Александр Вулых : Поэт и телешоу.

Мой друг Вадим, изящной фразы мастер,
Отнюдь не ради славы и лавэ
С большой охотой принимал участье
Во всевозможных шоу на ТВ.

Ленивым взором вглядываясь в лица,
Лишенные дыхания любви,
Он просто жаждал с ними поделиться
Тем, чем поэты делятся с людьми.

А именно - не скотством и не блядством,
Не тем, чем обладают торгаши,
А скромным нерастраченным богатством
Крылатой неприкаянной души.

На шоу Лики Кремер и Лолиты,
Где он читал стихи и песни пел,
Он видел тех, кто были знамениты,
Но в ком родник души заплесневел.

И он, как врач, целил его глаголом,
Когда среди житейских вьюг и стуж,
Своим талантом беззащитно голым
Он наполнял лоханки слабых душ.

Он шел на эти шоу, как на плаху,
Безропотно доверившись судьбе,
И вот однажды сам Андрей Малахов
Решил поэта пригласить к себе.

- Вадим, солдатик, душечка, кормилец,
Приди ко мне во вторник на эфир,
Там соведущий, мой однофамилец –
Геннадий, очень сложный пассажир!

Какое-то подобие дебила,
Яйцеголовый бритый уебан,
Тупое негламурное мудило
Целитель, блядь, козел и шарлатан!

От всех его рецептов этих рвотных
Я в камеру, Вадим, могу сблевать.
А ты глаголом жгешь сердца животных,
Тебе, я знаю, нечего терять!

Ты сможешь с ним общаться без облома,
Тебе подобный стресс необходим.
И тема хорошо тебе знакома –
Мужская импотенция, Вадим!

У нас там был герой из Кондопоги,
Один дедок. Но знаешь, в эту ночь
Он гонорар забрал и сделал ноги…
Теперь, Вадим, ты должен нам помочь!

Ну все, договорились, муха-бляха?
До завтра, не забудь взять документ!
Целую, Вадик, твой Андрей Малахов.
Смотри не наебенься, импотент!

Поэт с его высокими мечтами
От приглашенья не пришел в восторг…
В тот вечер, позвонив какой-то Тане,
Он пригласил девчонку в «Главпивторг».

Они сидели друг напротив друга.
Вадим смотрел, как прямо впереди
Под красной блузкой двигались упруго
Округлости ее тугой груди.

Он ей читал поэмы и сонеты,
В нее вперяя пылкий страстный взгляд.
Так постоянно делают поэты,
Когда духовной близости хотят.

Она уже такой имела опыт,
Она уже все знала наперед:
И это вот дыхание и шепот,
И поцелуи в шею, и в живот,

И этот скучный неуютный город,
И глупые прогулки при луне,
И эта фраза, что он скажет скоро:
- Поехали в Сокольники ко мне…

Он снова посмотрел на эту сучку
С душой, обитой под диванный плюш,
И прошептал, погладив нежно ручку:
- Поехали в Сокольники, Танюш!

- В Сокольники? Хорошая идея, -
Она нагнулась подтянуть чулок,
И трусики из «Дикой Орхидеи»
Под юбочкой мелькнули между ног.

Ах, эти престарелые мальчишки!
Как все они забавно хороши!
Он будет ей читать стихи из книжки
И говорить о красоте души,

А после, посмотрев вполне серьезно,
Нетрезвую торжественность храня,
Он скажет ей: «Уже довольно поздно!
Ты знаешь, оставайся у меня!»

Они сидели у него на кухне.
Поэт был возбужденный и хмельной:
- Ну что, Танюш, как говорят, эй, ухнем?
- Ты ухай. Я поехала домой.

- Зачем домой? Танюша, оставайся!
Не надо, ничего не говори!
Вот комната – ложись и раздевайся,
А я на кухне лягу у двери…

- Вадим, не продолжайте эту фразу!
Во-первых, я шаблонов не люблю,
И во-вторых, я не могу так сразу,
Ну и потом, я только дома сплю!

К тому же, завтра ваше телешоу,
Ваш суперзвездный вечер, так сказать,
И вам, Вадим, по правде, хорошо бы
Перед эфиром чуточку поспать.

Не пейте водки и не ешьте луку,
Чтоб не разило, как от мужиков…
Ну все, поэт, пока, целуйте руку
И не читайте больше мне стихов!

Он дверь закрыл за девушкой, икая
И проклиная глупый романтизм:
«Какая сука, падаль, тварь какая!
Какая бездуховность и цинизм!!
………………………………………

Наутро наш поэт, как говорится,
Немного изменившийся в лице.
Не в силах ни умыться, ни побриться,
Надел пиджак и двинул в телецентр.

На телешоу было многолюдно.
Дух телецентра трудно передать.
Андрей Малахов с криком: «Ах, как чудно!
Приехал Вадик!», убежал блевать.

Администратор, чуть нахмурив брови,
Сказала, бутер откусив с икрой:
- Щас он придет, Геннадий, бля, Петрович,
А вы, как понимаю, наш герой?

Наш импотент. Ну что ж, Вадим, отлично!
А вот он и ведущий, наш кумир.
Сейчас вы познакомитесь с ним лично.
Готовьтесь, через пять минут эфир.

Зажглись софиты в желто-красной гамме.
На сцену вышел лысый идиот:
- Сеходня я , Хеннадий, буду с вами!
Андрея нет. Он, как всехда, блюёт!

Короче, тема нашей передачи –
Мужской обычный половой нах член,
Но только, к сожаленью, нестоячий…
А вот он, наш херой и супермен!

Поэт Вадим! Давайте дружно встретим
Поэта, хля, и спросим у него:
«А как давно у вас проблемы с этим,
Ну с хондурасом нестоячим, во!?

Скажите нам, какая в том причина,
В чем неудачи вашей прецендент?
Ведь вы сперва, в конце концов, мужчина,
А уж потом – поэт и импотент!»

Скользнув по любопытным лицам мимо,
Вадим устало обронил в тиши:
«Причину вижу в тонкой и ранимой
Моей организации души!

Поэт – он не животное, поймите,
Его душа – небесная звезда.
И как руками член его не мните,
Он без любви не встанет никогда!»

- Друзья, какие есть еще вопросы?
Вот вы, товарищ, стриженный под ноль?
- Вадим, а вы курили папиросы
И это… принимали алкоголь?

- Да, принимал. В года социализма
За океаном я искал ответ.
И там лечился от алкоголизма,
Я тело исцелил. А душу – нет.

- Вадим, спрошу вас не из-за кокетства
У нас интересуются врачи.
Как половой вопрос решали в детстве?
- Да очень просто. Как и все. Дрочил.

- Как вы мохли, Вадим? Какая хадость!
Какой развратный низменный рефлекс!
Теперь понятно, почему не в радость
Вам брак здоровый и семейный секс!

Вот я – ведущий телепередачи,
И так люблю свою супруху я,
Что каждый раз от этого бохаче
Становится потенция моя!

А вы , Вадим, во власти рефлексии,
За сраный доллар, за поханый цент
Вы пропили достоинства России
И потому, Вадим, вы – импотент!

Вы перед каждой красноперой шлюшкой
Хотовы крякать, крыльями звеня.
Вам не помохут сельдерей с петрушкой
И вытяжка из корня Жень-шеня.

Кохда в похоне за капризной музой
Вы потеряли свой ориентир,
Вам стал невыносимою обузой
И мир духовный, и животный мир.

Пусть эта фраза прозвучит тревожно,
Но жизненный закон у нас таков:
В одну телегу впрячь, увы, не можно
Стоячий член и рифмованье слов!

Нельзя душой нырять в глубины бездны,
И чувствовать эрекцию в пути…
Вот вы, хражданка, будьте так любезны
Буквально на секунду подойти!..

Вадим застыл в тревожном ожиданьи,
И словно в грудь ужалила пчела:
Ему навстречу шла из зала… Таня,
Та самая, что ночью не дала.

Она была сейчас еще красивей,
Чем во вчерашний вечер, в кабаке,
В короткой узкой юбке темно-синей
И в туфлях на высоком каблуке.

Покачивая бедрами картинно
Она прошлась походкой разбитной
И повернулась, глядя на Вадима,
К Геннадию Петровичу спиной.

Он всех призвал вести себя потише,
Неспешным шагом к даме подошел
И со словами: «Мы стихов не пишем!»
Достал, нагнул за шею и вошел.

Она смотрела молча на поэта,
Покачивая в ритме головой,
И в такт, не отводя глаза при этом,
Роняла междометья «ай!» и «ой!»

Она уже и выла и стонала,
Когда рукой почесывая нос,
Вошел директор Первого канала,
Секунду постоял и произнес:

- Вот вы, и режиссер, и оператор,
Во-первых, я вас очень попрошу:
Держите в кадре крупный план, ребята!
Звуковики, добавьте интершум!

И светом контровым весь кадр согрейте,
Чтоб заиграл на сцене интерьер!
Я чувствую, что будет знатный рейтинг,
Мы обойдем «Аншлаг» на РТР!

Ну ладно, продолжайте, извините,
Помимо вас еще полно хлопот…
А с вами, дорогой вы наш целитель,
Пожалуй, я продлю контракт на год!

Взяв со стола коктейль из керосина,
Разбавленного конскою мочой,
Он отхлебнул, сказав: «Вот это сила!»
И, уходя, захлопнул дверь плечом.

Ведущий проводил на место даму,
Поцеловал ей руку и сказал:
- Спасибо всем, кто мне вести прохрамму
«Малахов» + «Малахов» помохал!

Вадим ушел из студии последним
В необъяснимых мыслях о своём.
Раскрытое окно дышало летним
Недавно прекратившимся дождем.

У проходной с дежурными ментами
Вадима кто-то тронул за рукав.
Он оглянулся и увидел Таню,
И понял, что вчера он был не прав.

Она не тварь, не падаль, паскуда, -
Как он, разбив бокал, кричал ей вслед,
А просто всей душою жаждет чуда,
Глумясь над телом, если чуда нет.

- Прости меня, Танюша, Бога ради!
Он приложил ладонь к своей груди…
- Прошу тебя, не извиняйся, Вадик!
У нас еще с тобой все впереди.