Силиконовый Буратино : Губы под цвет глаз...

Со стороны это выглядело масштабно, даже в какой-то мере величественно. Процессия из сотен людей плавно синхронизировала скорость с четвёркой носителей деревянного ящика. Присмотревшись, можно оценить актёрское мастерство каждого участника этого ритуального спектакля, ибо только наивный мог подумать, что все они грустят искренне. Что все они от чистого сердца подают платки тем, кто играет наиболее убедительно, согласно методике Станиславского: со слезами и с визжащим жалостливым рыданием.
Это и есть смерть. Именно она превращает человека в недолговечную куклу, выбросить которую людям не позволяет совесть. Что особенного в этой кукле? Ничего, кроме маленькой красной точки между глаз, оставленной таким же маленьким кусочком свинца и громадного многомиллионного наследства, оставленного тем, кем в бытности и являлся этот неподвижный реквизит. Пока у него нет названия. Пока… В скором времени в том месте, где ящик будет закопан, появится каменный лейбл с фирменным наименованием бывшего носителя тела. И действительно, чем круче будет камень, тем больше его значимость в качестве рекламы для выкачивания фраз, вроде «Наверное, это был хороший человек». Так человек превращается в вещь, но этого ещё не произошло.
Во всём чёрном поодаль от похоронной процессии стояла вдова умершего - Нина Алексеевна Спамаскину. Красивая, знаете ли. Её траурное прозрачное одеяние развевалось на ветру, облегая теневыми волнами тело, ещё не успевшее состариться. Она даже не обратила внимания на осуждающие взгляды всяких там свекровей, свёкров, золовок. Всё они молчаливо пытались сказать ей: «Ну как тебе не стыдно?!Твоего мужа хоронят, а ты…» или «Рядом с тобой дети! Чему ты их учишь?»
Детям тоже было наплевать . Шестилетняя Дочь Ира стояла по правую руку от матери, а восьмилетний сын Вадим – по левую.
- Мам, баба Вика сказала, что папы больше нет, - шепнул Вадим.
- Сына, папа вернётся. Только это будет наш маленький секрет, помни. Я собрала волшебный мешочек!
- Мам, ну когда же? – с нетерпением спросила Ира.
- Съездим домой, поедим, и вернём папу. Хотите Чокопай? Вадик, Ириша сегодня можете съесть целую коробку!
- Да! – воскликнул Вадик.
- Ура! – Ириша даже запрыгала от восторга.
Свекровь, увидев, как Нина за руку уводит детей, удовлетворённо отвернулась, поняв, что перед остальными не придётся оправдываться из-за аморального поведения снохи. Для неё ритуал начал течь в обыкновенном русле, и она уже могла позволить себе помечтать о достоянии не напрасно выращенного отпрыска.
Спустя шесть часов часа к кладбищу подъехал синий Опель Кадет девяносто пятого года выпуска. Любой удивился бы, узнав, что на такой машине приехала вдова миллионера. Это была первая машина, которую он подарил ей ещё в студенческие годы. Тогда денег было мало, а секса много. В то время ему приходилось целыми нелегально торговать всяким барахлом, чтобы порадовать самую соблазнительную бегунью университетской команды – Нину Ермакову, и чтобы она, в конце концов, стала Спомаскиной. Так оно и случилось, и сейчас Нина доставала из багажника машины мешок с чем-то длинным и, судя по звуку, металлическим.
В каждом её движении просматривалось что-то решительное, даже фанатичное. Казалось, ей не могли помешать ни мощнейший ливень, ни перспектива перелазить через высокий забор. Достав мешок, она открыла заднюю дверь машины.
- Вадик, Ириш, пойдём.
- Мам, тут такой дождь, - пожаловался Вадим.
- Выходите, я сказала! Надо папу вытаскивать! – в ответ привыкшие к роскоши дети робко пожали плечами. – Надо спасти его от чудовищ!
Сверкнула молния. На миг дети подумали, что мама и есть чудовище. Выпученные глаза, стиснутые зубы – всё это при свете молнии пробудило весь коктейль детских страхов и фантазий. Даже шорох под кроватью их так не пугал. Затем некогда нежные материнские руки вцепились в детей как клешни и вытащили их из машины. Нина даже не позаботилась о дождевиках или зонтах, да и неуместно было думать об этом, когда её муж, её любимый лежал в деревянном ящике.
«Наверное, ему там очень неудобно», - думала она, помогая детям перелезть через забор.
Когда они дошли до могилы, дождь усилился. Нина вытряхнула «волшебный мешочек взяла себе самую большую лопату. Те, что поменьше она раздала детям, и начала копать. Она кромсала почву с яростью маньяка, орудовавшего ножом со своей жертвой. То, что делали дети своими дрожащими ручонками, иначе, как робким ковырянием и назвать было нельзя. После пяти минут столь необычного процесса Иришка зарыдала.
- Мама, я хочу домой! – жалобно проревела она. Сколько бы слёз маленькой девочки не смешивалось с дождём, мать даже и не думала обращать на это внимание. Снова молния! Теперь дети увидели брызги, отлетающие от маминых волос, перемешанных с грязью. Выкидывая каждый комок, Нина поворачивалась всем телом, и не думая рационально расходовать силы. Казалось, она может делать так бесконечно, но конец настал, когда лопата упёрлась во что-то твёрдое. Именно тогда в невинных душах Иры и Вадима вспыхнула надежда, что они вернутся домой.
Взрослые сидели на переднем сидении, дети на заднем. Так было заведено в их семье, и не важно, что сейчас Иришка и Вадик дрожа, прижимались друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. Они, измазанные грязью, напуганные, замёрзшие отворачивались каждый раз, когда мама смотрела в зеркало заднего вида. А когда она переводила взгляд на дорогу, они пытались разглядеть папу. Вадик даже не побоялся просунуть голову между передними сидениями. Всё, что он успел увидеть, так это сшитую на заказ рубашку, изорванную при перекидывании тела через забор и неподвижное лицо с закрытыми глазами.
- Вадик, папа чуть-чуть выпил, - судя по голосу, это уже была та самая добрая и нежная мама. Ей можно было верить.
Она была столь же заботлива и ласкова, когда уложила утомлённых детей спать, переодев их в мягкие тёплые и сухие пижамы.
Чрез час она уже сидела за накрытым столом напротив своего мужа, одетая в лиловое вечернее платье. Попивая вино из хрустального бокала, она смотрела в застывшие голубые глаза своего любимого. Они блестели, отражая пламя свечи, такой романтичной посреди стола. Правда для этого потребовалось заклеить его веки скотчем…
- Милый, я сегодня хорошо приготовила? – он не ответил, а она восприняла это как подтверждение своего кулинарного мастерства. Молчание – знак согласия.
- Как тебе моё платье? – снова тишина, уже начавшая её раздражать.
- В нём я больше похоже на тех гламурных шлюх, чьи трусики я нахожу даже в детской комнате. Мать твою, да ты совсем охренел, милый! Ты думаешь, им нужен твой член, а не твоё бабло? Так же, как и твоей бездушной мамаше! Да я эту суку ненавижу. Она так и норовит заграбастать эту квартиру, а детей отправить в Англию!
На этот раз Нине показалось, что он гордо приподнял голову, будто говоря «Я выше всего этого». Таким он казался ей лучше. Она увидела в каменном взгляде нечто непоколебимое, стабильное, мужское. И она его любила именно таким, именно сейчас.
Слеза прорезала белую ткань пудры на её лице. Она всхлипнула, раз, другой.
- Да только я тебя люблю! Ты что не понимаешь? Не понимаешь, сука?! Да ты, мразина, даже не ценишь этого! - всхлипы сменились криком, а потом и пощечинами. ХЛОП! ХЛОП! Хлопки раздавались с частотой аплодисментов в зрительном зале. И он даже не отреагировал! Ну просто идеал мужчины! Нине стало как-то неловко.
- Ну всё, прости!
Её ладони погладили его щёки.
Я не хотела, милый, - эта фраза была произнесена нежным полушепотом. За ней последовал плавный, лёгкий и одновременно страстный поцелуй в его синие губы, которые так хорошо сочетались с цветом его глаз.
На следующее утро Нина принесла папу в комнату и усадила его на пол. Иришка и Вадик в это время находились на разных полюсах. Он катал по полу машину на дистанционном управлении с посаженными батарейками, а она обустраивала дом Барби.
- Дети, папа хочет с вами поиграть. – Сказала Нина и продолжила собираться на работу.
Вадим поначалу растерялся, в отличие от Иры, которая сразу вложила в папину ладонь куклу Барби. Однако затем, ревность взыграла в старшем брате.
- Эй, он со мной будет играть!
- Нет, - твёрдо ответила Ира – Папа мне руку подал!
- Ах, так!
Вадик взял за голову куклу барби и попытался вытащить из отцовской руки. Ира не растерялась и сжала папину ладонь.
- Отдай, говорю! – возмутился Вадик и ещё сильнее дёрнул куклу. Ира, рыдая, отчаянно сопротивлялась.
И вдруг, они оба упали. Вадик понял, что выиграл битву за куклу, а Ира с любопытством рассматривала оторванную кисть, из которой словно проводки свисали почерневшие волокна. (Омертвевшие ткани быстро теряют прочность)
- Вадик, - обратилась она к брату – А папа тоже кукла Барби?
- Не знаю, давай у мамы спросим. Фу! Ты пукнула что ли?
В этот момент раздался звонок в дверь. Дети услышали:
- Здравствуйте. Вы Спомаскина Нина Алексеевна?
- Да.
- Лейтенант Агапов. Уголовный розыск. Вы в курсе, что вчера тело вашего мужа было незаконно…
Его перебила девочка, вбежавшая в коридор с оторванной кистью.
- Мама, мама!
- Эксгумировано, – на выдохе с ошарашенным взглядом произнёс лейтенант Агапов…

Конец