стояли на своих местах и предлагали прохожим: - Доллярим…доллярим…
Склярский вошёл в лавку в витрине которой было написано “говорим по – русски.” Узкое помещение было загромождено часами в деревянных корпусах, серебряными семисвечниками, пыльными кожаными переплётами, статуэтками. Из под прилавка торчала голова старика. Склярский положил перед ним тфелин. Узловатые руки открыли бархат и взяли в руки кожанные ремни. Покрутив их несколько секунд, положили всё на стол и скупщик взял лупу.

* букв. «охранные амулеты» — две маленькие коробочки из выкрашенной чёрной краской кожи кошерных животных, содержащие написанные на пергаменте отрывки из Торы. При помощи продетых через основания этих коробочек чёрных кожаных ремешков тфилин накладывают и укрепляют одну на обнажённой левой руке[1] («против сердца» — на бицепс, немного повернув его в сторону тела), вторую — над линией волос, между глаз. Тфилин накладывают мужчины во время утренней молитвы.
** (иврит) Хорошего и сладкого нового года – традиционное новогоднее пожелание

– Сколько Вы хотите, молодой человек?
– А сколько дадите?
Старик снова уставился в увеличительное стекло.
– Где Вы это взяли? Такую работу уже давно никто не делает…
– Не украл…Так что?
– Я дам Вам тысячу шекелей*.
Склярский задержал дыхание.
– Хорошо, молодой человек, тысячу двести и можете мне поверить, больше за это тут…– и он поводил пальцем сделав пару кругов в воздухе, – … никто Вам не даст. Это я Вам говорю…
– Да…давайте.
Дрожащими руками Склярский взял деньги и начал их пихать в задний карман, но им мешала лежащая там кипа. Андрей вытащил её и перед тем как выйти из лавки незаметно бросил её в урну, где она упала на уже подсохшую корку апельсина и пустую банку от хумуса.
Выйдя на Алленби, он пошёл к остановке у почтамта. Пойдя метров двадцать, Андрей резко развернулся и сначала прибавил шаг, а вскоре вообще сбился на бег. Через пару минут, он запыхавшийся остановился и прижался лбом к стеклу витрины. Из магазина вышел мужчина в чёрной кипе и начал закрывать магазин. Склярский тяжело дыша выдохнул: – Рак рега адони…Рак рега… – и увлёк его за собой обратно.
На витрине стояли отличные рыжие “казаки”.

* или Новый Израильский шекель – национальная валюта, по курсу 1990 года равнялся приблизительно 50 центам США. 1000 шекелей = 500 долларов США.

V.

Автобус нёсся по улицам, уже даже не останавливаясь на пустых остановках. Водитель торопился поскорей закончить маршрут и присоедениться к своей семье уже собиравшейся за праздничным столом. Склярский был в салоне один и вальяжно развалился на заднем сидении положив ноги на спинку передней скамьи.
Заговорило радио с сильным акцентом:
– Передаём последние новости. Сегодня, 12 сентября 1990 года, в Москве, было подписан договор об объединении Восточной и Западной Германии в единое государство – Федеративную республику Германию. Договор подписали представители США, Франции, Великобритании, СССР, ГДР и ФРГ. Ганс – Дитрих Геншер заявил, что это историческое событие открывает собой новую эру в развитии современного человечества. В эфире радио “Рэка” для новых репатриантов и я, Шмуэль Соколовский, хотел бы поздравить всех с наступающим Новым годом и пожелать счастья и здоровья. А теперь звучит лёгкая музыка…
Андрей ничего не слышал он лицезрел отлично выделанную кожу на “казаках”. Заметив на узоре левого сапога торчащую короткую белую нить, достал зажигалку и прижёг её. Запахло палённым.