Шева : Что-то с мозгами

Еду в транспорте.
Вынужденно слушаю разговор двух теток. Стоят рядом.
Одна другой с жаром доказывает, - …да нет, знаешь, для пахоты он нормальный. Особенно, когда работа какая-то тупая и дебильная, так пи…, ой! извини, - херачит, что не нарадуешься! Но, - я же тебе говорила, - он не совсем…

Вдруг вспомнилось. Года три назад это было.
Тоже тетки, не все, правда, но многие в нашем билдинге называли их «сладкой парочкой».
Ребят, действительно, было двое. В нашей башне, - а для нас двадцать пять этажей, - почти небоскреб, они работали рабочими в административно-хозяйственном отделе.
Работали рабочими, - смешно звучит. Ну, а как сказать? В штатном, наверняка, именно так и записано.
Нельзя сказать, что работа их была «непыльная». Пожалуй, наоборот, - таскали мебель, картонные коробки с компьютерами и принтерами, поливали кусты цветов и деревья во дворе, мели асфальт, по утрам выносили с этажей мусор, в том числе мешки пустых бутылок.
Как известно, полюбляет у нас народ это дело. Причем «на» или после работы. Совсем по-другому почему-то пьется на работе, чем дома.
Кайфовей.
Но это так, - к слову.
Кроме этого, они, ясное дело, выполняли разные мелкие поручения типа «куда пошлют».

Один был достаточно крупного сложения, с рыжими волосами, очень широкими, бабскими бедрами, уже приличным животом. Хотя полудетское выражение лица предполагало возраст двадцать пять-двадцать шесть, не больше.
Второй, - маленький, черный, с кучерявой прической как у Попандопуло и усиками а-ля Чарли Чаплин. Постарше, лет под сорок. Походка у него странная была очень, что, опять же, заставляло вспомнить Чаплина.
Почему они мне запомнились, да и не только мне?
Да ходили они везде только вдвоем! И выражения лиц были у них, мягко говоря, странными. Неадекватными, как одно время было модно говорить.

Были ли они олигофренами, как шептался офисный люд?
Не знаю.
Не специалист я по олигофренам. Да и вообще не доктор. А в наше время, сами знаете, вообще, - кто кому доктор?
Кроме специфического внешнего вида, чем они еще запомнились?
…Жду я как-то утром лифт. Еще минут за сорок до начала работы, народу пока нет. Подъезжает лифт.
Захожу.
Они вдвоем откуда-то прибегают, запыхавшиеся. Вскакивают в кабину.
С какими-то коробками, скребками-совками. Толстый нажал один этаж, Чаплин - другой, выше.
И сразу же спрашивает у Толстого, - зачем ты нажал тот этаж? Нам же выше надо!
Толстый ему отвечает, - да забрать мне, мол, надо там кое-что. Чаплин и говорит, - так когда остановится на этом этаже, ты давай, быстро сбегай, а я лифт для тебя подержу.
Толстый ему глазами показывает на меня, - дескать, как же ты лифт будешь держать, мы же не одни в лифте?
Ка-а-а-к Чаплин на него посмотрел!!!
Одновременно, - и с обидой, и с недоумением, и с затаенной любовью, и еще…черт знает с чем!
Вышли они, короче, вдвоем.

Как-то утром я стоял перед светофором, ожидая зеленый, чтобы перейти на «нашу» сторону улицы. «Нашу», - там, где стоит наш билдинг.
Обратил внимание, что перед зданием метет тротуар Толстый. Ну, - метет то и метет, обычное дело.
Уже переходя дорогу, боковым зрением вдруг заметил, что Толстый внезапно упал. Самое страшное было, что падал он, похоже, уже без сознания, поэтому, скорее всего, сильно ударился об асфальт головой.
Падая, он выпустил из рук метлу. Грузное тело уже лежало в неловкой позе, а метла еще продолжала катиться. Пока не остановилась у бровки дороги.
Из толпы спешащего на работу народу несколько человек бросились к упавшему.
Когда они успели, - не знаю, но всем вновь подходившим одна из женщин, склонившихся над телом, раздраженно отвечала, - Да вызвали уже скорую, вызвали!
…Через пару дней на входе в здание повесили скромный некролог. Говорили традиционно, - сердце.

Где-то через месяц - полтора я вдруг обратил внимание, что второго, который был пониже ростом, черненького Чаплина, давно не видел.
Спросил за него у коменданта, с которым мы были в приятельских отношениях.
- Уволился! - ответил тот.
Затем, коротко взглянув на меня чекистским взглядом, будто посылая какое-то зашифрованное сообщение, добавил, - Не смог он оставаться здесь один. Переживал очень. Когда столько лет вместе…
Если честно, - не мог я его больше держать. Докладывали мне, - делает он что-то, делает, а потом вдруг остановится, - и стоит со взглядом никуда. Как в ступоре. И видно, что сам он, - где-то далеко-далеко...А бывало, - скажешь сделать одно, а он делает другое. И не реагирует ни хрена на замечания! Станет, - смотрит вроде на тебя, - а не слышит. Я же вижу. В армии насмотрелся.
Поэтому и выгнал я его!

Последняя фраза коменданта почему-то резанула. Я распрощался, вышел через вертушку на улицу.
Достал сигарету.
…Стоял, смотрел на текущий мимо поток прохожих. Как там Куприн писал, - река жизни?
Кто-то переплывает, а кто-то…
А кто-то вдоль, тушкой, - куда вынесет…

…Та же тетка продолжает, - Что? Да ты знаешь, я ему и плачу меньше. Он? Молчит! Ни слова не сказал! Я же тебе говорю, - у него что-то с мозгами!
Захотелось вдруг заорать, - Я спрашиваю, вас, - вас, блядь! - так у кого что-то с мозгами?!