Alexandr CHoo : Карлсон

Карлсон « История одного полета»

1.
Осень с запахом оттаявшего под снега собачьего дерьма пробралась в Стокгольм. Рыжий, взъерошенный и обрюзгший Карлсон сидит на крыше и курит беломорину, борясь тем самым с утренним похмельем. Изредка смачивая края папироски своей вязкой слюной. Вчерашняя пьянка в «три топора» не прошла бесследно. На спине - его вентилятор покрыт безнадежно коррозией, спереди уже давным давно образовался довесок в виде приличного мамона, а по бокам слишком явно выступают жировые складки или «балкончики» как ласково их называл когда-то Малыш.

- Карлсон, Карлсон а что это за балкончики у тебя по бокам? – своим детским писклявым голоском спрашивал тот маленький непоседа из хорошей семьи.
- Это маи ушшки, Малыыыыш! – отвечал он и заливался смехом.

Карлсон вспоминает тот диалог и невольно улыбается. Делая последний самый большой затяг своей «изношенной» беломорины, так сказать про запас и выкидывая ее с крыши пуская по ветру. Ветер подхватывает падающий снаряд и играет с ним, то поднимая, то опуская его. Карлсн смотрит на этот полет и слезы наворачиваются у него на усталых глазах.
- Ебаный в рот, даже это бычок может летать, а я нет. – его глаза виновато опускаются, как будто он только что натворил что-то нехорошее.

С тех пор как его любимого Малыша перевезли в психологическую лечебницу, жизнь Карлсона пошла уверенно по пизде. Мадам Фрекенбок дала ему отворот поворот, окна ну кухню были намертво закрыты, а следовательно его личный сорт кокаина– варенье, остался вне его. На крыше было невыносимо, от сырости и засохшего птичьего говна. Он слишком быстро привык к урбанистическому раю, поэтому возвращение на крышу далось ему небывало сложно. Без варенья его винт никак не хотел работать, даже в пол оборота. А отсутствие полетов для Карлсона было воспринято на ровне с импотенцией, а может даже и страшнее. Делать было нечего, и он впал в алкогольную кому, бессознательную и тупую, без отсчета календарных дней. «Сила воли не помогает, когда не видишь смысла не бухать». Во всех своих бедах он обвинил общество, предков малыша, целюлитную мадам Фрекенбок и самого малыша, который не мог признать очевидного перед своими предками и психотерапевтами, что Карлсон это его галлюцинация. «Он настоящий» , почти до пены у рта кричал он. «Он настоящий, суки». Конечно, Карлсу было проще обвинить кого-то, чем осознать, что сам он лузер скучнявый и не способен жить в одного.
Вот такая грустная история. С тех пор прошло уже много лет, много долгих и малосодержательных лет. И вот сейчас осень застала его на краю его крыши, где ветерок играет с его выкуренным бычком, издеваясь над пригвожденным к Земле Карлсоном.

(продолжение следует)