Alexandr CHoo : Крыша мира.

«Не забывай свои корни, помни…»(с) Каста.

Это было одно из тех смежных состояний погоды, когда практически невозможно понять, что на улице за время года, ранняя осень или настоящая весна. Когда нет еще зимних ботинок, пуховиков, шапок и в тоже время нет белоснежных шорт, вьетнамок и больших солнцезащитных очков «ray ban», которые можно увидеть на каждом, вне зависимости настоящие очки или поддельные. Тот день был до чрезвычайности теплым, мы называли такие дни «миланские», потому что Женька всегда приезжал из этого города загорелым, и взвинченным до мелочей. Так же существовали «лондонские», «лиссабонские» и «монреальские» дни. Я охотно использовал такие категории, хотя ни в одном из этих городов не был. Но само отождествление с ними мне всегда импонировало.

Женька вытащил меня на крышу. Абсолютно заброшенную и ничем не примечательную. Старую ржавую крышу с разорванными швами железных заплаток. В ее пользу говорил лишь вид, достаточно милый, скользящий по верхушкам всего города и захватывающий «лысеющий» лес. Теплый ветер путался в Женькиной трехдневной щетине, и он то и дело пальцами поглаживал свои худые щеки. Вид у него был не очень, внешний лоск куда-то пропал, волосы падали на лицо, его это раздражало. А еще взгляд, точнее глаза.. Глаза, яркость которых, пожалуй, была разбавлена чем-то. Мутные и несчастные.. Хотя в целом для человека, разменявшего тридцатку выглядел он все-таки не плохо, очень даже. И дорогой костюм, в купе с швейцарским «компасом», молодежными «конверсами», выгодно отличали его от большинства сверстников. Мне, в 21 год ужасно льстило общение с таким товарищем. Он питался моим нездоровым романтизмом, а я неустанно восхищался его изысканным цинизмом. Нас можно было назвать взаимовыгодными друзьями. Хотя в социальных сетях в колонке «друзья» у каждого значились совсем другие люди.

Мы сели на самый край парапета. Он возился с «шестеренкой» пива, а я старательно делал в пластмассовой бутылке дырку. Вот такое разделение минздравопредупреждающего труда.
«Знаешь, я сваливаю!» - этими словами он сопроводил бутылку Миллера, которая оказалась в моих руках.
«Хм, здорово. Скатертью дорога!» - я пытался всеми силами изобразить безразличность к столь необычной новости. То, что он сваливает за границу было понятно и без контекста.
«Ох уж этот юношеский максимализм, и желание казаться похуистичнее».
Он сказал это и мы громко рассмеялись. Каждый думал о своем, наверное. Да прочем, какая разница.

Густой дым наполнял бутылку кока-колы медленно, можно сказать вальяжно. Упирался в ее стенки и размеренно заполнял пустоту.
«Нет. Ну ты же сам в курсе, как мне всегда тяжело возвращаться сюда. Как я привыкаю к Европе в течение полу часа, и потом мучаюсь неделями разлучившись с ней. Я здесь чисто формально. Я здесь…»
«Дыши, ингалятор готов.!»

Я медленно пью смотрю в сторону, рисую взглядом круги. И стараюсь вставить, что нибудь жизнеутверждающее в наш «чемоданный» разговор. Женька делает глубокий вдох. И когда он начинает выдыхать я парирую:
«Ты знаешь, я не верю. Не верю и все тут. Вот так просто уехать. Я в курсе, что с недавних пор тебя никто не держит.»
«Вот только не надо опять искать шутки в речах Петросяна, их там нет»
«Ты хочешь не свалить, а сбежать. Съебаться.»
«От кого?!» - он достает сигарету и подкуривает.
«От себя, от нее, от русской речи!»
«А тебе не приходит в голову, что в этой стране просто холодно.» -Женька поднимает лацкан своего пиджака.
«Я очень хорошо тебя понимаю!»
Мы опять срываемся на смех, истерический и неразмеренный.
«Ох уж эти фразочки…» он ставит меня в не очень выгодное положение. Намекая на мои речевые штампы.
«Нет, ты посмотри на себя. Что осталось от блестящего Евгения выдержкой год назад?! Где этот парень, который восхищался тем, что в тридцать у него есть все, о чем он мечтал в двадцать. У которого было безмятежное прошлое. Сочное настоящее. И безграничное будущее. Который не был с девушкой больше двух недель и никогда не заправлял собственную кровать!»
«Все это хлам. Я вот как уже год топлю свое будущее в алкоголе и цинизме, скуриваю его в сигаретах. На самом деле кто и понимает что-то в любви и нежности так это циники вроде меня. Люди которые умудрились проебать самых красивых женщин и спокойно жить дальше. Но потом где-то между Москвой и не Москвой, у таких как мы нередко случается крах собственного гедонизма.»
После этого спитча мы оба замолкаем. И мысли каждого разбегаются куда-то о своем. Бычок летит в низ и я увлеченно смотрю насколько ветер его снесет с моей надуманной траектории, Женькин голос возвращает меня обратно:
«Мне надоело. Здесь слишком холодно. Я уезжаю завтра.»
« А куда?»
«Да какая собственно разница!»
«Может быть. Мэй би. »
Вот так и закончилась та посиделка. Мы допили пиво. Докурили дым. И спустились. Спорить не хотелось, и по сути было не нужно. Как говорят в покере, каждый ушел при своих.

Сегодня одно из тех смежных состояний погоды, когда практически невозможно понять, что на улице за время года, ранняя осень или полноценная весна. Я сижу на окне собственной квартиры и читаю письмо человека разменявшего сорокет. В нем он пишет что совершенно не соскучился. Не соскучился по девушкам с румянцем на лице, не соскучился по разгильдяйству в самых необычных его проявлениях, не соскучился по мне и не здоровому романтизму, и по тому, что деньги на месяц вперед, кончились сегодня. А еще он пишет, что день у него сегодня «питерский», помимо которого есть еще «сочинский», «томский» и «самарский». Я улыбаюсь и мне почему-то не холодно…

©Alexandr Choo
specially for you