Азин : Часть первая. Падение (Хроники Снов)

Я не сразу стал постоянным гостем Лонгрена – не было времени, которое некуда девать. Но потом оно появилось, незаметно для себя я зачастил к нему на баржу.
Вот очередное утро: мне почти тридцать лет, но у меня нет ни дел, ни денег, словно я снова прогуливаю уроки в школе, поэтому я бреду к Лонгрену. Там такие же, как я и мы придумаем, как убить этот день.
Хозяин уже похмелялся на кухне. На самом деле сложно назвать кухней это небольшое помещение в ржавой посудине, но с Лонгреном никто не спорит – это его дом. Из утвари здесь только чайник, комфорка, армейский котелок, чугунная сковорода, да стопка одноразовой посуды. Стол, стулья и прочая мебель не предусмотрены – для этой роли есть пол и различный хлам, вроде коробок и туристических ковриков, разбросанный по нему.
Компанию Лонгрену составлял Андрюха – один из его старых друзей. Последний раз, когда я видел их вместе, мне стало страшно. Страшно от того, что я когда-нибудь буду похож на Лонгрена.
Андрюха обычный человек, но как он смотрит на своего старого друга. В его взгляде смесь жалости и чего-то отцовского. Лонгрен для него что-то вроде Дауна – потерянный, заигравшийся ребёнок тридцати лет отроду. У Андрея нет слов о пути и чуде, но у него есть всё то, о чем Лонгрену даже не стоит мечтать – своя квартира, жена, дети, работа позволяющая обеспечить семью.
Тогда я внезапно понял очевидную вещь – зачем и для чего Лонгрену нужны все эти бездельные люди во круг него, его напыщенные речи, таинственный имидж, жильё на кладбище кораблей - он просто бежит от себя, своих неудач, несбывшихся надежд. Я и раньше знал эту истину, но отправлял её на второй план, не придавал значения, а тут она так легко и просто читалась в одном единственном взгляде. Лонгрен создал свой мир, в котором он матёрый волк, а в этом мире, среди равных себе он просто заигравшийся ребёнок, достойный лишь жалости и сочувствия.
- Мы бегство из тюрьмы позором не считаем – любила повторять одна из его случайных связей. Я не собираюсь его осуждать или оправдывать, просто тогда мне стало невероятно страшно от одной мысли, что я когда-нибудь увижу такой же взгляд. Но жизнь распорядилась иначе. Самое грустное, что первый от кого я увидел этот взгляд, был я сам:
Сначала не сложился роман, потом я бросил работу – следствие: не смог продолжить снимать квартиру и вернулся к родителям. Такое временное положение дел стало постоянным, также как чрезвычайные меры по наведению порядка в стране становятся режимом диктатуры. Сам не замечая того я начал пытаться вновь стать ребёнком: вновь пошёл учиться, от мелких приработков перешёл к иждивению.
Старые друзья быстро исчезли – разница во времени и средствах: У них работа, семья, солидный отдых по выходным / У меня безденежье и скромное времяпрепровожденье. Но в бездельной компанией Лонгрена я быстро нашёл себе новых друзей.
Однажды, вернувшись домой с очередной пьянки, я не узнал свое отражение в зеркале. Что именно было во мне столь пугающе чужое? Взгляд – этот взгляд. Потом я стал его замечать и у других.
Пытаясь уйти от этого, я всё больше замыкался. Мне казалось, что я делаю что-то, меняю, пытаюсь вырваться, но все эти труды и поиски привели меня только к навязчивым снам, постоянному чувству дежавю, ощущению нереальности всего происходящего, бред, какие-то иллюзии, бесцельные мечты. Самое главное : появилось чувство – что всё это не зря, что у меня есть миссия, что я могу увидеть, осознать, принять что-то чего не сможет никто кроме меня, нечто сакральное.
Ты словно сходишь с ума, кричишь, не открывая рта. Кажется, спасти тебя может любой прохожий, да случайная улыбка первой встречной вырвет тебя из этого плена. Но помощи не будет. Её не будет просто потому, что никто не знает о том, что она нужна. И никогда не узнает как бы ты не скулил, ты сам, не знаешь можно ли тебе помочь. Для такого состояния трудно подобрать слова, а если их и найти то все они будут, походит на нелепую пародию религиозных и философских терминов, вызывая у слушающих их лишь болезненную для тебя улыбку.
У Лонгрена были другие, нужные, подходящие слова. Были объяснения, был ключ, который поможет разорвать этот порочный круг. Точнее средство навсегда сделать меня частью своего маленького мира, поэтому я долго не говорил ему, что жду чуда, что мне больше не на что надеться.
И вот сегодня я готов был рассказать, но меня спас Андрей. Точнее его взгляд, который погнал меня прочь. Бесцельно шатаясь по улицам, познакомился с девушкой и согласился составить ей компанию для похода в театр. Редко хожу в театр – не понимаю я его. У каждого искусства – свой язык, который нужно уметь читать. Я не умею читать этот язык, поэтому поход в театр всё равно, что свидание с красивой девушкой, которая говорит только на испанском, а ты не знаешь ни слова по испански.
Часто выхожу покурить в туалет. Пепел падает в унитаз, образуя своеобразный рисунок, словно тест Рошарха. Интересный это тест – лишенные смысла рисунки, в которых людей заставляют что-то увидеть, как будто они дети любующиеся облаками. Меня всегда забавляли такие вещи – попытки увидеть что-то там, где его нет. Мозг человека подобен Т9 – он автоматически находит слова, образы, мысли, чувства, для совершенно посторонних и случайных вещей. Поиск, томящий душу, вроде одуванчика пробивающегося через асфальт – ты найдешь смысл и оправдание чему угодно, было бы для этого достаточно почвы и света. Нет смысла жизни и судьбы, кроме тех которые мы творим сами. Хотя творим громкое слово: надумываем – вот это более подходящее.
Вот Оля встречалась с парнем. Встретились они случайно, хотя и раньше были знакомы, переспали и понеслась… Сколько эта пара надумала оправданий тому, что это всё не случайно? Хотя оба знали – это даже не ложь, просто так проще. Всегда хочется чего-то большего, изначального, истинного. Найти эти вещи в другом человеке – проще всего. Вот и нашли, а потом мы расстались, и ничего – мир не рухнул от того, что нарушено предначертание. Просто мозг перезагрузился и готов снова любой более-менее подходящий набор знаков сложить в слово «Любовь».
Но сегодня Т9 даёт сбой – не складывается у меня с этой любительницей театра. Видимо мы говорим на разных языках, а это очень усложняет подбор тех слов, которые помогут надумать общую судьбу. Если честно даже для одной ночи точек пересечения не хватает.
После спектакля мы разъехались по домам. Ну как по домам – каждый по своим делам. Я поехал к Лонгрену.
Я поделился с ним своими мыслями. Его ужаснула эта ересь про Т9 и бездушный одуванчик, запрограммированный выживать в любых условиях. Мой мир для него лишён души – это бездушная замкнутая система, самоорганизующаяся согласно изначальным законам. В нем нет место судьбе, пути, любви, чуду, аномалиям и прочим вещам о которых он любит рассуждать часами.
- Саша ты сбежал со страниц фантастики. Безумный робот пытающийся доказать людям, что они всего лишь цифры. Пойми это не так. Ты забываешь о душе, ты не чувствуешь путь человека. Каждый человек может изменить свою жизнь, стоит захотеть, стоит поверить.
- Лонгрен в этом мире всегда две правды: Правда факта и правда веры. Факты одни для всех, а вера у каждого своя. Но вера сама по себе не меняет мир – она лишь влияет на твои поступки.
- А твои поступки меняют мир!
- Нет Лонгрен не поступки, а их следствие, и не только твоих поступков. Над последствиями действий ты уже не властен.
- Пойми мир – это и есть ты. Ты можешь поменять его по своей воле…
- Не путай часть и целое: Восприятие мира и реальность; Мировоззрение и мир – это немножко разные вещи. Как бы ты не относился к жизни, она останется объективна и безразлична к твоим прихотям.
- Разве ты не хочешь найти что-то истинное, то из-за чего всё становиться не зря?
- Словами мир не изменишь, надо делать, а не говорить.
- Делай, что тебя останавливает?
Я замолчал. Это был тот аргумент, которым я обычно тыкал в Лонгрена, опускал его с небес на землю. Часто, я обводил взглядом людей и вещи, которые его окружают, и говорил:
- Разве это, то о чем ты говорил, чего ты хотел? Я не сужу, по словам, я смотрю по делам.
И вот теперь он тыкнул этим же в меня. Мой мир не лишён логики, но я в нем чужой, так же как и Лонгрен был чужим в том мире, от которого он сбежал в свои иллюзии.
- Лонгрен, знаешь, мне начали сниться странные сны.