Ebuben : Стрелочник (Часть I из двух)

Вот уже минут десять я только и занимаюсь тем, что листаю чахлую газетенку сомнительного содержания. Магазин, как назло не работает, и мне приходится довольствоваться газетой и оставшимися сигаретами. Чуть слева сидит допотопного вида бабка и держит, как утопающий палку, ручку своей тележки. Старуха тупо смотрит перед собой, изредка мигая. Справа, нагло отвечая взглядом на взгляд, дожидается своего поезда лысый пацан, и, так же как и я непереставая курит, что-то из разряда «Беломора». Напротив меня разместилась семья: отец, мать, сын и дочка. Дети, лет шести – семи, без устали галдят, бегают по просторному залу ожидания, а их топот, усиленный акустикой, трещит и бьет по ушам. Их родители увлечены решением семейного вопроса. Хоть они и говорят шепотом, мне слышно каждое их слово. И это все люди, которые находятся сейчас в старинном зале ожидания на станции «77 километр». Мой поезд прибудет минут через сорок, не раньше, так как большинство здесь не останавливается, из-за очень маленького населения поселка, и пока я вынужден коротать время, изучая газету о колдунах, ясновидящих и о прочих чудесных людях. Лысый парень громко кашляет и харкает на серый, весь в выбоинах пол. Никто этого не замечает, а дети уже успевают пробежать по этому месту. Лысый тушит сигарету, кидает ее туда же, куда плюнул, потом достает новую из нагрудного кармана, щелкает по ее кончику, закуривает. Одно и тоже. Я продолжаю читать. Много сигарет я уже успел выкурить, до появления здесь лысого, и теперь хочу поберечь оставшиеся три для поезда. Еще раз смотрю с досадой на закрытый магазин, расправляю газету и снова погружаюсь в мир провидцев. Часы висят прямо над билетной кассой и показывают, что мне придется сидеть здесь еще около получаса. По залу разлетается звук, похожий на удар хлыста. Следом раздается громкий плач. Упала девочка, споткнувшись о край одной из кратероподобных выбоин. Родители подбегают, но прежде чем помочь девочке подняться, гневно отчитывают ее, а заодно и сына, и лишь потом поднимают дочь, еще сильнее орущую. У нее разбито колено. Мать извлекает из объемной сумочки, йод или перекись водорода, я не вижу точно, и начинает обрабатывать рану дочери. Та визжит и извивается в руках отца. В ушах звенит от ее громогласных воплей. Проезжает товарняк – какофония выводит меня из себя, и я поднимаюсь пройтись по залу. Под адскую музыку крика и гула поезда, родители уже на гораздо более возвышенных тонах, спорят о том, кто сколько должен тратить и как разделить семейный бюджет. Я этого уже наслушался подобного с лихвой, мне это нисколько не интересно. Для разнообразия, я извлекаю из кармана бумажник и изучаю его, засунув ненавистную газету подмышку. Ничего интересного не обнаружив, я иду к расписанию. «Как все тонко продумано», думаю я, неизвестно почему. Разве только из-за того, что все рассчитано на десятки, а то и сотни шагов вперед. Цифры никогда не были моей сильной стороной и мне всегда почему-то кажется, что везде, где они задействованы – будь-то чек (мне кажется, что меня обсчитали), или, вот расписание, есть ошибка, которая приведет к неприятности. А может и катастрофе. Ведь нельзя же все свести к цифре – человека, поезд, машину и еще множество других немаловажных факторов. Товарный поезд продолжает свой путь, цистерны, залитые и грязные, мелькают как слайды на огромной скорости в небольшом окошке. Я продолжаю бродить туда-сюда по залу, но сам пребываю в совершенно другом месте, в прошлом.
Я стою на коленях и полю грядку с морковкой. Солнце палит, пот течет с меня, а ведь я не прошел и четверти гигантской могилы с погребенной там морковью. Пока я вырываю ядовито-зеленую мокрицу из сухой земли, ко мне подходит моя ненаглядная жена. Он с минуту наблюдает за мной, но я не подаю виду и продолжаю борьбу с сорняками. Жена называет меня по имени, ждет, пока я не посмотрю на нее, но, так и не дождавшись ответного взгляда, начинает. Если в двух словах, то все сводится к тому, что я даю деньги только на пропитание, а об одежде развлечениях не забочусь, из-за чего жене приходится, вместо того, чтобы отдыхать на курорте, все лето сидеть с пятилетним ребенком на даче, хотя ему полезно быть на море. Я должен, по ее словам, выделять деньги помимо еды, на зоопарки, цирки, музеи, вещи и т.д. и т.п. Тогда моя любимая сможет «заниматься своим и сына здоровьем». Все это было сказано требующим, капризным тоном. Вдобавок, слов было в несколько раз больше. Я опираюсь на землю руками о землю, пот заливает мне глаза, и, как можно мягче, напоминаю ей еще кое о каких тратах, на что жена, срываясь на крик, отвечает:
-Неудачник! Бедный урод! Куда я смотрела, когда женилась на тебе? – она уходит, оставив меня с грядкой и солнцем.
У каждых людей возникают желания, о которых они редко кому говорят. «Убить и закопать, на грядке-могиле, под светом знойной звезды» - возникает мысль в моей голове. «Потом выпить холодного пивка». Все это кажется очень притягательным в такую жару, с такой женой. Я отгоняю безумные мысли прочь и снова вытаскиваю, уже вперемешку с морковкой, траву. Через десять минут, а может и больше – время течет для меня очень медленно, ко мне снова подходит жена:
-Ну, что надумал? – и стоит, ожидая ответа.
-Что надумал? – не отрываясь от грядки, вопрошаю я.
-Тогда подумай еще!
-Иди-ка ты на хуй! – ору я, повернув к ней голову. Лицо красное, пот течет, - иди на хуй отсюда, не лезь ко мне! – солнце палит, невыносимая жара.
-Что-о-о? – закатывает глаза, - хорошо, хорошо. Димочка, иди сюда, мы сейчас с тобой домой поедем. Дима! – Дима-сын, подбегает и непонимающе смотрит на маму.
Перевести стрелки – эта пословица обрела для меня жуткий смысл.
-Я сам уеду, - говорю я, и это не показуха. Нужно действительно отдохнуть от жены, а то может дойти и до рукоприкладства. Она пытается возражать, но я уже направляюсь к дому, переодеться. Моя машина стоит в ремонте, поэтому придется сначала полтора часа трястись в поезде, потом в метро, и, наконец, минут десять ходьбы до дома. Сегодня есть футбол, соображаю я, и, ухватившись за эту мысль, начинаю короткие сборы к немедленному отъезду. В спину мне несутся оскорбления, откровения, крик, визг и все то, что может меня унизить и обидеть. «Сегодня футбол» - я все крепче держусь за эту мысль.
В зале ожидания прохладно, что не может не радовать, после уличной жары. Пока я ходил, вспоминая недавний инцидент, к нашей небольшой компании присоединяется старик, крепкий и бойкий. Местный житель, кажется. Он сидит вместе со своими многочисленными сумками и попивает из небольшой бутылочки коньяк.
Я борюсь с желанием покурить, к счастью, успешно. Лысому парню звонят на мобильный, и он начинает громко обсуждать с незримым собеседником «девятку Сани». Как я понял, машина у Сани хорошая, но сам он мудак. Я сажусь, выуживаю из кармана газету, которую успел скомкать до размеров записной книжки, и изучаю гороскопы. Им я, конечно, не верю, но пытаюсь чем-то занять себя. Время течет вяло, секундная стрелка подолгу задерживается между цифр. Меня немного тревожит и раздражает своим наличием мысль о том, что жена может припереться сюда с ребенком и устроить публичный скандал. Дети, уже прекратившие носиться по залу, сидят возле родителей и постоянно спрашивают: «когда?» «а сколько осталось?». Потом отстают от мамы и папы и начинают играть в догонялки. В этот самый момент скуке приходит конец. В зал, сопровождаемый грохотом закрывающейся двери, врывается человек. Он несется к кассе и орет: «Оно идет! Ууууууу! Скоро будет! Ууууу!». Он заглядывает в кассу, пытается засунуть голову в небольшое окошко, кричит, несется дальше. Дети забиваются в ближайший угол, человек приближается к ним, вопя во все горло. Он пробегает мимо них, подскакивает ко мне, орет в самое лицо: «Скоро будет! Ааааа». Родители поспешно уходят вместе с детьми на улицу. Человек уже на полпути к старушке, бежит как ошпаренный. Старуха вжимается в стул, он брызжет слюной и орет что-то апокалипсическое, визжит перед стариком, равняется с лысым и тогда падает на пол, зажав руками пах. Лысый садится перед ним на корточки и во всеуслышание заявляет:
-Чо, мужик, ебанулся?
Человек тихо скулит, пучит глаза на лысого, дрыгает ногами. Когда боль утихает, он снова орет про «скоробудет», но лысый засовывает ему носок ботинка в широко раскрытый рот. Мужик рывком встает, отбегает от лысого, подходит ко мне и плача говорит:
-Будет, скоро будет, скоро случится и уже никогда не исправить, уже поздно, уже не исправить, скоро будет, - он бросается на пол, колотит руками и ногами, как карикатурный истерик, разбивает кулаки в кровь, плачет, садится на пол по-турецки и вытирает окровавленными руками лицо. По залу разносятся его рыдания. Потом раздается хриплое "пиздец" лысого. Он держит во рту потухший беломор и глядит на сидящего человека. Уже успевшие вернуться дети спрашивают у родителей, «что с дядей», но их вопрос остается без внимания. Мужчина перестает рыдать, встает и пятится к стулу. Все смотрят на него недоверчиво, с опаской. Он все сидит, а мы все смотрим на него, напряженные, у всех, кроме старухи, которая вцепилась в свою телегу, руки на подлокотниках, пальцы впиваются в старое дерево. Лысый все так же держит потухшую сигарету во рту. Человек взъерошивает сальные черные волосы, оглядывается по сторонам, смущенно улыбается и начинает высоким, срывающимся голосом вещать:
-Вы, наверное, посчитали меня сумасшедшим, - громкий смешок звучит в зале, - и я не смею этого отрицать, ведь то, что я сделал это… это… - он борется со слезами, громко выдыхает и продолжает, - это чудовищно и мерзко. Поверьте, многие не заслуживают смерти, но разве я заслуживал ТАКОГО?? – плач, рев, крик.
-Так что ты сделал? – спрашивает лысый, успевший, наконец, зажечь сигарету.
-Я, не, нет, я не делал, в смысле, да я сделал это, но я ведь не желаю смерти…
-Короче, - прерывает его лысый, - ты чо психопат, или кто там? – он останавливается, делает пару затяжек. Человек смотрит на него как на божество, - иди-ка в жопу отсюда, ну тя нах.
Никто не заступается за нарушителя спокойствия, но он и сам не двигается с места. Лысый, видно не привыкший повторять дважды, подходит к нему и заявляет, выпуская дым:
-Иди отсюда, мудак, я ведь тебе могу и по еблу дать, - родители зло зыркают на матершинника, - давай, иди ори где-нибудь еще.
Человек (сумасшедший?), понурив голову, идет к выходу, но тут его вдруг кто-то подстегивает кнутом, он на бегу оборачивается к нам и орет:
-Хаос! Абсолютный хаос и смерть! – вылетает в дверь и, судя по звуку, падает на асфальт. Дверь выстрелом захлопывается.