Ebuben : Лекарство от старости

Михаил умылся и пошел на кухню, в надежде, что бутылочка холодного пива стоит, как обычно, нетронутая, на своем привычном месте в холодильнике. Миша уже давно не испытывал того состояния, которое называют «похмельем», но сейчас отчетливо вспомнил, как пару лет назад, когда многое не ладилось, периодически вставал с постели, ощущая тоже самое, что и сейчас. Пиво было на своем месте. Миша жадно пил из бутылки, пока не почувствовал, что некоторое облегчение наступило (а наступило оно, когда пиво кончилось). Вчера он ездил в магазин за продуктами, и ничего не предвещало пьянки. Но когда Михаил с парой кульков в руках поднимался по лестнице, его остановил сосед. Обмен любезностями перерос в откровения уже поддатого Сереги, и он пригласил Мишу к себе в квартиру, поговорить, а заодно и опробовать коньячка. Михаил подумал немного, пока нес пакеты в квартиру и решил, что было бы неплохо выпить за чужой счет. Перспектива слушать соседские излияния его не прельщала, но выпивка того стоила. Сначала был обещанный коньяк и разговоры, потом неожиданно появилась водка. Как Миша поднялся к себе в квартиру – он не помнил.
А теперь осталась тошнота, головная боль и довольно–таки мерзкое ощущение подавленности. Выходной, хоть и подпорченный похмельем, открывал в будущем разнообразные варианты времяпровождения. Вполне неплохо было бы съездить на дачу (даже нужно съездить), не хуже утроить себе культурный отдых с посещением выставки или театра, но и остаться дома и ничего не делать, было тоже заманчиво.
Позавтракав, Михаил сел на диван и стал щелкать пультом, с наступившим чувством удовлетворенности – вроде бы все стало на свои места и недомогание отступило. Посмотрев выпуск новостей (взорвали, убили, коррупция), Миша выключил телевизионный приемник и взял книжку с полки. Он пролистал ее, словно ребенок, ищущий картинки, отбросил в дальний конец дивана и лег, положив ноги на раскрытую книгу. Полчаса подремав, Миша снова наведался на кухню и съел бутерброд. Есть Михаил любил. Он сам недурно готовил и баловал себя различными блюдами, но не брезговал и походами в рестораны. Шнурки стало завязывать трудно – живот существенно увеличился, и даже пришлось обновить гардероб. Вот и сейчас, вместо похода в театр, Мише захотелось наведаться в ресторан, несмотря на то, что он недавно завтракал. Обреченно вздохнув, Михаил переоделся и покинул квартиру.
На улице его ждала непривычная жара и чистое небо, без единого намека на облако. Топая в сандалиях по узкой мостовой, он изучал вывески. Глазами искал ресторан. Хотелось чего-нибудь съесть и выпить. Пройдя свою улицу до конца, он свернул налево и растворился среди множества людей. Почувствовал, что очень душно. Глядя по сторонам, Миша двигался вперед, окруженный каменными лицами, на которых блестел пот. Наконец, найдя что-то подходящее, он плавно высвободился из вереницы людей и юркнул в приоткрытую дверь ресторана, даже не прочитав его название. В помещении было еще жарче, чем на улице. Кондиционеры на глаза не попадались. Сев за один из немногих свободных столиков, Михаил стал дожидаться меню. Через пару минут официантка в короткой обтягивающей черной юбке кинула ему на стол папку, обтянутую кожей и, буркнув «выбирайте», поспешно удалилась. Михаил быстро просмотрел меню и положил его на стол. Постукивая пальцами по ровной коричневой поверхности стола, Миша смотрел прямо перед собой, что со стороны могло показаться, будто он сосредоточено разглядывает спину сидящей перед ним девушки. Ее парень посылал злобные взгляды в сторону ничего не подозревающего Михаила. Подошла официантка, возвестив о своем прибытии душным, как атмосфера в ресторане «выбрали уже?». Ирина, как сообщал бейджик, на ее пышной груди, получила заказ и снова отлучилась.
Официантка подала Михаилу рыбу с вином и ушла уже окончательно. Смакуя и наслаждаясь каждым кусочком рыбы и каждым глотком красного, полусухого вина, Миша надолго задержался в заведении. Он ушел из ресторана, оставив щедрые чаевые. К слову, все, что было на тот момент у него в кошельке.
Только для родственников и пары друзей, Миша был Мишей. Большинство знало его как Михаила Евгеньевича, тем более он был уже в возрасте (шестьдесят три) и, ко всему прочему, управлял многочисленным штатом сотрудников, которые иначе чем по имени-отчеству его называть не могли. Несмотря на то, что Михаил часто жаловался на свое здоровье, многие могли ему позавидовать, а некоторые и завидовать уже не могли.
В его планах на жизнь было устроить своих детей так, чтобы они могли обеспечить ему беззаботную старость, но, увы, его надежды не оправдались, и скорее он им, чем они ему, помогал материально. Бывший алкоголик (хоть таких и не бывает), а теперь умеренно пьющий (за редкими исключениями), Михаил Евгеньевич по- настоящему ценил и стремился в своей жизни к трем вещам: удобство, деньги и независимость. Последнее и вовсе стало лозунгом его жизни: «Самое главное ни от кого не зависеть». Можно сказать, что жизнь у этого человека удалась, хотя сам он так и не считает. У него есть квартира, дача, деньги, статус, работа. Некоторые говорят, что для счастья этого мало, другие – что этого вовсе не надо. Не в этом суть. Самое главное, что к старости Миша не добился того, к чему стремился. Не получил независимости – не пресловутой «от государства», не самой обыкновенной, даже детской – от родственников. Михаил ненавидит просить, но жизнь вынуждает его это делать. Хоть деньги у него и есть, но не в том количестве, чтобы брезговать помощью родственников. Жизнь прожита зря, - считает Миша, и не важно, что думают остальные. Живет-то он не для них.
Возвращаясь домой, Михаил больше не глазел по сторонам, а уперся взглядом в асфальт. Дома он лег спать, хотя еще не наступило даже послеобеденное время, в которое Миша обычно дремал. Проснувшись от кошмара, преследовавшего его уже долгое время, (страшные сны глупо пересказывать – их несуразица может только насмешить, а не напугать) Михаил решил съездить на дачу и заночевать там. Ехать приходилось своим ходом, из-за того, что он дважды не смог сдать на права и автомобиль был отдан в пользование жене. Звонить ей не хотелось (уже продолжительное время не хотелось). Сейчас она гостила у дочки, хоть и недалеко, но вряд ли бы согласилась без ругани и колкостей.
Пока Михаил ждал маршрутку, он успел сбегать за небольшой бутылочкой коньяка, потратив деньги, которые остались у него в кармане брюк. Теперь сидя в салоне, под грохот и шипение радио, он попивал из горла коньячок и смотрел в окно. Нет, его там ничего не интересовало. Просто смотреть на людей он не мог. Двигатель взревел, и машина рванулась вперед, лавируя между легковушками. Жара уже потихоньку спадала, поэтому в салоне было сносно ехать, а с выпивкой вполне уютно.
На дачу Миша приехал, будучи изрядно пьян, и, взяв в местном магазинчике «24 часа» еще бутылку, уже нормальных размеров, отправился в дом, еле заметно покачиваясь.
Дома он допил бутыль коньяка и заснул.
Утро встретило его яркими назойливыми лучами солнца, которые лезли в глаза. Миша, обнаружив, что спит он в обнимку с бутылкой, брезгливо отбросил ее от себя, словно это не он пил вчера. Михаил поработал в огороде, что-то выкопал, полил, а потом обнаружил, что даже от этого его тело начинает ломить, голова гудеть, а при ходьбе мотает из стороны в сторону, проследовал в гараж. Там, достав с самой верхней полки ружье, которое тут же навеяло ему воспоминании о тех днях, когда он охотился с друзьями, вот с этим ружьем. Тогда Миша был молод и здоров, ни о каких Михаилах Евгеньевичах речь не шла – его звали просто Миха, он мог запросто ебнуть водки и пропасть на недели, мог ввязаться в драку, не опасаясь за свой костюм или лицо, мог послать начальника, ведь работа еще не заняла то место в его сердце, которое оккупировала сейчас. И ценности были другие. Жизнь не принесла ему ничего хорошего – в мифический рай он не верил, скорее уж в ад, а позволять себе гнить, еще не дойдя до земли, он не мог. Он не добился чего хотел, а время уже подходило к концу. Зачем последнему добегать дистанцию? Он лучше сойдет с нее по своей воле, чем будет кем-то признан проигравшим.
Итак, в старой консервной банке осталось с десяток патронов. Уперев приклад в пол, и зажав зубами дуло, Михаил надавил на курок большим пальцем. Последняя мысль: «когда?».
Ружье выстрелило. Сначала кусочки мозгов, вперемешку со снежно-белыми крошками костей, запачкали потолок, а потом бездыханное тело упало на пол, как большая шуба с вешалки. Ружье грохнулось рядом. Вот и все.
***
Михаил Евгеньевич покончил жизнь самоубийством в шестьдесят три года, оставив жену, сына и дочь. Вроде у этого человека, в его – то годы было многое: старости не удалось уничтожить его здоровье, деньги, родственники, случись что, готовые придти на помощь, работа. Что же заставило пойти его на такой шаг?
Михаил Евгеньевич не видел выхода из ситуации, в которую попал – в бесконечное, до смерти повторение одного и того же. Он потерял интерес к жизни, а старость еще больше сузила круг его возможностей. Некоторые, да, способны это вытерпеть, а другие не могут смириться с комфортабельной решеткой, в которую превращается жизнь в конце.
Образно говоря, Михаил сам, будучи в силах, отключил свой аппарат поддержки жизни, а не оставил это родственникам.
***
Виктор Иванович трясся на инвалидном кресле, выкрикивая нечленораздельные звуки. Сам он уже не мог выбрать – жить ему или не жить.