Франкенштейн (Денис Казанский) : Семейные проблемы

Зайдя в школьный вестибюль, Алена Андреевна тщательно вытерла ноги о коврик у входа и стряхнула с капюшона дождевые капли. В этот вечерний час школа уже была почти пуста. Лишь уборщица возила по полу грязной тряпкой, да из располагавшейся на первом этаже учительской доносились приглушенные голоса.
Алена Андреевна подошла к двери кабинета, негромко постучала и вошла.
- Здравствуйте!
Сидевшие за столом тучные женщины, как по команде, подняли головы и посмотрели на вошедшую. Алене Андреевне показалось, будто в их глазах промелькнул страх.
- Здравствуйте – сказала та, что была помоложе, в больших старушечьих очках и бурой кофте – уже заждались вас.
- Да я же говорила, что раньше не смогу – развела руками Алена Андреевна – у меня работа, а сегодня пятница к тому же, хвосты, отчетность… Говорила же, лучше в субботу.
- Нет-нет, дело не терпит отлагательств – засуетилась толстуха и кивнула своей коллеге.
- Я пойду, пожалуй – отозвалась та и принялась поспешно собираться.
- Меня зовут Светлана Ивановна, можно просто Светлана – напомнила Алене Андреевне учительница, когда они остались тет-а-тет, – а поговорить я хочу об Алеше. Вы не догадываетесь, по какому поводу?
- Нет – тихо ответила Алена Андреевна, снимая пальто – а что случилось, что-нибудь натворил?
- Да нет, в этом-то все и дело. Если бы натворил… - вздохнула Светлана, теребя в пухлых пальцах карандаш.
- В чем же дело?
- Не знаю, как лучше начать… Скажите, а вы точно ничего странного за сыном не замечали? Ну, какие-нибудь мелочи, необычные пустяки?
Алена Андреевна поежилась. Ей определенно не нравился тон толстухи.
- Ничего. Он всегда был, хм… немного замкнутым ребенком… но, ничего необычного в этом нет, да к тому же вы знаете, что его отец…
- Да-да – закивала Светлана – я знаю, но, видите ли, дело в том, что Алеша пишет очень странные сочинения… и тот случай, он как-то не соответствует…
- Странные сочинения? О чем вы говорите?
- Я не могу объяснить вам. Возможно, вы сами мне скажете. Почитайте, – с этими словами Светлана положила перед Аленой Андреевной на стол тонкую тетрадь с нарисованными на обложке героями мультфильма «Симпсоны».
- Мы писали сочинение по Лескову, как того требует программа – продолжала преподаватель, – и когда я увидела работу Алеши… вы знаете, я была ошарашена! Я не помню, чтобы кто-нибудь еще позволял себе так запросто игнорировать заданную тему. Складывается такое впечатление, будто ваш сын и вовсе не присутствовал на уроке. И ладно бы еще, написал какие-нибудь детские глупости… а тут…
Алена Андреевна растерянно взяла тетрадь и пробежалась по аккуратным строчкам глазами. Лицо ее исказила недоуменная гримаса.
- Читайте, читайте вслух – попросила Светлана.
Алена Андреевна прокашлялась и стала читать.

Впервые я увидел Серый Конус весной, в начале апреля. Я зашел во флигель, чтобы выкатить на улицу велосипед и увидел в воздухе почти под самым потолком странный объект или субстанцию конусообразной формы. Объект был мутно-серого цвета, имел четкие контуры, но походил больше на небольшое облако, чем на материальный предмет. Казалось, если я протяну руку и попытаюсь дотронуться до него – она погрузится в эту субстанцию, но не наткнется на преграду.
Чувства, которые я испытал при виде объекта, сложно описать. Мне не было страшно, но стало как-то неприятно, я понял, что не стоит никому рассказывать о том, что я видел. Я вышел и запер за собой дверь.
Увиденное никак не отразилось на моем самочувствии. Вечером того же дня я снова заглянул во флигель, но Серого Конуса больше не было. Не появился он и в последующие несколько дней. Странный случай стал постепенно забываться, но спустя месяц явление повторилось опять.
На этот раз я увидел объект на веранде, когда сидел на диване и готовил рыболовные снасти. Он появился просто из ниоткуда и случайно попал в поле моего зрения, когда я поднял глаза к потолку. Размеры он имел совсем небольшие, такие же, как и в первый раз – сантиметров тридцать в высоту. Никаких звуков – потрескиваний, гудения, свиста – я не слышал. Сразу появилось нехорошее предчувствие и желание поскорее выйти вон. Отложив в сторону снасти, я встал с дивана, но в этот момент меня настигло тягостное оцепенение. Я понял, что именно должен делать сейчас, понял, что нужно срочно одеться и идти. При этом не было никаких звучащих в голове голосов, никаких телепатических приказов, я сам собой принял такое решение.
Надев куртку, я выскочил во двор. Каждый шаг отлично сохранился в моей памяти, все действия я совершал осознанно. Не было никакого ощущения внешнего вмешательства в мои действия.
Я прошел пешком через весь поселок, на самую окраину, где я до того бывал всего пару раз, случайно, когда искал несколько лет назад пропавшего пса. Сразу за магазином, в конце улицы начиналась лесополоса. Когда-то там строили профилакторий, но из-за нехватки финансирования строительство забросили, и стройплощадка заросла березняком. Я знал, что мне нужно придти именно туда, поэтому в нужном месте свернул с дороги к белеющим неподалеку развалинам.
Когда я на несколько шагов углубился в заросли, мне навстречу вышли два несуразных типа, которых в другой раз я бы, пожалуй, испугался. Оба они были непомерно высокого роста – более двух метров - оба имели тонкие и очень длинные конечности. В их фигурах, осанке угадывалась какая-то неправильность, но что именно было не так, сложно было сказать, потому что на типах были надеты длинные коричневые балахоны. Лица их имели странные, грубые черты, которые, впрочем, вполне можно было назвать человеческими.
Эти двое ждали меня, и я понял, что тоже шел к ним, поэтому, встретившись, мы сразу двинулись дальше и вскоре вышли к останкам недостроенного здания. Там, возле уцелевших бетонных ступеней крыльца, я увидел невысокую молодую женщину в белом платье. Женщина стояла, сложив руки на груди так, будто она молится. Я узнал ее, в нашем поселке она была единственной сектанткой и часто ездила в областной центр на свои богослужения. Кажется, ее звали Марина.
Двое длинных подошли к женщине, потянули к ней свои плетеобразные руки и стали срывать с ее тела одежду. Платье Марины оказалось необыкновенным. Оно было сшито из крупных липких лоскутов, похожих на листья капусты, и цепкие пальцы гуманоидов отрывали их один за другим, постепенно оголяя тело. Вскоре женщина осталась совсем голой. Тогда гуманоиды стали ощупывать ее своими странными тонкими пальцами, трогать за бедра, соски и лобок.
Все это время я молча наблюдал за их действиями. На душе у меня было как-то… тяжело. Хотелось отвернуться и убежать как можно скорее домой, но я почему-то не мог сойти с места. И продолжал смотреть. Странные существа встали на колени. Одно из них запустило правую руку Марине в задний проход, другое – во влагалище. Конечности вошли в тело женщины по локти...

Алена Андреевна запнулась и отложила тетрадь в сторону. Лицо ее выражало испуг и огорчение.
- Теперь вы видите? – спросила Светлана – понимаете, о чем я говорю? Здесь имеет место совершенно ужасный случай.
- Вы знаете… видимо Алеша сильно переживает из-за отца… это моя вина… я думала, что все давно прошло, ведь он никак не выказывал свои переживания дома… Алеша славный ребенок – сбивчиво принялась пояснять Алена Андреевна – я уверена, что этот досадный случай… в общем, я обязательно поговорю с ним, и он все перепишет.
Светлана внимательно посмотрела на нее и покачала головой.
- Вы не понимаете. Это… не просто рядовой случай… переживания тут не причем – сказала она тихо, – поймите, я достаточно насмотрелась на детей. Восьмиклассники так не пишут! Послушайте, я знаю, что вам тяжело, знаю, что вся эта история выглядит жутко, но… постарайтесь поверить мне. Ваш сын не просто расстроен, он одержим! Алена Андреевна, ради Бога, не волнуйтесь! Я верующий человек, поймите. Я знаю, о чем речь. Я своими глазами видела…
- О чем вы говорите?
- Погодите, я все объясню. Это не безвыходная ситуация. Все еще можно исправить. Он ребенок, а Господь никогда не оставляет детей в беде. Послушайте… А лучше… Нет, почитайте еще. Ведь Алеша, он на всех уроках пишет, вы понимаете? Он пишет без конца! Он пишет и пишет, и это просто невозможно! Невозможно читать! Я знаю, что ребенок не способен, это не его рука, но вы бы видели его глаза! За него пишут бесы, Алена Андреевна! Поверьте мне! Посмотрите!
Светлана, содрогаясь всем телом, выхватила из стопки очередную тетрадь и, полистав ее, стала читать уже сама, громко произнося слова визгливым, срывающимся голосом. На лбу ее выступили капли пота.

…он поднес к моей голове болгарку и прижал вращающийся диск к коже лба. По звуку я понял, что инструмент вгрызается мне в череп, но никакой боли не ощутил. Мир в глазах дрожал и кренился, однако никакого беспокойства по этому поводу у меня не было. В груди по-прежнему вязко колыхалось грушевое повидло, и чувства застыли студнем в надлежащих органах.
Кровь веером брызгала во все стороны, струилась по затылку, лицу и шее, заливала спину и грудь, облачая меня в торжественно алую мантию. Противный скрежет бил по ушам. В носу стоял смрад горелого мяса. Через мгновение крышка черепа, отпиленная болгаркой, упала на пол прямо передо мной и завертелась на месте волчком.
Абиджон отключил пилу и отошел чуть назад, полюбоваться.
Я немного повертел головой, прислушиваясь к своим ощущениям. В какой-то момент мне показалось, что мозгу стало холодно, и он съеживается, недовольный. Тогда я взял в руки отделенную часть своей головы и попытался приставить на место. Абиджон вдруг дико захохотал, хватаясь за лицо руками, и я тоже засмеялся, сам не зная чему. Фрагмент все никак не хотел держаться и съезжал. Это показалось мне довольно глупым, и я прекратил свои попытки.
Абиджон перестал хохотать, открыл крышку ящика и повернул его так, чтобы мне было видно содержимое.
- Сахар – прошептал я.
- Сахар – кивнул Абиджон.
Подняв с пола пластмассовый совок, он принялся сыпать сахар мне в черепную коробку…

- Хватит! – закричала Алена Андреевна, вскакивая с места – Прекратите! Прекратите, слышите! Мой сын не сумасшедший!
- Я не… я вовсе не… - задыхаясь и часто моргая, запротестовала Светлана – это никакая не болезнь! Ваш сын Алексей страдает совсем от другого недуга. Его душу терзает дьявол, и самое страшное в этой ситуации – это ваше неверие, Алена! Умоляю вас, выслушайте меня! Сводите ребенка в церковь, от этого не станет хуже. Но вы поймете… Вы сразу поймете! Ах, какими глазами он смотрит на меня, вы не видели его глаз! Это же совсем другой человек, ребенок не может так, не может…
- Я все поняла – коротко бросила Алена Андреевна, вскакивая с места, - спасибо за аудиенцию, Светлана.
Она схватила с вешалки пальто и стала лихорадочно застегиваться на все пуговицы. Однако тучная учительница с удивительным проворством вдруг обогнула стол и упала перед Аленой Андреевной на колени.
- Умоляю вас, прислушайтесь ко мне! Делайте, что хотите, только сводите Алешу в церковь. Поймите, я верующий человек! Я общалась с высшими силами! Это же невозможно, что с ним творится!
- Я все-таки хотела бы поговорить с завучем – крикнула Алена Андреевна на прощанье. Оттолкнув от себя грузное влажное тело преподавателя, она выскочила в вестибюль, вихрем промчалась к выходу и хлопнула массивной деревянной дверью. После ее ухода, во всей школе воцарилась тишина, и лишь в учительской слышалось тяжелое прерывистое дыхание Светланы.
Сидя на полу, женщина крестилась и плакала.

Когда Алена Андреевна попала домой, было уже совсем темно. Поднявшись по ступеням на второй этаж, она достала из сумочки ключи и отперла входную дверь. Из квартиры потянуло душным теплом и запахом сдобы.
Скинув пальто, хозяйка вошла в комнату сына.
- Привет, Алексей – сказала она, садясь в кресло.
Алеша звякнул цепью в дальнем углу. Его левая нога была прикована к радиатору отопления. Длины цепи хватало как раз на то, чтобы достичь места, где сидела мать. Слегка взвизгнув, Леша подполз к креслу и принялся слизывать с сапог Алены Андреевны тающий снег.
- Мой мальчик! Ты так соскучился по мне! – прошептала мать нежно, касаясь ладонью волос на его голове.
- Я так ждал тебя, мамочка! Так ждал! Я приковал себя, как ты велела. И всю похлебку ссаную съел. Любишь ли ты меня? Скажи? – плачущим голосом забормотал Алексей, вылизывая кожаные голенища.
- Алеша, ах… милый, милый – Алена Андреевна стала поспешно расстегивать блузку на груди – сколько зла, сколько гадости я сегодня выслушала. Сколько же дерьма мне наговорили! Психи, сумасшедшие психи!
Сбросив с себя верхнюю одежду, Алена Андреевна сорвала с головы парик и села на пол, рядом с сыном. Ее череп оказался совершенно гол. На затылке темнела небольшая татуировка.
Теперь было ясно видно, что перед Алексеем – пожилой, вульгарно накрашенный трансвестит, на обрюзгшее, волосистое тело которого кое-как натянуто женское нижнее белье. Трансвестит громко всхлипнул и стал жадно трогать тело мальчишки.
- Мама, мамочка – причитал Алеша, – они все враги! Все враги, мамочка! Они хотят меня у тебя забрать!
- Все, все, все, расслабься… - Алена Андреевна быстро раздевала сына – мамочка уже дома… мамочка пришла… ложись сыночка, давай… потремся сладенько… у-ух гады… бери, родненький, губами… у-ух… вот так… гады… а-ах, нежненько… потихонечку, маленький… а-ах, гады… а-ах….