Dichenko : Ангар

Сырость, казалось, не просто пропитала это странное помещение, а была самым настоящим живым существом его. Освещение совсем плохое - но если присмотреться внимательным и пристальным взглядом – можно было разглядеть островки густой черной плесени, обильно расселившейся на стенах и углах.
Каждый, даже самый малый звук отзывался странным почти фантастическим эхом от металлических стен ангара – просторного, словно усыпальница некого давно канувшего в лету императора разворованной империи.
Ровным строем по четыре единицы стояли солдаты, глядя на оборванное древко сгнившего в безвремении флага. И строй их был весь такой подтянутый, аккуратный. По команде они были готовы в одну секунду сделать шаг вперед, утаптывая пыль в землю. Но команды не было, и как штыки или немые манекены они стояли в томном ожидании грядущих событий, несущих славу и геройство.
- Рота! – послышался грубый неведомый голос из недр ангара. – На выход!
И медленно, словно восход солнца в Воркуте, где-то вдалеке ворота ангара начали подниматься, обнажая странный очень яркий свет, агрессивный и сухой. Бойцы двумя руками ухватились за свои автоматы и шагом сопровождаемым звуком гремящих кабулков, двинулись к таинственному свету. Шаги их слились в единый противный шум, почти родной для какого-нибудь громадного завода первых сталинских пятилеток.
Их бесконечная колонна вступала в этот свет, и силуэты воинов славы терялись – растворялись в этом странном свечении. Но никто из не дрогнул – все как один погрузились в лоно вечности.
Рядом с ангаром стояли две молоденькие девочки в красных накрахмаленных юбочках и с гвоздиками в руках. Лица их были живыми и, как ни странно, абсолютно одинаковыми. Девочки были близнецами.
- Солдаты отправились в бой… - произнесла одна из них хриплым прокуренным голосом…
- Да… - ответила вторая нежно и приторно, голосом доступной обывателю самки.
Отсчитывая нужный момент, они в один миг подкинули свои гвоздики вверх, и как только первые яркие лепестки мертвых цветов достигли холодного пола, девочки исчезли.
А вместо них появилась новая колонна солдат. Таких же ровных и завернутых в камуфляжную форму «с иголочки». Тот же голос произнес:
- Рота! На выход! – ответ последовал в виде того же шума стройного солдатского шага, разбавленного опаздывающим эхом. Ворота ангара дарили им свет, и может быть, спасение в лучшем мире, в который они с триумфом восходили после невзгод мирской и армейской жизни.
Поруганные девочки с розами стояли где-то поодаль, заматывая свои лица серыми платками и ими же утирая скупые, но честные слезы оплеванной женской верности. Ворота ангара закрывались, девочки продолжали плакать. Но плач их не был слышен на фоне убийственной тишины ангара в отсутствие военных.
- Что с Серегой? – детский голос изредка был слышен во муравейнике панельных домов.
- В Чечне Серега… - отвечал женский голос, а рука его носителя выкапывала маленькую но глубокую ямку в сыром песке.
- А когда он придет? Скоро ? – все также назойливо сыпались вопросы, жалящее детское сердце…
- Скоро… скоро… скоро…скоро – быстрый шепот совсем перебивал дыхание. Углекислый газ и гарь заполняли легкие, а белки глаз скрывались за столетней пылью, осевшей кое-где мутью сточных вод умершего города.

- Я предан честью своей Родине! – твердил новобранец Максим.
- Ах так? Ну тогда получи… - Летучие кулаки атаковали его тело, разбив губу и слегка усилив сердечный ритм.
- Я люблю Россию! – в ответ – множественные удары ногами и руками странных людей в военной форме.
- Я предан своей Родине! – крикнул что было сил Максим, напуганный своим же состоянием полнейшего отчаяния…
Послышался выстрел.
В центре ангара стоял один лишь человек и держа в руках фуражку. Человек долго и пристально оглядывал помещение, пытаясь выловить в нем призраков дезертиров. Но их не было, как летучие мыши, призраки окунулись в режим межвоенной спячки.
Человек надел фуражку и ушел в темноту. С тех пор в ангаре стало как-то пусто, даже, скорее неуютно.

- Бабушка, я написала сегодня стихотворение! – бежала краснощекая внучка, тряся на ходу мурзатым куском некогда белой бумаги, исчерканной каракулями детских фантазий по мотивам взрослых реалий.

Штурмует Ми-24
отряды террористов злых
Все здесь теперь в грязи и пыли
Разгары действий боевых.

- Это плохой стишок… - произнес дедушка, киномеханик со стажем и загубленной печенью. Он погладил свою седую бороду, потом посадил на колени к себе девочку и прошептал ей на ушко.
- Где ты это услышала, моя девонька? – девочка в ответ захихикала, тихо ответив, что показывал такое телевизор, а неизвестные слова сами чудным образом превратились в рифмованные строчки.
А тем временем ангар наполнялся беспорядочным стадом гражданских, и среди их ора и паники трудно было разобрать слова и мотивацию их поведения. Двери ангара больше не открывались.
Скоро будет 1997 год, гласила вывеска в магазине.
«Что он нам несет?
Власть в России – явление феноменальное. Пройдут порочные месяцы вывернутой наизнанку стагнации, и душою омолодится порочная держава, восхваляя верных сынов своего отечества».
Труп ребенка. Части тела какие-то, неясные силуэты призрачных мечтаний.
- По моему приказу, огонь! – трещала рация.
Серега подбросил несколько дров в печку, и они вспыхнули как спички.
Кругом стояли кресты и одинокий генерал, удерживающий обильную массу своего тела гнилым самодельным костылем.
- Семенов!
- Гав!
- Иванов!
- Гав!
- Рязанов!
- Гав!
- Ивашкевич!
- Гав!
- Пес-ню за-пе-вай!
- Ууууууу… - слышался собачий вой на кладбище. Генерал снял свою фуражку и бросил на землю. Она сгнила. Звезды осыпались. Небо озарилось искрами и дырявыми парашютами.
- Я больше не буду писать стихи… - произнесла девушка, складывая в аккуратненький квадратик чистый лист. Она положила его на мертвое тело Сереги и крышку гроба закрыли после скупых поцелуев и дождевых капель солено-слезной воды, в последний раз омывших его грустное лицо.
Парня закопали. Крест – ржав и одинок, но бессмертен в своем материальном качестве.