Дикс : Резиновый плащ

Проснулся Наум от звонкой трели до ужаса остоебавшего ему уже будильника.
Спросонья, не открывая глаз, потянулся к стулу за телефоном, зацепил за что-то твердое и аж вздрогнул от грохота лавины бьющейся посуды.
- А! Что?! Пожар!!

Седой вскочил с кровати и включил свет: по всему полу были раскиданы осколки старого бабушкиного сервиза.
С улицы кто-то кричал.

- Эй! Наум!! Хо-хо-о!!

Толян аккуратно перешагнул через куски битого фарфора и собачье гавно, выглянул из-за занавески в утреннее ночное морозное зимнее утро.
Нихера не видно!
Лишь только карлеки с косами стоять.. И тишина..

Внизу, под окном, на самом деле стоял карлик, закутанный в черный резиновый плащ с капюшоном. На его ногах красовались не менее резиновые сапоги в жёлтую клеточку и с по-щегольски острыми носками. Карлик сделал два шага, похрустев снежным настом и снова задрал голову без шеи к Наумовскому окну:

- Хо-хо, Наум! Выходи!!

И кинул из пращи себя.
Напряженное затишье и через мгновение грохот бьющегося стекла оглушил Толяна, а тело горбатого чужестранца, завернутое в резиновый плащ и осыпанное миллиардами осколков - сбило с ног, прямо на ёбаный бабушкин сервиз, добивая то, что не было успешно добито в первый раз.

В полете карлеку свезло сломать ебалом поперечную несущую опору рекламного щита, построенного аккурат у окна Наумовской комнатенки, поэтому сейчас он возлежал не двигаясь и почти не дыша.

Седой со скрипом выбрался из-под него, подрагивая от омерзения, каждый раз когда задевал голым телом за ледяную резину, залез обратно в кровать и обернулся одеялом:

- Ты кто такой?

- Карлсон бля.. Разве не видишь.. - прогундосил карлик с трудом переворачиваясь с живота на бок.

- Нихуя ты не карлсон - прищурился Наум. - у Карлсона пропеллер был.

Карлик злобно покосился с пола, пошуршав остатками сраного сервиза:
- У меня тоже был. А щас вот нету!

- Хм.

Седой почесал подбородок, потушил свет и не придумал ничего лучше, чем снова лечь спать. Мысли о пропавшем сервизе и разбитом окне, о надвигающемся циклоне и соседе-эпилептике, о тяжелой судьбе мексиканских редкозубых котов и покраске потолка в сорок шестом отделении милиции удручали его гораздо больше чем этот неведомо откуда взявшийся гость.

Напоследок он высунул нос из-под одеяла:
- Ну и че тебе от меня-то надо?

- Варенья.

- Да ну нахрен!
Седой от удивления вылез из-под одеяла и снова дёрнул за шнурок ночника:
- Щас! Какой из тебя Карлсон?

- Бе-бе-бе!! - карлек поболтал перед ним длинным красным языком с острым кончиком. - ну не хочешь и не надо, я тогда щас остатки сервиза добью.
- Нет!

***

Сорок минут они осторожно пробирались на кухню квартиры, в которой Наум уже третий год снимал комнату у дедушки-клаустрофоба.
- Так он ведь не ест сладкое, он диабетик, а у меня нет.. - повторял седой.
- Иди! - шипел карлик.

Наконец добрались до холодильника.
Горбатый хрустнул резиновой сбруей и волосатой рукой приоткрыл дверцу. Наметанный взгляд домушника, певца тенором и пидараса в одном лице сразу уловил пиздатые колбасы, вареную баранину и макароны с сыром.

Седому лишь оставалось сесть на мохнатый табурет и наблюдать за тем, как эта еврейская падла всё без остановки жрёт.
Жрал косматый некрасиво, изо рта валилось на пол, а нос постоянно задевал за полки холодильника издавая монотонную металлическую трель. При этом карлик пытался ещё и чего-то рассказывать, жестикулируя короткими ручками, а когда Наум попытался выпить баночку кефира, припасённого на утро - так взревел от злости и жадности, что седой чуть не обоссался.

В общем седой улучил момент, когда карлик полез в морозилку за пельменями и рванул обратно в свою комнатку.
Влетев - захлопнул дверь и повернул замок на целых три оборота, вместо предусмотренных заводским изготовителем двух.

К слову сказать, сдавал Науму комнату не просто дед, а ветеран великой отечественной, любитель отечественных ликеров и потому - карликофоб - Станислав Иванович Рузвельтштейн. Рузвельтштейн имел хорошее ружьё, веру в себя и отечество, а также подборку советской прессы тридцать первого года выпуска. Поэтому Толян был даже в некоторой степени рад, когда услышал за дверью его старческие шаркающие шаги.

Шаркающие шаги, чавканье на кухне, молодецкий топот обратно в спальню за ружом и практически бег обратно.
- Ах ты щенок нацистский! БаХ! Получай сука жирная! То-то будешь знать как жрать чужие харчи!!

Затем всё затихло.
Седой отпер дверь, чтобы вызвать милицию и выглянул в направлении кухни - поганый карлик лежал с развороченным животом, а из разбитого за ним вдребезги окна светила яркая ночная луна. По стеклу периодически хлестал чёрными ветками умерший прошлой осенью клён.

Наум прошёл на кухню и сел рядом с дедом, который чистил шомполом ствол.

- Станислав Иванович, мы все умрём?

Дед вздрогнул и посмотрел сначала на лежащего на полу карлика, затем на сидящего рядом Наума.
- А? Да, да конечно.. но сперва этих вот сук буду валить пока дробь в стране не закончится..
Понаехало..

Седой вернулся в комнату, заткнул запасным одеялом разбитое окно и смёл остатки сервиза под кровать, чтобы ненароком не отрезать себе ноги.
Лёг и уставился в потолок. Мысли о случившемся не давали уснуть.

- Почему они такие гадкие? Вроде мало их и маленькие.. Ан нет. Мало им там, что-ли? У кормушки своей..
И кто только эту сволоту начальниками и властью выбирает?

Дикс 8:04 22.01.2010